Правовые системы современност

Цивилизационный подход, у истоков  которого стояли О. Шпенглер, К. Ясперс и А. Тойнби, позволяет вычленить  уникальность, неповторимость определенного общества, благодаря закреплению в нем столь же определенной культуры, поскольку цивилизации есть определенные типы человеческих сообществ, а каждая из них - «достигшая пределов самоидентификации культура»⁴³. Цивилизация непосредственно определяется как относительно замкнутое состояние общества, отличающееся общностью как культурных, так и экономических, географических, религиозных, психологических и иных факторов. А. Тойнби предполагал, что определенному типу цивилизации соответствует и определенный тип государств.       Применительно к исследуемой теме, цивилизационный подход дает возможность представить и сопоставить разнообразие государственно- правовых систем на основе многофакторных критериев. Конечно же, и эта классификация не может быть признана всеобщей или единственной, она достаточно условна. На это обоснованно обращают внимание ее критики, указывая, в частности, на недостаточную разработанность самой типологии, наличие различных оснований для выделения как цивилизаций, так и типов государств и их правовых систем. Но столь не полны и иные попытки представить определенные типологии в качестве универсальных, поскольку изобретаемые исследователями факторы, принципы, индикаторы или параметры также условны и не могут быть признаны удовлетворяющими всех и вся либо приняты в качестве общепринятой классификации.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.1 Основные черты и особенности романо-германской правовой семьи.

В рамках такого комплексного понятия  как западное право континентальное (европейское) право рассматривают как совокупность правовых семей и отдельных правовых систем, сформированных на основе и с активным использованием римского правового наследия и объединенных общностью принципов построения права, его структуры, источников и понятийно- юридического аппарата.

Термин «континентальное право» условен, он указывает на корни, происхождение  и первоначальный «ареал» формирования и развития. В силу исторических традиций сравнительного правоведения и ведущих с самого начала позиций  в нем французских и немецких компаративистов его продолжают называть романо-германским типом права, отдавая должное совместным усилиям, которые приложили университеты латинских стран и государств Центральной Европы к развитию общей европейской юридической науки. Хотя помимо романской (южно-европейской) и германской (центрально-европейской) правовых семей в континентальное право входят скандинавская (северно-европейская) правовая семья и находящаяся за границами Европы латиноамериканская семья. В то же время в англоязычных странах данную группу именуют «системой гражданского права» («civil law countries»), связывая с римским прошлым европейского права. Ныне нередко ассоциируют европейское право с правовой системой Европейского Союза⁴⁴, что формально и фактически неверно, поскольку ЕС является межгосударственным союзом, объединяющим хотя и половину, но все же часть Европы (27 государств из 50), и не может подменять собой общеевропейские институты.

В дальнейшем европейское право  перешагнуло границы континента и благодаря многим факторам (в  их числе поддержке католической церкви, путем военных завоеваний, посредством колонизации, а также добровольным восприятием идей, конструкций и институтов) превратилось в самую распространенную и наиболее влиятельную группу правовых семей из всех существующих в мире.

Если суммировать имеющиеся  характеристики этой группы правовых семей, то ее принципиальными чертами  следует считать:

• общие исторические основы, которые принято рассматривать европейской или западной традицией права⁴⁵, определяемой римским правовым наследием и его рецепцией (доктринальной и фактической) в Европе, каноническим правом католицизма, философией естественного права и исторической юриспруденцией, плюрализмом юрисдикций и правовых систем;
• сходство основных юридических понятий, которое, по словам французского юриста П. Сандевуара, проявляется прежде всего «при одинаковом обобщенном взгляде на понятие нормы права, рассматриваемой здесь в первую очередь как преобладающее правило поведения»⁴⁶. Единая юридическая догматика, то есть понятийно-категориальный аппарат, постепенно складывалась под влиянием изучения римского правового наследия в европейских университетах, работ ученых-доктринистов и юридической практики стран, определявших правовую политику отдельных правовых семей (так называемых государств-идентификаторов);
• общие начала профессионального образования для юристов и методики их обучения, предполагающие две стадии подготовки к юридической профессии - общую и специализированную. В частности, в Германии установлены следующие подсистемы обучения юристов: 1) университетская, делающая упор на научно-исследовательском изучении права и оканчивающаяся государственным экзаменом, цель которого - проверка знания важнейших юридических дисциплин, что не завершает обучения, но представляет определенные права; 2) оплачиваемая практика в течение двух лет в юридических учреждениях, заканчивающаяся вторым государственным экзаменом, завершающим подготовку юриста⁴⁷;
• признание права как статутного (писаного), являющегося результатом правотворчества от имени государства, а законодатель (в широком понимании) определяется фактическим творцом права;
• дуализм права, который проявляется в сочетании в нем публичного права, защищающего общегосударственный интерес, и частного права, обеспечивающего интересы гражданского общества в лице индивидов и их объединений;
• доминирование материального права над процессуальным, играющим обеспечивающую роль в правовом регулировании;
• совпадающее отношение к иерархии источников права, где основную роль играют обязательные нормативные источники (законы, среди которых высший юридический авторитет принадлежит конституции (основному) закону, и подзаконные акты исполнительной власти), а также международные договоры;
• возрастание обязывающей роли принципов и норм современного международного права во внутригосударственной правовой системе, начало которому положили Основной закон ФРГ 1949 г. и интеграционные (объединительные) процессы в Европе (Совет Европы, Европейский Союз);
• особая роль юридической доктрины (юриспруденции), при помощи которой разрабатываются основные принципы построения правовой системы, строится правотворческий процесс и осуществляется официальное толкование права;
• судебный прецедент не относится к обязательным источникам права, поскольку, как подчеркивает французский теоретик права Ж.-Л. Бержель, судебные решения «не являются правилами, обладающими обязательной юридической силой для кого бы то ни было помимо сторон, задействованных в процессе»⁴⁸. В то же время в континентальных правовых системах «фактически поощряется единообразие судебной практики, которая в "основном формируется в процессе деятельности высших судебных инстанций»⁴⁹;
• наличие системы судебного контроля над конституционностью юридических норм, проявляющееся в создании и функционировании специального конституционного суда, чьи решения являются общеобязательными для субъектов права;
• сходные тенденции в процессах кодификации права, требующие наличия в основных отраслях законов в виде кодексов;
• единая схема построения системы права, где базовой отраслью выделяется конституционное право, а профилирующими отраслями признаются гражданское, уголовное и административное право, а также корреспондирующие им процессуальные отрасли.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.2 Основные черты и особенности англо-саксонской правовой семьи.

Вторую группу правовых семей западного  права — англо-американское право - объединяет приверженность английской доктрине судебного прецедента, которую можно сформулировать следующим образом: «однажды сформулированное судебное решение обязательно как для суда его принявшего, так и для всех нижестоящих судов в аналогичных юридических ситуациях».

В круг прецедентного права («case law countries») относят:

• страны европейского общего права (Великобритания, Ирландия, Мальта, Кипр, Гибралтар);
• страны - бывшие доминионы Британской империи, так называемые квазимонархии (Канада, Австралия, Новая Зеландия и еще примерно 15 государств), где многие английские конституционные традиции, судебные прецеденты и законодательные акты (начиная от Великой Хартии Вольностей 1215 г.) считаются действующими и на их территории;
• государства-члены Сообщества (межгосударственного объединения стран - бывших колоний Великобритании или ранее зависимых от нее территорий), в которых судебный прецедент признается источником права, а судьям предоставлены значительные полномочия, в том числе правотворческого характера;

Соединенные Штаты Америки, чья правовая система  рассматривается самостоятельной  ветвью, обладающей спецификой, в том  числе и в применении принципа судебного прецедента⁵⁰.     Будучи следствием своеобразного формирования британского общего

а

права (common law) , англо-американская группа правовых семей существенно отличается от континентальной системы, что определяет:

• историческое своеобразие в формировании права, которое проявилось, в частности, в отказе от рецепции римского права, несмотря на четырехсотлетнее вхождение Англии в Римскую империю ;
• единообразный подход к правопониманию, на основании которого выработана особая концепция права, основанная на принципах «верховенства права», согласно которому все равны перед правом, поскольку закон не является единственным (или преимущественным) источником правовых норм . А последняя рассматривается не столько как общее абстрактное правило поведения, сколько в качестве средства разрешения права;
• собственная юридическая терминология, по многим позициям существенно отличающаяся от европейского (континентального) юридического языка;
• особая роль судов в формировании и развитии права, обладание ими правотворческих функций;
• выделение права как статутного (законодательного) и прецедентного (судебного), которое рассматривается как право, состоящее из норм и принципов, созданных и применяемых судьями в процессе вынесения ими судебных решений, а также как методы, которыми пользуются судьи при создании прецедента, и как особая правовая судебная культура;
• своеобразие источников права, где на ведущих позициях закрепляется судебный прецедент;
• казуистический (индивидуальный) характер судебного прецедента, в силу чего последний может быть применим только в случае разрешения аналогичных ситуаций. Если факты, обнаруженные судом по делу, которое он рассматривает, достаточно схожи, а также если предыдущее решение вынесено вышестоящим судом или (в порядке исключения) судом равной юрисдикции, суд обязан следовать предыдущему судебному решению⁵¹;
• непризнание'дуализма в праве, то есть его деления на публичное и частное. Государство выступает на правовом поле лишь как один из субъектов права наряду с частными лицами. Тем самым и государству, которое должно преследовать публичный интерес, и отдельным лицам, которые должны иметь возможность преследовать частные интересы, приходится доказывать в суде свою правоту всякий раз, когда они обращаются за правосудием;
• приоритет процессуального права перед материальным правом, отражающийся в том, что данные системы имеют преимущественно процедурный и прагматический характер, чем законодательно-систематический характер. Она «в большей степени индуктивная, чем дедуктивная, скорее опытная, чем логическая»⁵². Ее также отличает высокий уровень независимости и га- рантированности судебной власти, особая роль процедуры, престижность адвокатской профессии и т.п.;
• особенности системы юридического образования, предпочитающей специализацию студентов с первых курсов обучения, и юридических профессий в странах англо-американского права.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.3 Основные черты и особенности исламской правовой семьи

В характеристике правовых систем стран  восточного права также используется термин «дуализм», однако его понимают как двойственность в нормативно-правовом воздействии на общественные отношения и поведение людей в этих государствах. Их также называют религиозно-традиционными правовыми системами, относя к таким государствам страны с мусульманским, иудаистским, индуистским, конфуцианским правом, а также страны Юго-Восточной Азии, Тропической Африки и Тихоокеанского бассейна, где сильны племенные и общинные обычаи и традиции. В таких государствах вместе с официально действующим правом (зачастую реципирующим внешние формы западного права - понятийный аппарат, юридические учреждения и институты, источники права, выделение правовых функций по принципу разделения властей, внешние законодательные атрибуты и процессуальные ритуалы) широко и нередко приоритетно используются собственные социальные регуляторы, включающие в себя и нормы права и религиозно- нравственные правила поведения, определяемые образом жизни большинства населения, обычаями и традициями народа. По сути, как отмечается в специальных источниках, такие правовые системы продолжают «свое бытие на уровне мононорм, не предусматривающих строгого разграничения на право, религию и нравственность»⁵³.

Помимо правовой семьи мусульманского права, правовые системы стран так  называемого Востока (понимаемого  шире своего географического значении) не образуют единые группы, что, однако, не препятствует присутствию в дуалистических правовых системах общих черт:

• наличие так называемых сакральных (праведных) учений или верований, указывающих на традиционный приоритет обязанностей верующего и подданного (гражданина) при второстепенном значении признаваемых за ними социальных прерогатив. Принципиальным моментом в понимании восточной концепции прав человека является ориентация религиозно- традиционного права на коллективные начала, на сформулированность всех

л

прав  через собственные обязанности  или обязанности других лиц . Понятие  субъективных прав отсутствовало и  появилось лишь вследствие так называемой юридической вестернизации Востока;

• синкретизм права, религии и нравственности в нормативной системе общества, оказывающий принципиальное влияние на поведение его членов;
• понимание закона в большей части как запрета и инструмента кары, чем средства позитивного регулирования общественных отношений;
• разделение сферы прав верующих и прав неверующих с доминированием прав первых. Так, «исламская позиция в отношении прав человека связана с убеждением в том, что в силу разделенности субъектов на немусульман и мусульман обеспечение права последних является задачей исключительно исламской общины»⁵⁴;
• разделение прав коренного населения одного вероисповедания между кастами господствующими и подчиненными на принципах кастово- иерархического строя. Так, в индуизме, как и в конфуцианстве, люди от рождения поделены на касты, каждая из которых имеет собственную систему прав и обязанностей;
• субсидиарный характер позитивного (установленного и обеспечиваемого государственной властью) права, что, в свою очередь, обусловлено теми представлениями о государстве и праве, которые сложились в упомянутых регионах.

Так, в мусульманских странах  распространена концепция теократического государства и общества⁵⁵. В Индии и странах Юго-Восточной Азии существенна роль брахмацентристских взглядов на государство и общество. В Китае, Японии и других странах Дальнего Востока доминирует даоцентрист- ская идея государственно-правового устройства. По этому поводу можно привести мнение Гарольда Бермана. Рассматривая рецепцию западного права в Японии и Китае в конце XIX - в начале XX веков, американский историк права утверждал, что это право регулировало некоторые отношения в официальных и высших кругах, но практически не воздействовало на традиционное правоустройство народов в целом⁵⁶. Следует отметить, что минувшие и современные государственно-правовые модификации в этих странах далеки от того, чтобы привести к отказу от тысячелетних традиций. Структуры и институты западного права, внедренные на Востоке, в большинстве случаев остаются простым фасадом, за которым регламентация общественных отноше- , ний происходит соответственно традиционным моделям. Помимо этого, руководители этих государств должны считаться со стереотипами общественного сознания⁵⁷.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.3 Особенности правовой системы современной России

В 90-е годы XX — начале XXI столетий интенсивно обсуждались три варианта выбора, стоявшего перед правовой системой России, — либо присоединиться к одной из существующих семей западного права (то есть вернуться к историческим корням), либо превратиться в новую родовую (евроазиатскую) правовую семью вместе с некоторыми другими бывшими республиками СССР, либо возглавить новую, так называемую славянскую правовую семью¹.

Ныне компаративисты склоняются к  выводу о наметившемся процессе сближения  или интеграции российской правовой системы с континентальным (европейским) правом. Так, А.Х. Саидов утверждает, что «родство российского права с романо-германским правом не вызывает сомнений»². А А.Э. Черноков, явно опережая реальность, уверенно заявляет, например, что «это, наконец, признано практикой и наукой, т.е. возврат к романо- германской модели состоялся»³.

Более осторожен в своих оценках  реального состояния российской правовой системы американский компаративист  К. Осакве, когда констатирует следующее: «Измеримая тенденция развития современного российского права дает все основания предполагать, что оно движется в сторону присоединения к германской подгруппе в семье романо-германского права»⁴, проявив себя «достойным кандидатом в члены этой правовой семьи»⁵.