Норма права. Понятие, структура, виды

права; общий характер (по  отношению  ко  всему  гражданскому  праву)  имеет

предписание о возмещении убытков. Существование в законодательстве  правовых

предписаний,  выражающих  общие   для   многих   норм   санкции,   облегчает

деятельность законодателя — при дальнейшем развитии права  учитывается,  что

новые нормы права (диспозиции) включаются в комплекс  норм,  уже  охраняемый

определенной санкцией.

      Важное  место среди нормативных подписаний  занимают  обобщения  условий

действия и применения правовых норм. Таковы содержащиеся в  законах и  других

нормативных актах общие  положения о субъектах права,  их  видах  и  правовых

статусах,  об  условиях  действия  нормативно-правовых  актов,  порядке   их

реализации, о процедурах  решения  юридических  споров,  о  правовом  режиме

различных имуществ и др. Нормативные предписания такого  уровня  в  процессе

реализации  права  осуществляются   через   правовые   нормы,   регулирующие

поведение отдельных лиц; вместе с тем они имеют самостоятельное  значение  в

системе средств правового  воздействия. Особенное значение среди  нормативных

предписаний  имеют  законодательные  определения  основных  прав  и   свобод

граждан. Обычно они излагаются в конституциях или в специальных  нормативно-

правовых актах (Декларация прав человека  и  гражданина,  Билль  о  правах).

После  Второй  мировой  войны  ряд  основных  прав  и  свобод  закреплен   в

международных документах[29], положения  которых  признаны  обязательными  в

Российской Федерации.

      Нормы права  и статьи законов не всегда  тождественны  по  той  причине,

что тексту нормативного  акта,  как  и  любому  литературному  произведению,

нередко  свойственны  образность,  ориентация  на  массовое   правосознание,

обращенность  к   общественному   мнению.   Так,   для   нашего   уголовного

законодательства традиционны  условные, как  бы  неправильные,  формулировки:

«преступление  (хищение,  вымогательство,  убийство,  клевета,  хулиганство,

разбой, мошенничество, получение  или дача взятки, заведомо  ложный  донос  и

т.д.) наказывается...», хотя на самом деле наказывается не  преступление,  а

преступник (вор, убийца, взяточник, хулиган, мошенник, клеветник и т.п.).  В

законодательстве   используются   условные   термины;   например,   «молодой

специалист» может  оказаться  по  возрасту  далеко  не  молодым  работником,

осваивающим  новую  для  него  специальность  и  потому  имеющим  право   на

некоторые льготы. В ряде статей нормативных актов  для  смыслового  усиления

должное описывается как  сущее:  «Неустранимые  сомнения  в  виновности  лица

толкуются  в  пользу  обвиняемого»;  «Депутату  обеспечиваются  условия  для

беспрепятственного и  эффективного осуществления его  прав и обязанностей».  В

тех же целях (для смыслового усиления, образного  выражения  непререкаемости

закона) запрещенное порой  характеризуется как вообще невозможное: «Никто  не

может быть произвольно лишен  жизни»; «Собственность не может  использоваться

в целях, противоречащих интересам  общества, правам других граждан».

      Одним   из  наследии  времен,  когда   законодательство   было   формой

пропаганды,  является   наличие   в   текстах   законов   идеологических   и

политических сентенций, имеющих программный,  но  не  юридический  характер.

Стремление  придать  текстам  законов   непременно   политическое   звучание

приводило к тому, что  эти тексты неправильно выражали правовые  нормы.  Так,

если  в  законах  говорится  об  обжаловании  в  суд  «незаконных  действий»

должностных лиц и государственных  органов  (вариант:  «действий,  нарушающих

права и свободы граждан»), получается так, что суд  может  принимать  жалобы

только на действия, незаконность которых где-то  и  кем-то  уже  установлена

(зачем тогда вообще  обращаться  в  суд?),  а   жалобы  на  законные  действия

принимать  вообще  не  должен,  хотя  бы  жалобщик  и  считал   свои   права

нарушенными.  В  другом  нормативном  акте  определялся  порядок  возмещения

ущерба, причиненного гражданину «незаконными действиями  органов  следствия,

дознания, суда»; выходило, что  ущерб, причиненный законными,  но  ошибочными

действиями этих органов, возмещению не подлежит.

      Различие  между нормами права и статьями  законов и в том, что в   тексте

нормативного  акта   могут   содержаться   не   только   нормативно-правовые

предписания,  но  и  индивидуальные  распоряжения,   а   также   обоснования

нормативного акта, фактические  утверждения, программные положения,  призывы,

декларации, правила общежития, морально-политические нормы  и  принципы,  не

связанные непосредственно  с механизмом  правового  регулирования.  Право  же

состоит  из  норм,  выраженных  через  правовые  предписания.  Это  различие

способно порождать противоречия  между  правом  и  текстом  закона,  которые

могут осложняться и обостряться  в связи  с  тем,  что  в  массовом  сознании

исторически сложилось преобладание  преимущественно  моральных  критериев  и

норм, а также бытуют  порой  негативные  оценки  юридических  категорий  как

сугубо «формальных», а  то и «бюрократических». Эти оценки и  критерии  могут

вести к тому, что при  обращении к закону часть  общественного  правосознания

признает в нем «своими» и примет только те положения,  которые  не  являются

собственно юридическими, а  представляют  собой  описание  в  тексте  закона

социальных   ценностей,   изложение   программных    положений,    выражение

общественно-политических, нравственных, идеологических принципов  и норм.  На

практике это противоречие, если в структуре  закона  собственно  юридические

предписания не обособлены от морально-политических и иных  положений,  может

вести к досадным недоразумениям  и  трагическим  разочарованиям  («в  законе

сказано так, а суд решил  как-то иначе»).

      Существуют, наверное, еще  и  другие  различия  и  противоречия  между

законом и  действующим  правом.  Если  такие  противоречия  своевременно  не

осознаются и не преодолеваются, авторитету закона  причиняется  ущерб:  коль

скоро не все содержание вступившего в силу  закона  оказывается  действующим

правом, он воспринимается как  нечто декларативное, что-то обещающее,  но  на

практике ничего не дающее. Важной задачей правоведения  является  разработка

механизма  перевода  тех  положений  закона,  которые  носят  самый   общий,

абстрактный  характер,  в  нормативные  предписания,   через   которые   эти

законоположения воплощаются  в систему правовых норм, регулирующих  поведение

членов общества.

      С  тревогой  отмечалось,  однако,  что  в   правоведении   обнаружились

недостаток нормативного мышления, недостаточное умение  нормативно  выражать

мысли и намерения в  проектах законов[30]. Привычка ученых-юристов  мыслить  в

основном  политическими,   идеологическими,   социологическими   категориями

нередко влияет  на  качество  подготовки  проектов  нормативных  актов,  где

предписание  должного  порой  заменяется  описанием  существующего,   точное

определение прав и обязанностей подменяется рассуждениями об  их  социально-

политическом  значении,  запреты  и  санкции  за   правонарушения   если   и

упоминаются, то в самой  неопределенной, расплывчатой форме.

      Особенно  сложной для современного  отечественного  правоведения  стала

проблема соотношения  правовых  норм  и  статей  (текстов)  Конституции.  То

обстоятельство,  что  не  все  положения   Конституции   имеют   юридическое

содержание,  общеизвестно  и  официально  признано   Конституционным   Судом

Российской Федерации[31].

      В теории  права сложились три основных  мнения  о  юридической  природе

конституционных норм.

      Одни теоретики  вообще не считают Конституцию  правом, ссылаясь  на  то,

что содержащиеся в  ней  правила  невозможно  осуществить  в  принудительном

порядке[32]. Другие правоведы  считают правовыми нормами все  вообще  тексты,

содержащиеся в конституциях[33].

      Третье  направление в изучении конституционных  норм признает,  что  ряд

положений  (текстов)  Конституции  носит   программный   или   декларативный

характер, торжественно провозглашая  цели  и  задачи  государства,  основные

принципы его организации  и деятельности, его зависимость  от народа, а  также

некоторые нравственные нормы. Признание, что наряду с  правовыми  нормами  в

Конституции содержатся неюридические  положения, не только никак не  умаляет,

вопреки опасениям отдельных  авторов,  авторитет  Конституции  (декларативные

положения традиционно содержатся в конституциях всех  стран  континентальной

Европы)[34],  но  и  дает  возможность  вывести  на  первый  план   проблему

реализации  тех  конституционных  положений,   которые   имеют   юридический

характер,  но  не   могут   быть   воплощены   в   действующее   право   без

дополнительного правового  нормотворчества.

      Проблема  заключается  в  том,  что   ряд  положений,  содержащихся   в

Конституции, не достигли того уровня  конкретизации,  при  котором  было  бы

можно  говорить  о  существовании   правовых   норм,   способных   однотипно

воплощаться в  общественные  отношения.  Как  отмечено,  в  законах  и  иных

нормативных актах нет  ничего  собственно  юридического,  кроме  формулировок

прав, обязанностей, условий  их возникновения, а также запретов и санкций  за

их  нарушение.  Вся  проблема  реализации  закона  начинается  с  разработки

правовых норм как моделей  правоотношений, способных  peгулировать  поведение

людей и организаций  посредством  собственно  юридических  связей  (взаимных

прав и обязанностей). Для  претворения  общих  положений  закона  в  реально

осуществимое право необходимо учесть такое предъявляемое к  правовым  нормам

требование, которое именуется  «формальной  определенностью».  Суть  дела  в

том, что право может  успешно функционировать лишь при  условии  бесспорности,

недвусмысленности,  а  также  доказуемости  условий  возникновения  прав   и

обязанностей  (возникло   правоотношение   или   не   возникло?),   точности

определения содержания правоотношения (что именно необходимо делать  или  не

делать  для  выполнения  обязанности;  каковы  гарантированные   возможности

поведения  управомоченного),  ясности  запретов  (чего  нельзя  делать?)   и

санкций за их нарушение. Лишь при выполнении  этих  условий  тексты  законов

образуют нормативные  предписания, складывающиеся в нормы  права.  Без  этого

суждения  о  прямом  действии  Конституции  (и   любого   закона)   остаются

практически неосуществимыми.

      В действующей  Конституции Российской Федерации   содержатся  положения,

для реализации которых требуется  принятие дополнительных законов. Таково,  в

частности,  право  гражданина  на  замену  военной   службы   альтернативной

гражданской службой в  случаях, предусмотренных  ч.  3  ст.  59  Конституции.

Поскольку  соответствующий  федеральный  закон,   предусмотренный   той   же

статьей, еще не принят,  названное  право  осуществить  невозможно;  поэтому

Конституция в данном случае  имеет  прямое  действие  лишь  по  отношению  к

органам законодательной  власти,  которым  надлежит  принять  соответствующий

закон, а также органам  правосудия, оправдывающим тех,  кто  отказывается  от

военной службы по основаниям, указанным в ст. 59 Конституции.

      В   юридической   литературе   давно   и    неоднократно    отмечалась

неосуществимость ряда конституционных  положений  без  принятия  нормативных

актов, детализирующих эти  положения до той  степени  абстрактности,  которая

способна воплотиться  в конкретных правоотношениях[35]. Однако  правоведение,

насколько известно, еще  не пыталось определить,  что  собой  представляют  с

позиций  теории  права  конституционные  положения,  которые,   по   замыслу

законодателя,  направлены  на  правовое  регулирование,  но  не  могут  быть

реализованы в правовой системе, так  как  они  еще  не  получили  в  текущем

законодательстве развития и конкретизации, необходимой для  их  практического

воплощения в общественных отношениях и правопорядке.  Бытующие  наименования

их   «нормами-принципами»,   «в   известном    или    определенном    смысле

специфическими нормами  особого рода» лишь подтверждают, что  правовые  нормы

в соответствующих текстах  законов еще не воплощены.

      В теоретическом  плане эта проблема усложняется  тем,  что  в  последние

годы в учебной  и  научной  литературе  распространилось  противопоставление

права и закона,  основанное  на  предположении,  что  право  (мера  свободы)

всегда хорошо и справедливо,  а  закон  (текст  нормативного  акта)  нередко

бывает  несправедливым  и  плохим.  Однако  неосуществимость  ч.  3  ст.  59

Конституции Российской Федерации  являет яркий пример прямо  противоположного