Шпаргалка по "Истории социальной работы"

Заключение

Сиротство как общественное явление на территории России имеет  многовековую историю. Еще в период создания Российского государства  началось формирование системы мер  по социальной защите детей-сирот. Охрана их прав во многом зависела от религиозных  обычаев и установленного общественного  порядка тех времен. Судьба детей-сирот  издавна решалась на Руси путем так называемого призрения. Причем, с этим понятием ассоциировалось прежде всего устройство подкидышей, незаконнорожденных. Именно они составляли контингент отвергнутых детей, от которых родители пытались избавиться любым путем.

Сиротами, говоря о детях, с древнейших времен называли детей  бедных крестьян-общинников. Позднее  термин «сирота» стал вытесняться термином «крестьяне», а в 14 -- начале 18 вв. в  обращении к правительству и  феодалам «сирота» стало самоназванием  не только крестьян, посадских людей, стрелецких и солдатских жен, а также  детей.

С ростом капиталистических  отношений в России к сиротам  уже относились дети рабочей бедноты, разорившихся крестьян и ремесленников, а в периоды социально-политических потрясений (крестьянских восстаний, революций  и войн) -- дети солдат, революционеров, бунтовщиков и т. п.

Понятие «сирота» в советское  время определялось как ребенок  или несовершеннолетний, у которого умер один или оба родителя, фактически же с конца 60-х -- начала 70-х гг. речь идет о таком антиобщественном явлении  в России, как социальное сиротство, опасность которого становится все  более очевидной: число детей-сирот  по причинам отказа от них со стороны  родителей растет с каждым годом.

В настоящее время проблема сиротства по-прежнему остро стоит  в социальной жизни страны. Особенно сложная ситуация сложилась в  конце

20 века после распада  Советского Союза. В 21 веке  ситуация начала стабилизироваться,  открываются различные фонды  и общества по поддержке детей-сирот,  государство ведет политику по  оказанию медицинской, материальной  и др. помощи детям, оставшимся  без попечения родителей, так  же оно оказывает помощь семьям, берущих под опеку или попечительство  этих детей.

Несмотря на все неблагоприятные  условия в России, которые приводили  и приводят к увеличению количества сирот, осуществляемые меры по оказанию помощи этой категории детского населения  должны принести ожидаемый результат, так как в современном гуманном обществе все люди должны быть равны друг перед другом.

16.История и проблемы становления закрытой системы образования для дворянства

В современном обществе все  больше растет интерес к дворянской культуре, дворянскому обучению и  воспитанию. Дворянское обучение и  воспитание приносило удивительные плоды. Русский аристократ - это совершенно особый тип личности, человек необыкновенной честности, благородства и тонкости чувств.

Пушкин рассуждал: “Чему  учится дворянство? Независимости, храбрости, благородству. Не суть ли сии качества природные? Так, но образ жизни может  их развить, усилить - или задушить. Нужны ли они в народе, так же как, например, трудолюбие? Нужны, ибо  они охрана трудолюбивого класса, которому некогда развивать сии  качества”.

Использование традиций дворянского  воспитания и обучения, знакомство с образом жизни дворянства может  быть очень полезным в духовном, нравственном воспитании современной  молодежи.

В настоящее время история  российского дворянства стала вызывать самый живой интерес не только профессиональных историков, но и широких  кругов, общественности, и наряду со специальными работами появились многочисленные публикации, посвященные как отдельным  сюжетам этой темы, так и различным  представителям дворянства, их деятельности, их коллекциям, книжным собраниям, дворянским родословным и т. д.

И чем больше таких публикаций, тем яснее становится «особенность»  дворян, своеобразие дворянской культуры. Наши далекие соотечественники, оставившие нам в наследство свои великие  свершения, прекрасные дворцы и драгоценные  собрания, были людьми особого «склада».

Хронологические рамки темы выбраны не случайно. Хотя «золотым веком» русского дворянства принято  считать вторую половину XVIII в. -- эпоху правления Екатерины II -- тем не менее, первая половина XIX века была для этого сословия не менее благоприятным и даже блестящим временем, ибо дворянство не только сохранило в полном объеме ранее дарованные привилегии, но и преумножило их. Кроме того, именно в этот период окончательно сформировались те черты дворянской идеологии, которые считаются определяющими для этого сословия -- понятие дворянской чести и долга, высокого патриотизма, нравственного достоинства.

Домашнее обучение было широко распространено в дворянской среде  первой половины XIX веке. У мелкопоместных бедных дворян часто не хватало средств  на обучение детей в частных платных  пансионах или в государственных  гимназиях, иногда этому препятствовала и удаленность поместья от городских  центров. В таких семьях детей  обучали старшие сестры, братья или  родители. В крайнем случае, грамоте  учил дьячок местной церкви. Подобное образование, естественно, было незначительным. Самые бедные дворяне порой по уровню развития мало отличались от крестьян, да и более состоятельные, но получившие такое домашнее деревенское воспитание, по презрительному замечанию современника, «речами и манерами также напоминали деревню» [51].

Значительная часть детей  дворян, не определенная родителями в  гимназии или частные пансионы, получала домашнее воспитание. Качество его, конечно, зависело и от состоятельности родителей, и от их собственных культурных потребностей. Но в целом -- в этом сходятся мнения современников -- в большинстве дворянских семей родители не уделяли большого внимания образованию детей. По воспоминаниям В. Н. Давыдова, «дети тогда, по-видимому, не менее любимые родителями, чем теперь не составляли, безусловно преобладающего элемента в жизни семьи... само дело воспитания в значительной степени предоставляли наставникам и наставницам следя лишь за его общим ходом, а непосредственно вмешиваясь в детскую жизнь лишь в сравнительно экстренных случаях» [44]. То же читаем и в воспоминаниях петербургского аристократа графа В. А. Соллогуба: «Жизнь наша шла отдельно от жизни родителей. Нас водили здороваться, прощаться, благодарить за обед, причем мы целовали руки родителей, держались почтительно и никогда не смели говорить «ты» ни отцу, ни матери» [13].

Родители, воспитывая дома детей, в возрасте 7--8 лет с рук няни передавали девочек на попечение  француженки-гувернантки, мальчиков -- гувернерам французского или немецкого происхождения. Очень часто ими бывали люди, не только не подготовленные к роли педагога, но и просто малообразованные [37]. Претендентами на места учителей бывали люди неопределенных профессий, актеры, иногда даже парикмахеры или лакеи. Не обладая даже знанием предмета, они, конечно, мало могли дать воспитанникам. Рассказывали, например, что француз, преподававший французскую грамматику, был подвергнут экзамену и на вопрос о наклонениях глаголов (по-французски «mode») отвечал, что в Париже моды часто меняются, и он давно покинул Париж. Вообще преклонение перед иностранцами и всем «заграничным», свойственное русским и в те далекие времена, порождало многие недостатки и ошибки в воспитании юношества. Так, среди мнимых учителей нередко бывали авантюристы [44]. Кроме гувернера или учителя-иностранца к мальчикам, получавшим образование дома, нередко нанимали русского учителя -- по большей части преподавателя гимназии, который должен был проходить с ними гимназический курс. Усваивалась учебная программа гимназии, конечно, по-разному, в зависимости от знаний и умения учителя и прилежания учеников, но в целом «домашний вариант» среднего образования был слабее и хуже гимназического. В отдельных случаях пробелы домашнего образования компенсировались наличием богатых библиотек, которыми легально или нелегально пользовались дети. Познавательный аспект в домашнем воспитании девушек был выражен еще слабее[50]. Главной целью была подготовка их к светской жизни, поэтому в обучении многое делалось «напоказ». «Обязательным считалось для благовоспитанной девицы знание французского, английского и немецкого языков, умение играть на фортепьяно, кое-какие рукоделия, прохождение краткого курса закона Божьего, истории, географии и арифметики, а также кое-что по части истории литературы, главным образом, французской » [8].

В богатых столичных домах, как мальчиков, так и девочек  специально приглашаемые учителя учили  танцам. «Причем иногда в таких  танцклассах, происходивших под  звуки меланхолической скрипки  с обязательным прохождением всех позиций, шассе и батманов и т. п., принимали  участие и дети других семей, и  дети обоего пола заблаговременно обучались  не только хорошим манерам и грации, но и искусству флирта» [5].

Нередко это принудительное и очень активное обучение грации и танцам было тяжелым для детей. Как вспоминала современница: «Раз в неделю... мы брали уроки танцев вместе с товарищами и знакомыми... Уроки были пыткой дрессировки, а  не здоровым физическим упражнением. Нас  тянуло бегать, прыгать, а мы после 2--3-часового напряжения за уроками должны были выносить новое напряжение». Среди  талантов молодых девиц, «приятных  в обществе и дома», особенно поощрялась музыка. «Музыка стояла на первом плане, -- писала современница, -- но музыка особенная, показная. Главной целью уроков было развитие техники, быстроты, умения бойко разыграть пьесы» [39].

Большое внимание обращалось на умение «вести себя», хорошие манеры были обязательны, нарушение этикета, внешнего уважения к старшим и  более знатным людям не допускались  и строго наказывались. Особенно строги были правила поведения для девушек. В этом плане вся жизнь делилась на то, что «прилично», и на то, что  «неприлично». Так, неприличным считалось  барышне одной выйти на улицу -- там можно было появляться только в сопровождении гувернантки или родственника и ливрейного лакея; неприлично громко говорить и смеяться, вступать в разговор с незнакомым человеком, особенно «не своего круга» и т. п. [32]. Кроме того, дворянским девушкам преподавались и особые уроки манер: «как входить, кланяться, садиться, вставать, брать какую-либо вещь, передавать ее» и т. п. «Кроме вреда эстетического, подобные уроки имели и нравственные последствия, приучая все время обращать внимание на внешность. Дети понимали и цель этих занятий -- приготовить блистать на балах и нравиться... В детские головы пригоршнями бросались семена тщеславия» [10].

В более бедных семьях обучение девушек велось, конечно, иначе. Отсутствовали  учителя танцев и музыки, языков и других предметов, с детьми занималась гувернантка либо сами родители. Девушек  здесь приучали и к шитью, и  к кухне. Однако кодекс моральных  правил, и предрассудки оставались те же. В результате бедные девушки  «так же энергически, как и светские барышни, помогали мужьям копить благоприобретенное и так же губили душу и тело детей». Этот моральный аспект дворянского  воспитания неоднократно отмечался  современниками [51]. Действительно, при  сравнительно небольшом запасе знаний, которым снабжали детей гувернеры  и приходящие учителя, домашние условия  необычайно способствовали передаче следующему поколению всех традиций семьи, взглядов и предрассудков родителей. Не случайно так резко отрицательно отзывался  о домашнем воспитании дворянских детей  А. С. Пушкин: «В России домашнее воспитание есть самое недостаточное, самое  безнравственное. Ребенок окружен  одними холопами, видит гнусные примеры, своевольничает или рабствует, не получает никаких понятий о справедливости, о взаимных отношениях людей, об истинной чести. Воспитание его ограничивается знанием двух-трех языков и начальным  основанием всех наук, преподаваемых  каким-либо нанятым учителем» [44].

Так же негативно оценивал домашнее образование видный педагог, ученый и общественный деятель В. Ф. Одоевский, который назвал его  как «часто нелепым и всегда односторонним», следы которого «остаются большей  частью неизгладимыми» [25].

Безусловно, обучение и воспитание в доме малообразованных родителей, к тому же и не уделявших внимания и заботы детям, в развращающих условиях крепостного строя, наносило огромный вред подрастающему поколению дворян.

Такое воспитание, естественно, порождало эгоизм, барскую спесь, привычку к праздной жизни, которая признавалась законной принадлежностью привилегированного сословия, презрение к людям, не принадлежавшим к этому сословию и вынужденным трудиться [46].

Ограниченность домашнего  обучения консервировала невежественность, которая еще была присуща широким  слоям дворянства, особенно провинциальных помещиков. В первой половине XIX века еще для многих помещичьих семей  единственными книгами в доме были «Толкователь снов» Мартына  Задеки да «Домашний лечебник» Бухана. Сознание таких помещиков было опутано массою предрассудков, поверий, невежественных представлений, которых не нарушало домашнее обучение и воспитание. Из поколения в поколение кругозор таких семей ограничивался делами усадьбы или сомнительной свежести провинциальными новостями. И в итоге, по выражению Гоголя, «ни одно желание их не перелетало через плетень сада». Неразвитость умственных интересов порождала и усиливала нравственные пороки этой социальной группы -- ничем не ограниченное самодурство, жестокость и разврат [47].

Как видим, процесс домашнего  обучения молодых дворян был в  достаточной степени произволен -- мог быть плохим или, наоборот, хорошим, все зависело от просвещенности, взглядов и заинтересованности родителей в судьбе детей. Однако ряд объективных факторов, и Прежде всего принадлежность к высшему сословию империи, неограниченность государственной власти и существование крепостных отношений -- обуславливали ряд общих моральных законов и норм поведения, присущих всем слоям дворянства [49].

Отличительной и определяющей чертой этого сословного мировоззрения  было сознание своего особенного положения  в государстве, резко отличающегося  по юридическому статусу, культурному  уровню, бытовым традициям от остального населения. При этом понимание этой «особенности» выражалось очень  по-разному [45]. Для одних это было, прежде всего, право «казнить или  миловать» не только своих крепостных, но и вообще людей, стоящих ниже их по общественному положению, что  приводило к чванству, бесконтрольности желаний и капризов, а нередко и к самодурству, жестокости, пренебрежению всякими этическими нормами.

Но среди просвещенного  дворянства было широко распространено и другое понимание привилегированности  своего сословия, его «особенности». Это, прежде всего, понимание долга  перед государством и другими  непривилегированными сословиями -- «кому много дано, с того и много спросится». При этом, по словам Пушкина, дворянину должны быть присущи «независимость, храбрость, благородство». Из среды просвещенного дворянства в первой половине XIX века вышли люди поразительной честности, высокой ответственности, тонкости чувств и настоящего благородства. Примеров такого бескорыстия и глубокого понимания дворянского долга, ответственности перед государством и дворянским сословием известно много. Среди дам высшего света являлись образцы такого бескорыстия, великодушия и доброты. Так, графиня Е. П. Растопчина, великолепно образованная, умная и обаятельная, талантливая поэтесса, отличалась необыкновенной отзывчивостью и, по словам знавших ее, «пламенной любовью к нравственным идеалам». «Доброта ее была бесконечна. Она постоянно помогала нескольким семьям, давала деньги взаймы без возврата всей нуждающейся литературной братии, все, что она получала от издания своих стихов Смирдиным, отдавала она князю В. Ф. Одоевскому для основанного им благотворительного общества. Когда мать моя скончалась, -- заканчивала свои воспоминания дочь Е. П. Растопчиной, -- все ее вещи буквально были заложены... Сама она лично мало на себя тратила, все шло на друзей и бедных». Это еще один из многих примеров понимания долга богатого по отношению к бедному, сильного -- по отношению к слабому, того понимания, которое придавало истинное благородство дворянам того времени [44].