Насилие в семье

Фактически всем пострадавшим необходимы помощь психиатра и социальная адаптация. Во многих странах существуют специальные центры помощи жертвам домашнего насилия, такие, как Tokyo Metropoliten Women’s Counseling Center в Японии[101]. Поэтому хорошим решением в плане профилактики СН можно считать образование и расширение сети медико-психологических центров по проблемам семьи, в которых, наряду с психотерапевтами, психиатрами, психологами, состоят и социальные работники, обеспечивающие эмоциональную поддержку и хотя бы частичное решение социально-бытовых вопросов этих семей[102]. Существует необходимость и в юридической поддержке, так как уголовное право играет большую роль в ранней профилактике СН[103].

Некоторые авторы полагают, что наиболее эффективным подходом в предупреждении рецидивов СН является лечение обоих супругов, а не только пострадавших, так как в результате улучшается качество жизни всех членов семьи[104]. К форме семейной терапии можно отнести тренинг социальных умений, формирующих у членов семьи способы социально адекватного реагирования в различных ситуациях[105]. В процессе такой терапии предпочтение обычно отдаётся поведенческим методам, в результате которых улучшаются супружеские взаимоотношения, эмоциональное состояние детей, а в семьях, в которых супруг страдает алкогольной зависимостью, повышается мотивация к излечению[106]. Противоалкогольное лечение, как женщин[107], так и мужчин, злоупотребляющих спиртным, само по себе значительно снижает риск агрессивных проявлений и ведёт к улучшению взаимоотношений в семье[108].

По данным ВОЗ[109], для предотвращения насилия существуют мероприятия, которые работают на различных уровнях (личности, взаимоотношений, коллективов, в масштабе общества в целом). Однако всё это направлено преимущественно не на первичную, а на вторичную и третичную профилактику насилия, серьёзно страдает оценка эффективности; мероприятиям на личностном и межличностном уровне уделяется больше внимания, чем на уровне коллективов и общества в целом. Многие авторы, изучающие СН, сходятся в том, что оно является результатом общественных и культурных норм[110]. Поэтому необходимы специальные образовательные программы, направленные на изменение сознания людей и традиционных отношений, терпимо относящихся к СН[111].

Следовательно, мероприятия по предотвращению СН должны проводиться на всех уровнях с учётом причин внутрисемейной агрессии. Первичная профилактика является ведущей в системе мероприятий, что требует изменения традиционных представлений об общественном мировоззрении. Учитывая серьёзные последствия ДН, необходимо совершенствовать систему лечебно-диагностической помощи жертвам агрессивных действий, шире внедрять институт семейной медицины и врачей общей практики. При этом обоюдная терапия агрессора и его жертвы повышает эффективность профилактических мероприятий. Подход к профилактике должен быть комплексным и включать в себя психолого-психотерапевтическую, психиатрическую, медико-социаль-ную и юридическую помощь жертвам семейного насилия.

   1.3. Основные характеристики понимания  мужчинами насилия

Насилие мужчин по отношению к партнершам может проявляться в физическом, сексуальном, эмоциональном и других формах жестокого обращения. Оно является прямым следствием существующего неравенства в отношениях мужчин и женщин, берущего начало в патриархальных традициях, которые порождают убежденность мужчин в необходимости обеспечивать и поддерживать власть и контроль над своими партнершами. С этой точки зрения мужское насилие рассматривается как усвоенное и преднамеренное поведение, а не как следствие патологии, стресса, злоупотребления алкоголем или дисфункциональных взаимоотношений индивида.

Мотивация и рационализация каждого мужчину, прибегающего к насилию в семье, представляют собой сложную взаимосвязь между властью и полом на индивидуальном, семейном, социальном, институциональном и культурном уровнях. Однако у нарушителей, посещающих проект "Вмешательства в случаях насилия в семье"[112], обнаружено несколько общих характеристик (минимизация последствий совершенного насилия, отрицание ответственности и чувство правомочности насилия), которые являются основными в их жестоком поведении. Они представлены как на социальном и институциональном, так и на индивидуальном уровне мужчин.

Мужчина преуменьшает или не может согласиться (отстраняется и игнорирует) с проявлениями своего неприемлемого поведения, минимизируя степень его тяжести, частоту, серьезность, влияние и последствия. Минимизация принимает следующие формы.

Полное отрицание.

Мужчина полностью отрицает вину, говоря, что ничего не произошло.

Исключение и включение.[113]

Мужчина исключает из описания своего поведения:

а) некоторые действия, так как они не включены в его внутреннее определение насилия и недопустимого поведения; чаще всего это толкание, прижимание, блокирование и бросание вещами;

б) недопустимое сексуальное поведение или жестокость, которые нарушители часто воспринимают как отличающиеся от насилия в семье;

в) жестокое поведение по отношению к детям;

г) недопустимое поведение (без применения физического насилия), которое он вообще не хочет рассматривать.

Мужчина включает (признает) только жестокое обращение, которое стало достоянием общественности, нередко через органы правосудия.

Забывание, "помутнение сознания" и незнание.

Мужчина начинает свой рассказ о совершенном насилии такими фразами: "Все это случилось довольно быстро"; "Я точно не помню" или "Я не знаю, из-за чего мы ссорились". Эта нечеткость высказываний чаще всего является попыткой отгородиться от совершенного насилия и "затемнить" его значение как для себя, так и для других.

"Разве это я".

В этом случае мужчина представляет себе, что действия того, кто проявляет насилие в семье, более опасны для жизни, нежели те, которые совершает он. Эта форма отрицания предполагает, что, по его мнению, другие люди ведут себя недопустимо (и потому нуждаются в профессиональной помощи), а не он сам. Это отражается в таких фразах: "Я не жестокий человек"; "Я не принадлежу к тем, кто избивает своих жен"; "Все иногда выходят из себя - я ведь ни избиваю ее каждую неделю". Некоторые вариации этой формы дистанциирования проявляются вскоре после того, как мужчина разрывает личные отношения, или после посещения программы для нарушителей. Такие мужчины нередко говорят так: "Когда-то я был жестоким" или "До того как я пришел в проект "Вмешательства в случаях насилия в семье", я был жестоким, но теперь…".

Нормализация.[114]

Мужчина представляет свою жестокость так, как будто бы она не имеет никакого значения, используя фразы наподобие "это было всего лишь" и, сокращая описание жестоких действий до слов "у нас была ссора".

Отрицание и минимизация влияния своего поведения на других.[115]

Зачастую мужчина овеществляет свою партнершу, отрицая ее человеческую сущность. Нет сомнения в том, что это основной процесс в семейном насилии. Он считает свою партнершу уродливой или злой и думает о ней в унизительных категориях (характеризующих пол). Это часть процесса, который позволяет ему совершать насилие, испытывая все меньшее сочувствие к своей партнерше. У многих нарушителей подобное овеществление постоянно искажает оценку своих партнерш.

Партнер также теряет чувство сопереживания с партнершей, когда его ожидания относительно услуг (физической и эмоциональной зависимости) и его нарциссизм мешают ему видеть, что она имеет собственные переживания и потребности, отличающиеся от таковых у него. Например, он не может понять, что она вызвала полицию ради собственной безопасности, а не для того, чтобы наказать его. Мужчины на ранних стадиях проекта в большинстве случаев затрудняются ответить, какие качества его теперешней (или бывшей партнерши) не связаны с ее отношением к мужчине. Им трудно представить ее вне отношений с ними, вне ее отношения к дому; поэтому чаще всего звучат ответы: "Она помогает мне", "Она ладит со мной", "Она поддерживает дом в чистоте", "Она хорошая мать" и т.п.

Отрицание влияния на детей.

Даже если мужчина на протяжении многих лет систематически проявлял насилие по отношению к матери своих детей, он все же может утверждать, что он хороший отец, не замечая сокрытого в этом утверждении лицемерия.

В 90% случаев насилия в семье дети находятся в той же комнате или в соседней. Более того, в семьях, подверженных проявлениям насилия, существует повышенная вероятность насилия над детьми (и наоборот)[116].

Из-за табу и последствий разглашения сведений о непосредственном физическом и сексуальном насилии над детьми, нарушители редко говорят об этом. Это означает, что такая сфера должна обсуждаться даже в том случае, если подобные факты и не всплыли на поверхность.

Отрицание ответственности.

Мужчина отрицает возможность контроля над своими действиями, помещая контроль где-то за пределами себя. Далее приведены наиболее типичные способы подобного отрицания.

Обвинение партнера.

В качестве причины (или провокации) насилия чаще всего приводятся действия или бездействие партнерши. В различных вариациях это можно услышать от нарушителей, когда они рассказывают о своем жестоком поведении: "Она довела меня до края"; "Она выводит меня"; "Она знает, какой я"; "Если бы она не сделала Х, я не сделал бы У"; "Она все продолжала (ныть)".

Иногда свою жестокость мужчина может представлять как последний способ защититься от вербального или физического нападения партнерши; но на самом деле это был либо ответный удар (наказание, а не самозащита), либо желание прекратить критические замечания, высказываемые партнершей в его адрес.

Мужчина единственной причиной своего жестокого поведения может считать женщину; он абсолютно не чувствует ни вины, ни сожаления. До тех пор пока мужчина будет возлагать ответственность за свое поведение на партнершу, его мотивация работать для достижения изменений в себе будет оставаться низкой. Зачастую его обвинения обусловлены тем, что он, по его мнению, обладает неограниченными правами, что его гнев вызван ее отказом удовлетворить его потребности. Он будет стараться говорить о ее поведении и своих чувствах. Любое правильно проведенное вмешательство должно сместить фокус внимания на его поведение и ее чувства.

Злоупотребление психоактивными веществами.[117]

Чаще всего можно слышать: "Со мной все в порядке до тех пор, пока я не выпью". Не возникает сомнений в том, что психоактивные вещества и алкоголь могут изменять поведение и восприятие людей, иначе не было бы смысла их употреблять. Однако связь этих веществ с насилием в семье далека от упрощенно-каузальной.[118]

Алкоголь, ослабляя процессы торможения, может быть фактором, усугубляющим тяжесть нападения; при этом возрастает вероятность применения нарушителем большей силы, чем в трезвом состоянии (например, пощечина может стать ударом). Алкоголь также может предшествовать применению жестокого поведения или стать его частью. Переживание чувства враждебности и гнева может заставить мужчину выпить, т. е. это может стать начальным этапом подготовки к нападению. Алкоголь является вполне доступным средством оправдания и отрицания ответственности; одновременно он растормаживает поведение. Ритуал распития спиртных напитков перед совершением жестоких действий отчетливо прослеживается в актах насилия, сопровождающих футбольные игры. В случаях совершения насилия в семье алкоголь и наркотики сами по себе не являются причиной агрессии нарушителей. У лиц, злоупотребляющих психоактивными веществами и совершающих насилие в семье, наблюдаются два расстройства одновременно, поэтому и лечить их следует в тандеме.

Стресс.

Мужчина обычно начинает рассказ о нападении на свою партнершу словами "Ну, у меня тогда был такой тяжелый день на работе" или "У нас были проблемы с деньгами". Подобное декорирование жизни мужчину стрессом представляет собой попытку сделать его действия понятными, обусловленными внешними обстоятельствами. Мужчина представляется в виде герметического сосуда, который взрывается, когда давление достигает определенного уровня: это как упрощенная, так и неверная картина. Следует ответить на вопрос, что именно в структуре отношений этого мужчины с партнершей позволяет ему проявлять жестокое поведение по отношению к ней в те моменты, когда он сам оказывается под давлением. Если присмотреться поближе, "причина" стресса/давления сводится к тому, что он воспринимает партнершу либо как причину насилия (обвинение партнерши), либо как человека, который должен доставлять ему удовольствие («он наделен правами»).

Временное или длительное психическое расстройство.

Временное расстройство. Оно может проявляться в такой фразе мужчину: "Меня можно очень быстро вывести из себя", а также в ее различных вариациях (например, "Планка упала", "Я как будто увидел красный цвет", "Утратил контроль" и т.д.). Мужчина представляет свое насилие как необычайный всплеск адреналина и эмоций - это широко распространенный взгляд на жестокость, который зачастую смешивается с концепцией провокации (обвинение партнерши). В этой форме отрицания ответственности жестокое или непристойное поведение рассматривается как "моментальное умопомешательство": вышел из себя и потерял контроль. Однако результаты исследования действий почти всех нарушителей доказывают обратное: жестокость была вполне контролируемой, с четким выбором места, субъекта и обстоятельств совершения поступка.

Лица, совершающие насилие в семье, с удовольствием объясняют свое поведение временным помешательством. Согласно концепции мужественности, более приемлемо быть с характером ("Я с плохим мириться не буду"), чем иметь проблемы, проявляя уважительное отношение к женщине. Теории по управлению гневом и контролю над импульсами приветствуют подобные объяснения и таким образом являются неадекватными в применении к лицам, совершающим насилие в семье.

Длительное расстройство. В данном случае мужчина представляет корни своего насилия в своем детском опыте жертвы жестокости, а не в конструкции его теперешних отношений с партнершей. Это правда, что насилию в семье учатся, и что одной из наиболее сильных своего рода тренировочных площадок была семья, в которой мужчина рос. Многие из мужчин, посещающих программу, были жертвами или свидетелями насилия в семье. Но в таком же положении находятся и многие сотрудники бригады, работающие в проекте, а также женщины - клиенты проекта. Можно с уверенностью сказать, что опыт жертвы жестокости разрушителен, и чем чаще и сильнее проявлялась жестокость, тем выше вероятность психических расстройств в будущем. Однако не установлена связь между переживанием жестокости (включая наблюдение жестокости в отношениях родителей) в детстве и проявлением жестокости к партнерше, становясь взрослым. Теории о циклах жестокости применительно к насилию в семье можно считать упрощенными и вряд ли полезными в организации программ для нарушителей.