ИНФОРМАЦИОННО-КОММУНИКАТИВНЫЙ ХАРАКТЕР СОЦИАЛЬНОСТИ КАК УСЛОВИЕ РАЗВИТИЯ PR

    В обществах Второй волны процедуры  найма и труда стандартизировались  с всевозрастающей скоростью. Стандартные  тесты использовались для определения  и удаления предположительно непригодных  людей, особенно на государственной службе. Во всех областях промышленности были стандартизованы нормы оплаты, так же как и дополнительные льготы, перерывы на ланч, праздники и порядки подачи жалоб. Для того чтобы подготовить молодежь к вступлению на рынок труда, специалисты по образованию создали специальные программы. Бинет и Терман разработали стандартные тесты для определения интеллектуального уровня. Сходным образом проводилась стандартизация в области школьной аттестации, процедуры приема и правил аккредитации. Получил распространение тест с возможностью альтернативного выбора.

    Масс-медиа  тем временем распространяли стандартизованные  системы образов, и миллионы людей  читали одни и те же рекламы, одни и  те же новости, одни и те же рассказы. Подавление языков меньшинств центральным  правительством в сочетании с влиянием средств массовой коммуникации привело к практически полному исчезновению локальных и региональных диалектов и даже языков, таких как валлийский и эльзасский. «Стандартный» американский, английский, французский или русский вытесняли и заменяли «нестандартные» языки. Разные части страны начали выглядеть совершенно одинаково, подобно рассеянным повсюду типовым газовым станциям, афишам и домам. Принцип стандартизации наложил отпечаток на все аспекты повседневной жизни».

    У Смита есть ставшее классическим описание булавочной мануфактуры. Он пишет, что один рабочий старого образца, единолично совершая все необходимые  операции, может произвести лишь пригоршню булавок в день - не более двадцати и, вероятно, ни одной больше. В противоположность этому, Смит описывает посещенную им «мануфакторию», в которой 18 разных операций, необходимых для изготовления булавки, выполняли 10 работников-специалистов, каждый из которых совершал лишь одну или несколько операций. Вместе они могли произвести более 48 тыс. булавок в день - свыше 4800 на каждого работника».

    Однако  Вторая волна концентрировала не только энергию, но и население, переселяя  людей из сельской местности и  помещая их в гигантские урбанизированные центры. Она концентрировала и  трудовую деятельность. Если в обществах Первой волны люди работали повсеместно - дома, в деревне, в полях, то большая часть трудовой деятельности в обществах Второй волны связана с фабриками, где под одной крышей собирались тысячи работников».

    «Разрыв между производством и потреблением породил также во всех обществах Второй волны болезнь навязчивой «макрофилии» - разновидность техасской страсти к огромным размерам и постоянному росту.

    Если  бы было верно, что длительные производственные процессы на фабрике приводят к понижению цен на единицу продукции, то, по аналогии, увеличение масштаба должно было бы вызвать экономию и в других сферах деятельности. Слово «большой» становится синонимом слова «эффективный»; а максимизация становится пятым ключевым принципом».

    «Наконец, все индустриальные нации довели до наивысшей степени совершенства централизацию. Хотя Церковь и правители  Первой волны прекрасно знали, что  такое централизация власти, они  имели дело с менее сложными обществами и были лишь жалкими дилетантами по сравнению с мужчинами и женщинами, централизовавшими индустриальные общества с самого нижнего их этажа.

    Все общества с усложненной организацией требовали одновременных действий по централизации и децентрализации. Однако сдвиг от в основном децентрализованной экономики Первой волны, в которой каждая территория отвечала за производство продукции, необходимой ей самой, к интегрированным национальным экономикам Второй волны привел к совершенно новым методам централизации власти. Они начали действовать на уровне отдельных компаний, отраслей производства и в экономике в целом.

    Классической  иллюстрацией могут служить первые железные дороги. По сравнению с  другими сферами деятельности, они  были гигантами того времени. В Соединенных  Штатах в 1850 г. лишь 41 фабрика имела капитал в 250 тыс. долларов и выше, а Нью-Йоркская центральная железная дорога уже в 1860 г. гордилась своим капиталом в 30 млн долл. Для организации такого гигантского предприятия требовались совершенно новые методы управления.

    Таким образом, управляющим первых железных дорог, подобно менеджерам космических  программ нашего времени, приходилось  изобретать новую технику управления. Они стандартизировали технологии, цены на перевозки и графики. Они  синхронизировали операции на расстоянии в сотни миль. Они создавали новые специализированные профессии и департаменты. Они концентрировали капитал, энергию и людские ресурсы. Они боролись за максимальное расширение сети своих дорог. И, в дополнение ко всему этому, они создавали новые формы организации, основанные на централизации информации и управления».

    Так происходило развитие общества, соответственно развивались и взаимоотношения  между различными общественными  группами. Во время массового производства и массового потребления, нет  нужды в таком виде деятельности как связи с общественностью. У общественных групп и без того существуют каналы для взаимодействия, такие как пропаганда, нормы и правила поведения, основанные на стандартизации. И вот как гром среди ясного неба прогремела революция принесшая нам то общество, которое мы видим сейчас, это и была Третья волна.

    Начиная с конца 40-х годов XX века в обществе, вступающем в решающую стадию индустриализации, начали назревать качественные перемены. Со временем стала очевидна исчерпанность как индустриальных форм промышленного развития, так и социального контроля сугубо бюрократического типа, опирающегося прежде всего на административный ресурс. Можно, хотя и весьма условно, вслед за «постиндустриалистами» выделить три этапа глобальных перемен, ставших и этапами становления нового общества:

    1) Конец 40-х гг. — бурный рост  экономики и производства, быстрое  внедрение новых технологий почти  во всех странах мира, и практически  одновременно;

    2)  50-е гг. — в США количество  работников сферы услуг превысило количество занятых в материальном производстве (как мы увидим, этот критерий является для экономических характеристик нового общества одним из самых основных);

    3) 70-е гг. — окончательное становление  «постиндустриального общества»,  выразившееся в радикальном ускорении технического прогресса (прежде всего информатизации), быстрое и столь же радикальное изменение структуры занятости (в том числе логическое завершение процесса, обозначившегося на этапе 2), и — в значительной мере как итог предыдущего — становление нового менталитета у значительной части населения.

    Постиндустриальное  общество (по Тоффлеру — «цивилизация») «противоречит старой традиционной индустриальной цивилизации. Она является в высшей степени технологической, но вместе с тем и антииндустриальной... Возникающая цивилизация предписывает нам новый ход поведения и выводит за пределы стандартизации, синхронизации и централизации, а также за пределы концентрации денег и власти. Эта новая цивилизация, бросая вызов старой, свергнет бюрократию, уменьшит роль национального государства и приведет к подъему полуавтономной экономики в постимпериалистическом мире... Этой цивилизации присущи свой своеобразный взгляд на мир, свои собственные способы обращения со временем, пространством, логикой и случайностью»

    Итак, каковы же более отчетливые характеристики постиндустриального общества? По Тоффлеру, это общество:

    1)  Информационно-технологическое (развитие  технологий приводит к важнейшим  изменениям в жизни каждого  человека и общества в целом; принципиально важно, что эти технологии носят характер информационный, а не «фабричный», как в обществе индустриальном);

    2) Демассифицированное (классы теряют  свое значение, большие социальные  группы по сути престают существовать, а на первое место выходят тысячи мелких «сообществ», объединенных информационными системами — в противоположность индустриальному обществу, одной из основных характеристик которого была, как мы помним, массовость);

    3)  Транснациональное (торжество общечеловеческих идей и ценностей, в том числе примат мирового рынка над национальными, утрата государственной и политической властью в конкретном государстве своего значения). Как писал сам Тоффлер, «подлинная перемена — это закат индустриального общества. Капитализм и коммунизм были порождением промышленного развития общества. И если одно из этих порождений потерпело крах, почему мы должны пребывать в уверенности, что такой же крах не постигнет второе?»

    Для общества Третьей волны стал характерен технологический прорыв, а также возврат от частного к целому: «Вторая волна цивилизации расширила наши способности расчленять проблему на ее составляющие: она реже награждает нас за способность собрать части снова в единое целое. Большинство людей более искусны в анализе, чем в синтезе».

    Третья  волна меняет сознание всего общества. Во-первых, человек испытывает потрясения, вызванные информационным бумом. Э. Тоффлер описывает это так: «Информационная  бомба взрывается в самой гуще людей, осыпая нас шрапнелью образов  и в корне меняя и восприятие нашего внутреннего мира, и наше поведение. Переходя от информационного пространства Второй волны к Третьей волне, мы изменяем свою психику.

    До  наступления эры масс-медиа ребенок  времен Первой волны, росший в медленно меняющейся деревне, строил свою модель реальности из образов, полученных только от учителя, священника, официального лица и, конечно, от семьи. По словам психолога-футуролога Герберта Джорджуа, «в доме не было ни телевизора, ни радио, которые могли бы дать ребенку шанс встречи с разного рода незнакомыми людьми, идущими по разным дорогам жизни, людьми из разных стран... Очень немногие видели какой-либо заграничный город... В результате было мало людей, которым можно было подражать и следовать.

    Их  выбор был ограничен еще и  тем, что люди, с которых они могли брать пример, сами имели небольшой опыт встречи с другими». Образы мира, сформировавшиеся у деревенского ребенка, были очень скудными.

    Сообщения, которые он получал, были, напротив, многословными, это была, как правило, случайная речь, полная пауз и повторов, т. е. «череда» идей усиливалась различной информацией рассказчика. Ребенок слышал «ты не должен» и в церкви, и в школе. Эти слова дополняли поучения, которые шли от семьи и государства. Консенсус в общине, сильное давление в сторону конформизма действовали на ребенка с рождения и еще больше ограничивали имеющийся образный ряд и его поведение.

    Вторая  волна увеличила число каналов, из которых индивид черпал материал для формирования картины мира. Ребенок  пополнял свой образный ряд не только из природы и от людей, но и из газет, популярных журналов, радио и, позднее, от телевидения. Во всем остальном церковь, государство, дом и школа продолжали вещать в унисон, дополняя друг друга. Со временем средства массовой информации сами превратились в гигантский громкоговоритель. Их энергия текла по региональным, этническим, племенным каналам, стандартизируя образы, бытующие в обществе.

    Некоторые визуальные образы, например, были так  распространены среди масс и так  имплантированы в память миллионов людей, что превратились по сути дела в иконы. Ленин с выдвинутым вперед подбородком как символ триумфа под развивающимся красным знаменем стал такой же иконой для миллионов людей, как и образ распятого Христа. Образ Чарли Чаплина в котелке и с тросточкой или Гитлера, неистовствующего в Нюрнберге, образы тел, сложенных, как дрова, в Бухенвальде, Черчилля, показывающего знак V - символ победы, или Рузвельта в черной накидке; Мерилин Монро в юбочке, поднятой ветром, тысячи звезд масс-медиа и тысячи различных, повсеместно узнаваемых потребительских товаров - кусок мыла «Айвори» в Соединенных Штатах, шоколад «Моринага» в Японии, бутылка «Перье» во Франции - все это стандартные составляющие общего файла образов.