Принципы византийского миссионерства

В целом, к этим же выводам приходит и Михаил Брайчевский, говоря о том, что Владимиру, как дальновидному политику, хорошо было известно коварство византийской аристократии, а потому он настаивал на браке с Византийской царевной. Сама процедура брака не была в ту пору длительным процессом, а время работало против византийского императора – мятежники могли не только отнять его трон, но и его жизнь.

Далее мнение автора вступает в противоречие со всеми выведенными ранее свидетельствами: «невозможно представить себе, что император Василий, имея на своей территории шеститысячный русский корпус, который в любую минуту мог перейти на сторону врага, осмелился бы нарушить достигнутый не без труда договор. Наконец, Владимиру не было никакой необходимости покорять Херсонес.

В пригороде греческой столицы он держал значительные вооруженные силы и при случае мог стать хозяином положения. Поэтому мысль о том, что киевский князь одной рукой помогал Василию II спасать престол и укреплять позиции греков в Закавказье, а другой — добывал Херсонес, считаем совершенно абсурдной. Не вызывает сомнения, что Херсонес был захвачен до оказания Владимиром помощи императору Василию II, то есть до битвы под Хрисополем летом 988 г., и что комбинированная дата, распространенная в литературе (апрель 989 г.) не соответствует действительности»35.

Но как бы там ни было, ясно одно: мысль о крещении Владимира в Корсуне в 988 году весьма проблематична, ибо покоится на очень шатких основаниях. Корсунская легенда, дошедшая до нас в «Повести временных лет», требует осторожного и вдумчивого обращения. Нельзя целиком доверять летописцу и тогда, когда он сообщает о крещении народа в Киеве. Его рассказ более занимательный, чем поучительный. 

Подводя итог этому параграфу, можно говорить о том, что следует признать корсунскую легенду несколько отступающей от действительности. В первую очередь это отражается на датировке, так как Корсунь, скорее всего, была взята до того, как князь принял христианство и женился на Анне.

Вполне вероятно, что именно посредством этого брака были обновлены соглашения, заключенные еще при Ольге, а сам факт крещения князя был первым шагом к созданию единой религии. Вопрос о крещении князя в Корсуни может быть также решен не в пользу легенды – очевидно, что при перестановке дат обнаруживается факт крещения князя в другом городе. Наконец, странна и сама постановка вопроса о захвате Владимиром Корсуни.

В соответствии с летописанием первый епископ Руси Настас непонятно зачем предал родной город, а сам Владимир, противореча выстроенной политике предков, решается на противостояние с Константинополем. Только в том случае отказа от идеи косунской легенды  выстраивается логика истории, в которой Русь подавляет восставший город, а сам князь женится в знак политического союза.

 

3. Крещение князя Владимира

 

В этом параграфе попытаемся раскрыть такое событие, как крещение князя Владимира. Первое, что обращает на себя внимание – это то, что сам факт крещения покрыт тайной. Доподлинно не известно где и когда произошло крещение, однако, анализируя легенду, реализованную в повести временных лет, можно сделать вывод, что она опирается на множество источников, в том числе, в ней обнаруживаются мотивы житий Георгия Амастридского и Стефана Сурожского,  в которых повествуется о том, что русские князья, захватывавшие греческие города, так или иначе оказывались пораженными недугом36. Следует также отметить, что исцеление к князьям приходило только тогда, когда они принимали крещение и возвращали награбленное церковное добро.

Предание о крещении Владимира бытует не только в рассмотренной выше корсунской легенде, но и в «Слове о законе и благодати митрополита Иллариона», а также в «Памяти и похвале Иакова Мниха», так называемом «житии особого состава», «Обычном житии Владимира», произведении под названием «Слово, како крестился Володимер, вся Корсунь».

Все памятники, так или иначе повторяют официальную версию о крещении Владимира в Корсуни, отличаясь незначительными отклонениями от канонического текста. Особый интерес представляет собой «Память и похвала» Иакова Мниха», который жил и писал в XI веке. В историографии отсутствует единое мнение. Стало известно лишь, что это произведение написано позже «Сказания о Борисе и Глебе» - об этом сказал сам автор, причем отобразил это в тексте обоих произведений. Однако, несмотря на эти строки, автор не датировал время написания Сказания, а потому мнение историков разнится от 20х годов XI века до начала века XII.

Так как шла активная канонизация русских святых и устанавливалась их независимость от Византии, произведение вступает в полемику с Корсунским вариантом крещения и отстаивает именно киевский вариант. Примечательно, что, в отличие от произведения митрополита Иллариона, в произведении Иакова Мниха содержатся реальные исторические данные, которые, кстати, иногда противоречат даже летописному преданию, порождая изрядную путаницу.

Примечательно, что, по словам исследователей не известно ничего о крещении Владимира византийским источникам – религиозный аспект, столь значимый для Византии никак не отразился в памятниках того времени. В то же время, они отражают сведения, которые стали существенны для акта 988 года. Лев Диакон. Который писал историю Византии, отобразил в своем сочинении только о взятии Херсонеса. Тем не менее, это свидетельство мешает взять под сомнение сам корсунский эпизод, что, однако, не мешает думать о предпосылках похода Руси на город.  Остальные же греческие авторы больше уделяют внимания своим внутренним событиям, не обращая внимания на действия русского князя.

Большую ценность в повествовании о крещении Владимира имеет хроника Яхье Антиохейского, который происходил из семьи христиан и довел хронику до середины XI века. Именно она отражает факт крещения славянского князя.

Автор отмечает : «И истощились его (Василия) богатства и побудила его нужда послать к царю русов — а они его враги — чтобы просить их помочь ему в настоящем его положении. И согласился он на это. И заключили они между собою договор о свойстве, и женился царь русов на сестре царя Василия после того, как он поставил ему условие, чтобы он крестился, и весь народ его страны, а они народ великий. И не причисляли себя русы тогда ни к какому закону, и не признавали никакой веры. И послал к нему царь Василий впоследствии митрополитов и епископов, и они окрестили царя и всех, кого обнимали его земли, и отправил к нему сестру свою, и она построила многие церкви в стране русов. И когда было решено между ними дело о браке, прибыли войска русов также и соединились с войсками греков, которые были у царя Василия, и отправились все вместе на борьбу с Вардою Фокою морем и сушей в Хрисополь»37.

Далее, как уже было рассмотрено, состоялся брак с Анной и крещение самого князя. После того, как князь был крещен, чем он обеспечил союз с Византией, необходимо было создать церковную организацию в Киеве. Отчасти об этом вопросе говорилось в предыдущем параграфе, однако, сведений об организации очень мало и восходят они к Никоновской летописи, где говорится о назначении Михаила Сирина в 862 году на Русь, а также сопровождением его шестью епископами. Тем не менее, в этой летописи речь идет о временах Аскольда, которые не имеют никакого отношения к событиям 988 года.

Примечательно, что недостаточные сведения о церковном акте 988 года привели к тому, что нашлись сторонники болгарского или даже римского крещения Руси. Вторая версия опиралась на сагу об Улафе Тригвисоне, но, впрочем, никогда не рассматривалась серьезно, в то время, как первая нашла себе большое количество поклонников. В частности, М. Д. Приселков38 считал, что русская церковь долгое время зависела от болгарской кафедры и только значительно позже, во времена Ярослава Мудрого, перешла в зависимость от Константинополя. Именно этим он объясняет молчание летописцев об организации церкви на Руси в X веке.

Понятно, что после крещения князя Владимира, должна была быть утверждена определенная церковная иерархия. Еще больше упрочнявшая связь Киева с Константинополем. Ее должен был возглавлять архиерей, которому подчинялись бы пресвитеры (священники с правом литургии). Епископов в свите князя встречается великое множество, в ту пору, как архиерея не обнаруживается ни одного.

В связи с этим напрашивается вывод о том, что в правление князя Владимира существовали не разрозненные христианские общины в Киеве, а целая епархия. Примечательно, что источники повествуют о том, что, к моменту принятия христианства, русская кафедра значилась в Византии под номером 60. Иными словами, историческая реальность указывает на то, что епархия на Руси уже существовало.

Иными словами, Владимиру не нужно было после крещения создавать новую архиепископию и епископию. Ситуация в стране была достаточно напряженной и сложная борьба между язычеством и христианством приводила к тому, что кафедра эта переживала периоды подъема и спада. Сложно исключить тот факт, что во время кровавых богов русская кафедра оставалась незанятой. Тем не менее, христианская традиция, теплившаяся во время язычества, с крещением князя Владимира должна была возникнуть с новой силой.

Исходя из сведений, приведенных в летописи, можно сделать вывод, что у Владимира отношения с киевской епархией оставались более чем натянутые. Очевидно, что отношения эти сложились в периоды антихристианского террора, учрежденного князем-язычником. Именно этим может объясниться ситуация, что во главе киевской церкви фактически оказался Анастас Корсунянин. Упоминание о митрополии и киевской епархии в летописи полностью отсутствует, а потому достаточно сложно предположить, какова была их роль в процессе христианизации Руси.

Сохранение напряженной обстановки в Киеве имело затяжной характер. Достаточно трудно сказать, кто был виновником этого противостояния. Впервые в русской летописи появляется Иоанн, который занял место русского митрополита, назначенный после смерти (а, возможно, и после отставки) прежнего, об имени которого летописи молчат. Иоанн достаточно активно включился в политическое управление церковью, и, вскоре был создан церковный устав Владимира, который, по примеру устава Аскольда санкционировал византийское церковное право на Руси39.

Примечательно, что история не сохранила для нас имени предшественника Иоанна, который, как ни странно, идет следом за Леоном. Леон, кстати, в русской церковной истории считается самым проблемным священнослужителем – о его деятельности известно крайне мало. Не исключено, что он был рукоположен самим Фотием. В то же время нельзя отвергать и ту версию, что Леон был непосредственным предшественником Иоанна и занимал киевскую кафедру в 80х годах X века. По идее оба варианта представляются правдоподобными, тем не менее существуют материалы, которые позволяют предположить, что имена верховных священников были просто выпущены из «Повести временных лет», как было утеряно и сказание о крещении Владимира.

К примеру, «Никоновский свод» относящийся ко временам Аскольда дает нам такие сведения: «Леонтъ митрополитъ Кiевскiй и всея Руси . Того же лета взя Владимеръ у блаженнаго патриарха Фотья Констянтиноградскаго митрополита Кiеву и всей Руси Леонта, и бысть радость велiа въ людехъ»40. Иными словами, все же проявляется тот факт, что Леон, если он существовал в действительности, относится ко временам Фотия.

Структура киевской митрополии, которая крестила Владимира, известна частично. Доподлинно неизвестно, сколько епархий входили в ее состав; неизвестны также и территории, на которые распространялась власть митрополии. Известно, что во времена Аскольда существовало шесть митрополий, две из которых существовали в Киеве, а остальные – на периферии. Никаких свидетельств о том, что эта структура сохранилась и позже нет. Сложность заключается и в том, что очень трудно определить ареал распространения христианства во время крещения Владимира.

Интересным является вопрос о Переяславе, который долгое время считался третьим городом на Руси, и резиденцией митрополита. Вполне вероятно, что именно поэтому митрополит и не упоминается в легенде о крещении Владимира – в Киеве его просто не было. Если оставить в стороне свидетельства «Повести временных лет», которая говорит о митрополите переяславском, называя его Ефимом скопцом – современником не Владимира «Красное солнышко», а Владимира Мономаха.

Неточность эта достаточно легко объясняется давней традицией. Известно, что в XI веке действительно существовал некий митрополит Ефрем, который назван в списках после Иллариона и перед Георгием. Упоминается он под 1055 годом. Иными словами, налицо обнаруживается факт совмещения двух Ефимов, тогда как первый из них, действительно, существовал в реальности.

Никоновская летопись, опираясь, очевидно, на более ранние источники, говорит о том, что во времена Владимира митрополия располагалась в Переяславе41. Серьезным доказательством этого является титулатура митрополита Леона, который в некоторых списках прозван «Переяславским». Значение этого источника переоценить достаточно сложно.

Эта именование говорит о том, что Переяслав был действительно резиденцией киевских митрополитов с самого раннего времени основания кафедры. Особенно, это местоположение было актуально после переворота 882 года, когда христианство как конфессия на долгие 17 лет прекратило свое существование на Руси. Было не только неразумным оставаться в столице воинствующего язычества, но это было небезопасно. Поэтому можно предположить тот факт, что митрополиты как до крещения Владимира, так и некоторое время после его крещения, предпочитали находиться за пределами столицы.

Таким образом, можно говорить о том, что крещение Владимира – факт исторический, тем не менее, связан он с Византией лишь относительно. Это выражается, прежде всего, в том, что источники греческие, которые столь часто распространялись о крещении вождей варварских племен, в ситуации с Владимиром молчат. В данной работе автор склоняется к мнению о том, что Владимир все же был крещен в Киеве, а не в Корсуни. Для этого существовали все предпосылки, в частности, существование киевской епархии. Передача церковных дел Анастасу и отсутствие при крещении митрополита объясняется непримиримостью киевской епархии к Владимиру и удаленностью митрополита физически от события.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Выводы по второй главе

 

Подводя итоги этой главе, можно сделать вывод о том, что ни одно событие на Руси не обросло стольким количеством легенд, как крещение. Пристальное внимание Корсунской легенде, изображенной в «Повести временных лет» уделено не случайно  - она является единственным источником повествования о столь удаленных, но столь важных событиях.