- Крещение княгини
Ольги
Первая русская правительница
известна тем, что принесла, согласно летописям,
христианство на Русь. Однако, изображение
ее не было сделано и о том, как она выглядела,
мы можем только догадываться.
Государственная деятельность
княгини Ольги направлена на сплочение
отдельных русских земель, на укрепление
Киевской Руси. Крещение, которое она приняла
во время своего посещения Константинополя,
является достаточно дальновидным шагом
укрепления земель. Кроме того, причиной
крещения могло стать и элементарное нежелание
делить с кем-то мужа, как известно, язычество
позволяло иметь нескольких жен и большое
количество наложниц, а христианство проповедовало
моногамный брак.
В данном параграфе мы не будем
останавливаться на политических достижениях
княгини. Необходимо указать только, что,
после смерти князя Игоря, она смогла стать
сильной правительницей, которая вложила
много сил в процесс объединения русского
государства.
Время между 944 и 955 гг. почти
полностью исчезает из летописи. Это не
удивительно – после гибели Игоря для
Киева наступили нелегкие времена - отложилась
Древлянская земля; наследник, как отмечает
летопись, был “детеск”, т. е. дитя, и во
главе государства встала великая княгиня.
Именно поэтому первые годы ее правления
были заняты наведением порядка в государстве
– присоединением древлянской земли,
предотвращением смут.
Крещение, как следствие, приходится
только на 955 год. Даже не зная ничего о
поездке Ольги в Константинополь, можно
было бы предположить, что после ликвидации
внутренних смут в стране, стабилизации
положения и упрочения великокняжеской
власти в Киеве Ольга должна была приступить
к решению внешнеполитических задач: Игорь
был мертв, но договор, им заключенный,
действовал.
Тем не менее, пока устраивалось
русское государство, договор несколько
устарел – сменились правители, его подписавшие.
Его нужно было пересматривать, или же
отказываться от него совсем. Для укрепление
связей «иде Ольга въ Греки». Написано
достаточно просто, однако, если задуматься,
реальные взаимоотношения государств
такой простотой не могли отличаться –
необходимо было организовать посольство,
придумать причину посещения. Как был
подготовлен поход Ольги не рассматривается
в летописи, хотя ответ на этот вопрос
имеет значительную важность.
Русские летописи и византийские
хроники хранят молчание по этому поводу.
Правда, “Новгородская первая летопись”
сообщает, что, придя к Константинополю,
руссы дали знать о своем появлении императору,
что можно трактовать как намек на какую-то
предварительную на этот счет договоренность.
Необходимо обратить внимание
и на стремление древней Руси начиная
с IX в. установить с империей равноправные
государственные отношения. Если первоначально
договор предполагал положительное решение
в пользу Византии, то более поздние договоры
обуславливались равноправными условиями.
Объясняется это не столько взаимным уважением,
сколько необходимостью для Византии
помощи в борьбе с арабским миром, который
уже в то время начал подтачивать империю,
в результате чего она и пала.
Весь строй отношений Руси и
Византии во второй половине IX — первой
половине X в. оставлял открытыми для обоих
государств и в середине 50-х годов X в. три
основные проблемы: первая — дальнейшее
урегулирование отношений, реализация
договора о мире и союзе 944 г.; вторая —
христианизация Руси, от которой каждая
из сторон ожидала для себя несомненных
политических выгод; третья — государственный
престиж древней Руси, ее место в ряду
других государств Европы, что выражалось
в борьбе Руси за равенство с Византией
в титулатуре, содержании и оформлении
межгосударственных соглашений.
В летописи сюжет крещения,
безусловно, вынесен на первый план, причем
рассказывается, что инициатива крещения
исходила от самой Ольги. Об этом, как ни
странно, говорят, как византийские, так
и христианские хроники. Такое единодушие,
отнюдь, не случайно. Историографические
источники говорят о том, что все сведения
относятся первоначально к русской летописи.
Существует две точки зрения на крещение
княгини Ольги:
- Ольга предприняла две поездки
в Константинополь — в 955 г., согласно сведениям
летописи, и в 957 г., согласно Константину
VII Багрянородному. Приехала она, будучи
уже христианкой, иначе бы Константин
VII непременно отразил факт ее крещения
в Византии.
- Ольга крестилась в Константинополе,
но император не упомянул об этом, поскольку
задача у него была иная — описать церемониал
приема русской княгини.
Повторное крещение в Константинополе,
конечно же, могло противоречить христианским
традициям. Однако, как уже говорилось
в данной работе, сам факт христианизации
воспринимался византийскими императорами
как способ укрепления власти и русские
князья на протяжении истории не раз пользовались
этой слабостью.
В политике христианизации
окрестных государств и народов в Византии,
как известно, ведущую роль играли не патриарх,
не церковные иерархи, а император, аппарат
политической власти. Разумеется, церковники,
в том числе константинопольские патриархи,
в соответствии со своим саном принимали
участие в реализации этой политики, поскольку
греческая церковь сама являлась частью
феодальной государственной системы.
Поэтому русские летописи, рассказывая
о крещении Ольги, вполне правомерно связывают
решение этого вопроса в первую очередь
с действиями императора, а не патриарха.
В связи с этой постановкой
вопроса нельзя не обратить внимания еще
на один совершенно определенный политический
мотив, связанный с крещением Ольги, —
на появление в применении к ней понятия
“дщерь”. Оно встречается в летописном
рассказе дважды, но совершенно в разных
значениях. Первый раз в летописи, когда
Ольга отказывает византийскому императору
– в этом случае речь идет только о духовном
значении.
Второй повтор этой фразы, в
месте, где говорится об одаривании Ольги,
имеет не духовный, но политический смысл.
Русь с этого времени воспринималась как
преемница Византии. Впрочем, подобный
подход к христианизированным землям
был для Византии традиционен.
В христианстве Ольга приняла
имя Елена: “Бе же речено имя ей во крещеньи
Олена, якоже и древняя царица, мати Великого
Костянтина”. Летописец тем самым проводит
мысль, весьма созвучную со всей историей
крещения Ольги,— она взяла имя матери
Константина I Великого, который первым
из императоров принял крещение и сделал
христианство официальной религией Римской
империи.
Подобный подход свидетельствует
о высоких политических дарованиях княгини,
которая тем самым упрочняет отношения
с Византией. Очевидно, что крещение княгини
не мыслимо в отделении духовного от политического,
так как Ольга, в первую очередь, являлась
все же политиком.
Как такового результата после
посещения Ольгой Константинополя императору
достичь не удалось, так как распространение
христианства на Руси представляло для
правительницы большую сложность. Летописец
повествует далее, что, прибыв на родину,
великая княгиня пыталась склонить к христианству
Святослава, но безуспешно: «...и учашеть
И мати креститися, и не брежаше того ни
во уши приимати».
Примечательно, что Святослав
не мешал людям креститься, однако, всячески
над ними насмехался: «..но аще кто хотяше
креститися, не браняху, но ругахуся тому».
Когда же Ольга стала настаивать, он заявил
ей: «Како азъ хочу инъ законъ прияти единъ?
А. дружина моа сему смеятися начнуть».
За противостоянием Ольги и Святослава
представлена реальная проблема между
новыми идеями единой религии и укоренившегося
язычества.
Таким образом, поездка княгини
Ольги в Константинополь – акт не столько
духовный, сколько политический, который
ознаменовался желанием укрепить положение
Руси на мировой сцене. В то же время это
был шаг новаторский, предшествовавший
объединению Руси под началом христианства.
Выводы по
первой главе
Таким образом, можно говорить
о том, что крещение, как исторический
факт было обусловлено многими причинами.
Первой из них стала миссионерская деятельность
Византии, которая осуществляла одновременно
и религиозную и политическую адаптацию
народов. Первые века существования христианство
было не столько религией, которая распространялась
по собственному желанию народов, сколько,
а это проявлялось в большей степени, дипломатическим
актом.
Еще одной причиной стали миссионерские
хождения византийских священников на
Русь, когда славяне знакомились с основами
византийского христианства. Благополучный
климат для принятия новой религии создавало
и то, что религия в Древней Руси не запрещалась
и разные доктрины существовали достаточно
гармонично. Так, к примеру, в Киеве языческое
капище и христианский храм соседствовали
друг с другом.
ГЛАВА 2.
КРЕЩЕНИЕ КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА
- Вопрос о посольстве
о верах
Посольство о верах, согласно
летописи, происходило в правление князя
Владимира. Предпосылки укрепления единства
Руси, заложенные еще его предшественниками,
нашли свое воплощение и в его внутренней
и внешней политике. В частности, это коснулось
религиозной реформы, которая реализовалась
в межплеменном пантеоне богов. Если посмотреть
на этот пантеон трезво, то складывается
впечатление о том, что он вряд ли мог претендовать
на некий универсум веры и представлял
собой собрание богов, обладающих различными
функциями. Кроме того, в составе пантеона,
созданного князем Владимиром, обнаруживались
также боги не только славянского, но и
иранского происхождения.
Как следствие, многие боги
дублировались, в частности, Хорс и Даждьбог
являлись богами солнца, Симаргл же вообще
выпадал из божественного пантеона, будучи
химерическим существом, своеобразной
собакой с крыльями, вестником богов. Доставлявшим
послания, однако, явно не существом одного
с ними ранга.
В то же время говорить о том,
что пантеон. Отображенный в летописи
является искусственно сконструированной
копией древнерусского книжника не приходится,
так как летописные списки имен не могли
существенно отличаться между собой, когда
дело касалось особой точности передачи
традиции и ранжирование при опоре на
главного персонажа14.
Существенно, что, когда в летописях
описание начинает касаться самого князя
Владимира, то обнаруживается его сопоставление
с библейским царем Соломоном. Традиционно
Соломон характеризовался не только своей
мудростью, но и женолюбием. Об этом же
говорит и русское предание, которое следует
вслед за описанием пантеона богов.
Примечательно, что в конце
своей жизни Соломон склонил сердце к
иным богам, подчиняясь влиянию жен Владимир
же, наоборот, обратился к благочестию,
по мнению летописца, так как он принял
православие. Мотивы, которые порождают
разночтение Библии и русской летописи
говорят о том, что летописец не преследовал
цель показать жизнь Владимира через жизнь
Соломона, но, при опоре на последнюю, сконструировать
русскую реальность.
Интересно, что в летописи делается
акцент на то, что «законные» жены светлого
князя – бывшая греческая монахиня, чешка
и болгарка принадлежали к христианской
конфессии. Иными словами, можно делать
вывод о том, что пантеон, который был введен
князем не мог удовлетворять требованиям
государства, так как он не был понятен
ни покоренным территориям, ни самой Руси
и существенно отличался от традиционной
пары Перун – Велес, которой клялись славяне,
когда заключали договоры.
Тем не менее. Этот пантеон должен
был стать средоточием самых жестоких
сцен и кровавых жертвоприношений. Этот
вывод можно сделать исходя из того, что
он соотносится с пантеоном варварских
племен, который предполагал. В том числе
и принесение в жертву человека. Что, видимо,
и происходило в Киеве. Около 983 года, согласно
летописи, произошла победа князя Владимира
над ятвягами. Летопись сообщает, что князь
«иде Киеву и творяше требу кумиром с людми
своими и реша старци и боляре: «Мечем
жребий на отрока и девицю; на него же падеть,
того зарежем богом»15.
Не случайно решение выпало
на сына варяга-христианина, который проживал
в Киеве. Естественно, что, по соотнесению
со славянскими воинами, варяг был чужд
им как в конфессиональном, так и в этническом
плане. Естественно, что сам варяг воспротивился
данному обычаю, однако, так как боги требовали
крови, то и варяг и его сын стали первыми
христианскими мучениками на Руси.
Естественно, что повествование
о варяге-мученике и его сыне не могло
выйти из под пера язычника, а потому, можно
предположить, что оно относится к Начальному
своду летописи. С этого времени слова
варяга о том, что боги эти являются ничем
иным, как древом, стал в основе всей полемики
против славянского язычества. Суть этого
заключалась и в том, что введенные Хорс
и Семаргл должны были оставаться деревом
даже и для славянских язычников. Очевидно,
что эксперимент с объединением веры не
удался и Владимир был поставлен перед
выбором решения религиозного вопроса
другими путями.
Сказание о выборе веры князем
Владимиром помещено в повести временных
лет под 986 годом. Это сказание трактуется
в историографии по-разному и не без противоречий.
Первое. Что обращает на себя внимание,
это то, что сама идея выбора веры не была
новой для Руси а находит свое отражение
и во многих других странах, лишь незначительно
изменяясь в сюжете16.
Не менее очевидно и то, что
участники сюжета, хвалящие каждый свою
веру перед Владимиром, — «болъгары веры
бохъмиче» (волжские болгары — мусульмане,
чтящие Бохмита — пророка Мохаммеда),
«немцы от Рима», «жидове козарьстии»
и, наконец, грек-«философ» — были реальными
«партнерами» Руси в эпоху раннего Средневековья.
Сюжет о выборе веры вводится
летописцем во вполне исторический контекст
– рассказывается о походе князя Владимира
с Добрыней на волжских болгар. Сам поход
оказался для русских победоносным, после
чего, естественно, был заключен мир. Как
и положено в те времена, после поражения
болгары прислали своих послов в Киев,
которые «Придоша болъгары веры бохъмиче,
глаголюще, яко: «ты князь еси мудр и смыслен,
не веси закона; но веруй в закон нашь и
поклонися Бохъмиту»17. Установление договорных отношений
необходимо также и на основании религиозного
мировоззрения. Болгары в ту пору исповедуют
ислам, а Владимир представляет для них
человека, не знающего закон, так как закон,
единственно возможный для послов – это
тот, который регламентирован священным
писанием.