Преподобномученик Афанасий, игумен Брестский

 

Рассчитывая получить поддержку  у новогородского воеводы Николая  Сапеги, считавшегося патроном Симеонова  монастыря, и в уповании на то, что  он поможет исхлопотать охранную грамоту для православных берестейцев, преподобный Афанасий отправился в  Краков, занимаясь одновременно сбором пожертвований для своей обители. К сожалению, поддержки вельможного  воеводы найти не удалось, и преподобный  направился к московскому послу  князю Львову, проживавшему в то время в Кракове и занимавшемуся  расследованием о самозванцах. Встретившись с ним, Афанасий рассказал о своем  путешествии в Москву, а также  сообщил множество фактов о Яне-Фавстине Лубе, предъявив одно из его последних посланий, определенные фрагменты которого давали основания возбудить против самозванца судебное расследование.

 

Вызванный из Кракова в  Варшаву письмом варшавского  юриста Зычевского, который сообщал 3 мая 1644 года, что его усилиями грамота, порученная Афанасием к заверению  у канцлера, уже снабжена необходимыми печатями, и требовал выкупить привилей за шесть тысяч злотых, преподобный  Афанасий безотлагательно направился в столицу. Но, когда при проверке оказалось, что привилей не внесен в  королевскую метрику и, следовательно, не имеет законной силы, игумен отказался  выкупить фиктивный документ.

 

Вернувшись в Брест  из Варшавы, преподобный Афанасий заказал  в бернардинском монастыре копию  Купятицкой иконы и поместил ее в  своей келии; вдохновленный этим образом, он приступил к сложению новой публичной жалобы, с которой  рассчитывал выступить на сейме 1645 года. Для этого же он подготовил несколько десятков копий рукописной «Истории путешествия в Москву»  с изображением Купятицкой иконы  Божией Матери.

 

Планам Афанасия не суждено  было сбыться: за несколько недель до открытия сейма, летом 1645 года он был  арестован и под конвоем отправлен  в Варшаву в качестве заложника  за увезенного в Москву Лубу. Несмотря на ежедневные допросы и пытки, ободряемый своими последователями, о чем свидетельствует, к примеру, письмо некоего Михаила  от 1 июня, игумен Брестский не прекратил  публичной полемической деятельности и написал «Новины», в которых  поместил свой собственный духовный стих, самостоятельно положенный на музыку:

 

Даруй покой Церкви Своей, Христе Боже,

 

Терпети болт не вем, если хто  з нас зможе.

 

Дай помощ от печали,

 

Абысмы вцели зостали.

 

В вере святой непорочной в  милы лета,

 

Гды ж приходят страшные дни  в конец света.

 

Вылучаеш, хто з нас, Пане,

 

По правици Твоей стане.

 

Звитяжай же зрайцов: первой униатов,

 

Препозитов, также и их номинатов,

 

Абы болш не колотили,

 

В покою лет конец жили.

 

Потлуми всех противников  и их рады,

 

Абы болшей не чинили гневу  и здрады

 

Межы греки и рымляны,

 

Гды то люд Твой ест выбраный.

 

Будь же сыном Православным, униате!

 

Ест покута живым людем, милый  брате!

 

Христос то тебе взывает

 

И Пречистая чекает...

 

На протяжении полугода создавал неутомимый воин Христов целый ряд  статей, названия которых говорят  за себя: «Фундамент беспорядка Костела  Римского», «Совет набожный», «О фундаменте церковном», «Приготовление на суд». Составил он и прошение королю Владиславу, поданное 29 июня 1645 года. Не зная о судьбе этого  послания, игумен написал еще одну, третью «суплику» которая была подана одним из сторонников преподобного в королевскую карету во время  выезда монарха.

 

Суплика эта обратила на себя внимание короля, но просьба об освобождении не имела никаких последствий, несмотря даже на то что 23 июля посол Гавриил  Стемпковский уговорил нового Российского  государя Алексия выпустить Лубу под поручительство короля и панов. Впрочем, когда королю попытались передать статью игумена Брестского «Приготовление на суд», тот, воскликнув «не надо, не надо уже ничего; сказал его выпустить!», не захотел принять игумена.

 

Вместе с тем, король Владислав  предложил митрополиту Петру  Могиле вызвать к себе преподобного Афанасия и поступить с ним  так, как сочтет нужным. Но в то же время тюремные власти подстрекали  узника к побегу, чтобы получить формальное основание для его  убийства. Игумен не поддался на эту  провокацию, терпеливо ожидал «порядного из тюрьмы выпущения» особенно когда  возник слух, что его согласился выслушать сам король. Видимо, позже  сенаторы все же убедили монарха  не встречаться с лишенным свободы  Брестским игуменом.

 

3 ноября 1645 года преподобный  Афанасий в сопровождении конвоя  был отправлен в Киев, где пребывал  в келии Печерского монастыря.  Здесь он «для ведомости людям  православным» трудился над соединением  всех своих трудов в единое  произведение — «Диариуш». 14 сентября 1646 года, стремясь вновь заявить о своей невиновности и правоте, преподобный вновь решился на это в образе юродивого Печерской монасырской церкви. Объясняя позднее это действие, он написал «Причины поступку моего таковые в церкве святой Печаро-Киевской чудотворной на Воздвижение Честного Креста року 1646» — статью, ставшую последней в его жизни.

 

Спустя три с половиной  месяца после упомянутых событий, 1 января 1647 года скончался митрополит Петр Могила. На погребение митрополита  приехали все православные епископы Речи Посполитой, среди которых был  и Луцкий иерарх Афанасий Пузына. Уезжая, он взял с собой преподобного игумена  Брестского в качестве духовного  лица, принадлежащего к его епархии  и после настойчивых прошений брестских братчиков отправил игумена  в его монастырь.

 

Но недолгими были мирные времена. В марте 1648 года началось восстание, во главе которого стоял Богдан Хмельницкий; еще через месяц умер король Владислав. В это время в Речи Посполитой начали действовать чрезвычайные —  каптуровые — суды, и 1 июля 1648 года капитан королевской гвардии  Шумский сделал донос на преподобного Афанасия, которого арестовали сразу  после Божественной литургии в Рождество-Богородичной церкви.

 

Обвинитель докладывал суду о пересылке игуменом неких посланий и пороха казакам Богдана. Преподобный  опротестовал это заявление, потребовав предоставления свидетельских показаний  со стороны обвинения. Обыск, проведенный  в монастыре, не дал результатов. Когда об этом было доложено инспектору-обвинителю, тот в сердцах проговорился: «Ей  же, чтоб вас поубивало, что не подбросили какого ворка пороха и не сказали, будто здесь у чернецов нашли!»  Впрочем, неспособные доказать собственную  клевету, обвинители выдвинули другое, главное свое обвинение, и по нему решили, наконец, расправиться с праведником, который «унию святую оскорблял  и проклинал».

 

Понимая, что ищут лишь повода к его убийству, преподобный Афанасий заявил судьям: «Затем ли, милостивые Панове, приказали мне в себя придти, что  я оскорблял и проклинал унию вашу? — Так я на сейме в  Варшаве пред королем... и сенатом  его пресветлым говорил и всегда всюду говорил по воле Божией. И  перед вами теперь утверждаю: проклята уния ваша...»

 

После недолгого совещания  судьи объявили игумена заслуживающим  смертной казни. До получения из Варшавы  окончательной санкции преподобный  Афанасий, закованный в колодки, был  посажен в цейхгауз. Когда же в  Брест приехал католический луцкий бискуп Гембицкий и канцлер Литовского княжества Альбрехт Радзивилл, не сломленный игумен и в их присутствии заявил, что уния проклята Богом. На это бискуп ответил: «Будешь язык свой завтра перед  собой в руках палача видеть!»

 

В ночь на 5 сентября в камеру Афанасия был послан студент-иезуит, чтобы сделать последнюю попытку  склонить к измене Православию непоколебимого игумена. Попытка эта не имела  успеха, и тогда с мученика сняли  колодки и повели к брестскому воеводе Масальскому, который в  раздражении бросил: «Имеете уже  его в своих руках, делайте  же с ним, что хотите!»

 

Из обоза воеводы гайдуки  привели мученика в соседний бор  у села Гершановичи, начали пытать его  огнем принуждая отречься от Православия, а после приказали одному из них  застрелить преподобного. Этот гайдук, который рассказал позже о  гибели мученика людям, и среди них  — автору повести об убиении преподобномученика, «видя, что это духовник и добрый его знакомый, сначала попросил у  него прощения и благословения, а  потом в лоб ему выстрелил  и убил... покойный же, уже простреленный  двумя пулями в лоб навылет, еще, опершись на сосну, стоял некоторое  время в своей силе, так что  приказали столкнуть его в  ту яму. Но и там он сам повернулся лицом вверх, руки на груди накрест  сложил и ноги вытянул...»

 

Лишь 1 мая, через восемь месяцу после этого злодейства какой-то мальчик семи или восьми лет показал  симеоновской братии место, где лежало тело игумена. Земля в том месте  не была освящена и принадлежала иезуитам. Монахи выкопали тело и, испросив позволения у полковника Фелициана Тышкевича, перенесли останки преподобномученика в монастырь, где погребли в храме  Симеона Столпника «на правом клиросе в склепике».

 

Нетленные мощи игумена Афанасия, положенные в медной раке, привлекали множество богомольцев, так что  и само существование монастыря, весьма бедного со дня его основания, поддерживалось преимущественно доходами от молебных песнопений у мощей, прославленных  чудотворениями.

 

Уже спустя десять лет после  мученической кончины Брестского игумена 5 января 1658 года Киево-Печерский архимандрит  Иннокентий Гизель и Лещинский игумен Иосиф Нелюбович-Тукальский доложили царю Алексею Михайловичу, что над  мощами преподобного мученика Афанасия неоднократно сиял чудесный свет.

 

Память о святом мученике с тех пор сохраняется в  народной памяти. Вскоре после кончины  было написано сказание о гибели его  и сложено церковное песнопение в его честь; существует также  тропарь и кондак, написанные архимандритом  Маркианом 30 августа 1819 года. Когда  было установлено официальное празднованне — неизвестно, однако Афанасий Брестский  именуется преподобным мучеником, причисленным к лику киевских святых, еще в «Истории об унии» святителя  Георгия Конисского.

 

8 ноября 1815 года при пожаре  в Симеоновской церкви расплавилась  медная рака с мощами святого  Афанасия, и уже на следующий  день священник Самуил Лисовский  нашел частицы мощей мученика  и положил их на оловянном  блюде под алтарем монастырской  трапезной церкви. В 1823 году при  принятии церковного имущества  новым настоятелем Автономом  подлинность их была засвидетельствована  присяжными показаниями семи  брестских жителей, присутствовавших  при собирании частиц мощей  после пожара. Вскоре Минский  архиепископ Антоний по просьбе  Автонома распорядился «положить  мощи в ковчег и хранить  оные в церкви с благоприличием».

 

20 сентября 1893 года был  возведен храм во имя святого  преподобномученика Афанасия Брестского  в Гродненском Борисоглебском  монастыре, а осенью следующего  года частица его святых мощей  была перенесена в Леснинский  женский монастырь.

 

Господь прославил многочисленными  чудотворениями останки Своего угодника. В ноябре 1856 года помещик Поливанов, возвращавшийся из-за границы, был вынужден остановиться в Бресте по причине  неожиданной болезни своего десятилетнего  сына. Когда мальчик был уже  при смерти, отец просил священника принести ковчежец с мощами преподобного Афанасия. Когда умирающий ребенок  прикоснулся к святым мощам —  он полностью исцелился. Тогда же святыня была положена в позолоченную раку, а в 1894 году над ней была изготовлена сень с изображением святого Афанасия. Еще одно чудо — исцеление смертельно больного протоиерея Василия Соловьевича  — произошло 14 мая 1860 года.

 

Духовный подвиг угодника Божия засвидетельствован в надписи  над его гробом:

 

О матко моя Церкви Православна,

 

В которой правдиве мешкает  Бог здавна!

 

Тобем помогал речью и  словами

 

Я, Афанасий. И всеми силами,

 

А найвенцей о том своего стараня

 

3 Боскогом, власне, чинил  розскозаня,

 

Абы не была унея проклятая

 

Тут, толко ты одна, Церкви святая!

 

Тепер мусилем юж так уступити,

 

О кривду твою будучи забитый

 

От рук шляхетских под  час козаччизни

 

В Берестю Литовском, на своей  отчизни.

 

Пред се ты, Церкви, туши добре  собе!

 

Бог еще будет Сам помочен  тобе!

 

Найзрит з Своей святой столици

 

До тебе, бедной, скажоной винници.

 

Хто в сердцу имя Христово меть буде,

 

Того Он в Царствии Своем  не забуде.

 

Он ми дал, жем стал в  Вилни законником,

 

Тут игуменом, а впред священником.

 

Тот же ми казал и тепер  знать давати,

 

Же юж пришол час Сион ратовати. Амин.

http://days.pravoslavie.ru

Память его празднуется 5 сент. в день мученической кончины, 20 июля в день обретения мощей  и в 3-ю Неделю по Пятидесятнице  вместе с Собором Белорусских  святых

 

         Время  прп. Афанасия было временем насильственного введения на Брестском Соборе унии (соединения) Православной Церкви с Римско-католической в подвластной Польше Западной Руси. Те, которые оставались верными Православию, подвергались преследованиям. От этих преследований православные или уходили в степи, за Днепровские пороги, или объединялись под защитой немногих оставшихся верными Православию вельмож. Большинство же дворянства поддалось соблазну ополячения и окатоличения, главным образом под влиянием придворной жизни и иезуитских школ. Но городские жители — мещане—стали образовывать церковные братства в защиту Православия; этим братствам Патриарх Константинопольский (которому подчинена была Западнорусская Церковь) даровал право самоуправления, то есть независимости от местных епископов. Он сделал это потому, что не мог доверять высшему западнорусскому духовенству, так как оно назначалось королем из лиц нестойких, безвольных, ведущих светский образ жизни и не только неспособных оказать сопротивление воле правительства, но даже охотно содействовавших проведению унии. Эти-то иерархи и подписали в 1596 г. незаконную Брестскую унию.

 

Прп. Афанасий (Филиппович) родился в это темное время, в 1597 г., в Бресте. Семья его сыздавна принадлежала к Брестскому Православному братству. Он получил прекрасное образование, знал языки — русский, польский, греческий и латинский — и будучи 30 лет поступил в Виленский Свято-Духов монастырь, откуда его скоро перевели в Купятицкий монастырь в Минской области. По дороге он встретил калеку, нес его на своих плечах, и этот человек научил его непрестанной молитве.