Преподобномученик Афанасий, игумен Брестский

Преподобномученик Афанасий, игумен Брестский

Дни памяти:  Июнь 4 (Белорус.),  Июль 20 (Обретение мощей),  Сентябрь 5

 

Афанасий Брестский

 

«О, если бы верно взвешены были вопли мои, и вместе с ними положили на весы страдание мое! Оно  верно перетянуло бы песок морей!» (Иов 6, 2-3) — мог бы воспомянуть  слова многострадального Иова преподобный  мученик Афанасий, игумен Брестский, сражавшийся мечом духовным за православную веру, гонимый и убиенный отступниками, сыновьями лжи.

 

Преподобномученик Афанасий родился около 1595-1600 года в небогатой  православной семье, вероятно, обедневшего  шляхтича (судя по тому, что служил будущий  игумен учителем при дворе магната). Возможно, он был из семьи городского ремесленника — как сам на то указывает в мемуарах, называя себя «нендзым Человеком, простым, гарбарчиком, калугером убогим». Как это часто бывает, у нас нет сведений ни о месте рождения, ни о мирском имени святого; неизвестно также, чем является имя «Филиппович» — фамилией или отчеством.

Вероятно, начальные знания Афанасий получил в одной из братских школ, где, наученные греческому и  церковнославянскому языку, слову  Божию и святоотеческим творениям, готовились высокообразованные люди, могущие противостоять униатскому насилию и католическому прозелитизму. Но образование, полученное в братском училище, не вполне удовлетворяло любознательного  юношу, и он прошел обучение в Виленской  иезуитской коллегии, куда принимались  молодые люди всех христианских конфессий.

 

Священномученик Афанасий Брестский

 

Службу свою в качестве домашнего наставника молодой ученый начал в домах православной и  католической шляхты, но в 1620 году жизнь  его попала в иное русло: Филипповича, положительно зарекомендовавшего себя богатыми знаниями, благонравием и  бесспорном педагогическим талантом, пригласил гетман Лев Сапега, канцлер  Великого княжества Литовского. Гетман поручил ему вопитание некоего  «Дмитровича», представленного Афанасию русским царевичем Иоанном —  якобы племянником умершего в 1598 году Феодора Иоанновича, внуком Иоанна IV Грозного от его младшего сына Димитрия, под именем которого в 1604-1612 годах  выступало несколько самозванцев. Одним из таких «претендентов» и  был представлен отец ученика  Афанасия, которого поляки готовили на российский престол: Димитрий-Михаил Луба, убитый в Москве во время мятежа против ополчения Лжедмитрия I. Жена Михаила Лубы Мария умерла в заключении, а малолетнего сына взял некто  Войцех Белинский, который привез дитя в Польшу и выдавал за сына Димитрия и Марины Мнишек, на самом деле повешенного. Обо всем этом было объявлено на сейме перед королем, поручившим воспитание Ивана Димитриевича Льву Сапеге. Тот назначил содержание «царевичу» в шесть тысяч злотых в год из доходов Бреста и Брестского повета.

 

Семь лег служил Афанасий «инспектором» лжецаревича, приходя  постепенно к уверенности, что этот «некий царевич московский», «некий Луба», «и сам о себе не знающий , что он такое», является очередным  самозванцем. Уверенность эта с  течением времени усиливалась, особенно когда содержание Лубы уменьшилось  до сотни злотых в год, а у самого гетмана Сапеги как-то вырвалось: «Кто его знает, кто он есть!»

 

Став невольным соучастником политической интриги против Московского  государя, известного защитника Православия  Михаила Федоровича Романова, сына русского патриарха Филарета, Филиппович в 1627 году оставил двор канцлера и  удалился в келию Виленского Свято-Духова монастыря, где вскоре принял постриг  от наместника Иосифа Бобриковича. В  скором времени по его благословению  Афанасий прошел послушание в Кутеинском монастыре под Оршей, основанном недавно, в 1623 году Богданом Стеткевичем  и супругою его Еленой Соломерецкой (В. Зверинский. Материалы для историко-топографического исследования. СПб. 1892 С. 172), а затем  — в Межигорской обители под  Киевом, у игумена Комментария (упоминается  под 1627 годом) и брата Киевского  митрополита Иова Борецкого —  Самуила. Впрочем, уже в 1632 году Межигорский  игумен отпустил Афанасия в Вильну, где тот был рукоположен в  сан иеромонаха.

 

В следующем году Афанасий вновь покинул монастырь Святого  Духа и направился в качестве наместника игумена Леонтия Шитика в Дубойнский монастырь под Пинском, также  подначаленный виленской монашеской обители, где и провел в заботах  о братии, постах и молитвах три  года.

 

В 1636 году ярый сторонник  католического прозелитизма Альбрехт Радзивилл, нарушая изданные королем  Владиславом IV «Статьи успокоения», силой изгнал из Дубойнского монастыря  православных насельников, чтобы передать обитель иезуитам, которые незадолго  до того стараниями того же Альбрехта  обосновались в Пинске. Афанасий, будучи не в силах противостоять магнату  и удержать монастырь, составил жалобу с повествованием об учиненном беззаконии, но этот письменный протест, подписанный  множеством православных, не принес положительных  результатов.

 

Изгнанный из святой обители, Афанасий Филиппович пришел в Купятицкий монастырь к игумену Иллариону  Денисовичу. Обитель эта была основана в 1628 году вдовою брестского каштеляна  Григория Войны Аполлонией и ее сыном  Василием Коптем при чудодейственной  иконе Божией Матери, написанной внутри креста, некогда сожженной татарами, а после чудесно явившейся посреди пламени. Здесь, под святым покровом «малой размерами, но великой чудесами» иконы, и проживал блаженный Афанасий в сердечной дружбе с иноком Макарием Токаревским.

 

Макарий в 1637 году привез от митрополита Петра Могилы универсал, позволяющий сбор «ялмужны» —  подаяния на восстановление Купятицкой монастырской церкви. И вот, по совету братии монастыря и благословению  игумена, в ноябре 1637 года Афанасий Филиппович отправился собирать пожертвования. Для этого он решился на достаточно смелые действия: направил Москву, чтобы, собирая пожертвования, искать защиты Православия у Московского царя. Незадолго перед  дорогой ему было видение, которого сподобился и игумен обители: в пылающей печи горел король Сигизмунд, папский нунций и гетман Сапега. Это видение Афанасий счел благим предзнаменованием скорого торжества Православия. Непосредственно же перед уходом в Московию Афанасий, молясь в церковном притворе, видел сквозь окошко икону Богородицы и услышал какой-то шум и голос от иконы «Иду и Я с тобою! », а после заметил и умершего за несколько лет перед тем диакона Неемию, промолвившего: «Иду и я при Госпоже моей!» Так, заручившись обетованием чудесного покровительства Пресвятой Богородицы, простившись с братией и получив благословение игумена, Афанасий отправился в путь.

 

Прибыв в Слуцк, он встретился с неожиданными трудностям: архимандрит  Самуил Шитик отнял у него митрополичий универсал по той причине, что  Филиппович не имел права делать сборы  на территории, не относящейся к  Луцкой епархии. Когда же в конце  января 1638 года конфликт был разрешен, Афанасий со своим спутником Волковицким  направился в Кутейно просить  игумена Иоиля Труцевича, связанного с наиболее известными представителями  рос-сийского духовенства, посодействовать  в переходе границы в Московию (над границей был усилен надзор из-за того, что казаки, опасаясь расправы после недавнего бунта, бежали из Речи Посполитой в Россию).

 

Взяв у игумена Иоиля  рекомендательные письма «карточек, сведочных  о себе», — Филиппович направился в Копысь, Могилев, Шклов и вновь  возвратился в Кутеинский монастырь, где наместник Иосиф Сурта  рекомендовал пробраться в Московское царство через Трубчевск. Сбившись с дороги и едва не утонув и Днепре, ограбленные и избитые на одном  из постоялых дворов, путешественники  добрались, наконец, до Трубчевска. Однако и здесь их ждала неудача; князь  Трубецкой категорически отказался  выдать им пропуск, подозревая в них  лазутчиков.

 

Вынужденный возвратиться, Афанасий посетил по дороге Човский монастырь, где один из старцев посоветовал  ему сделал попытку перейти границу  в районе Новгород-Северского при  содействии тамошнего воеводы Петра Песечинского. Паломник с благодарностью принял добрый совет и пересек границу у села Шепелево.

 

Однако на этом не закончились  трудности Афанасия: по пути в Москву у него произошла размолвка с  послушником Онисимом, потерявшим надежду  добиться поставленной цели.

 

Наконец, ходоки пришли к  вратам столицы. В Москве они остановились в Замоскворечье, на Ордынке, где  в марте 1638 года Афанасий составил записку  царю, излагая свою миссию и историю  путешествия в виде дневника. В  этой записке Афанасий показал бедственное  положение Православной Церкви в  Речи Посполитой развернув картину  насилий и надругательств над  Православием, умолял Российского государя заступиться за русскую веру. Он также советовал царю сделать  на воинских хоругвях изображение Купятицкой Божией Матери, с помощью которой  удалось совершить столь трудное  и небезопасное путешествие. Записка  эта вместе с изображением чудотворного образа была передана царю. В итоге  Афанасий был принят в Посольской избе, где, видимо рассказал и о  готовящемся самозванце. Уже в  следующем году в Польшу была послана  комиссия во главе с боярином Иваном Плакидиным для выявления самозванцев; донесение главы комиссии подтвердило  сведения Афанасия (Памятники русской  старины. СПб. 1885. Т.8).

 

В цветоносное, Вербное воскресенье  Афанасий покинул Москву с щедрыми  пожертвованиями для Купятицкой церкви, 16 июня прибыл в Вильну, а  в июле достиг пределов родной обители.

 

В 1640 году братия Брестского Симеонова монастыря, лишившаяся игумена, послала в Купятицы прошение благословить к ним игуменом Афанасия Филипповича  либо Макария Токаревского. Выбор  пал на Афанасия, который направился в Брест. Здесь он оказался в самом  центре борьбы Православия с унией, ибо Брест был городом, в котором  появилось на свет и как нигде  больше распространилось «греко-католичество». Еще ранее все 10 православных храмов города были превращены в униатские, и только в 1632 году православному  братству удалось возвратить храм во имя Симеона Столпника с монастырем при нем, а в 1633 — церковь в  честь Рождества Богородицы.

 

Униаты, однако, не прекратили своих посягательств, и вскоре игумену  Афанасию пришлось разыскивать «фундации» на православные храмы: было найдено  и занесено в городские книги  магде-бургии шесть документов XV века, относящихся к брестскому Никольскому  братству, объединявшему монастыри  Рождества Богородицы и Симеона  Столпника. Найденные игуменом документы  давали основания к юридическому оформлению прав Рождество-Богородичного  братства, и брестский подвижник  отправился в сентябре 1641 года в  Варшаву на сейм, где получил 13 октября королевский привилей, подтверждавший права братчиков и позволяющий приобрести в Бресте место для постройки братского дома.

 

Но привилей этот надлежало  ратифицировать у канцлера Альбрехта  Радзивилла и подканцлера Тризны, которые отказались, даже за 30 талеров, которые мог предложить им игумен, заверить привилей своими печатями, ссылаясь на то, что «под клятвою запрещено  им от святого отца папежа, чтобы  более уж вера греческая здесь  не множилась». Не смогли помочь игумену  Брестскому и собранные на сейме  православные епископы, опасавшиеся, что  в борьбе за меньшее можно потерять большее, вызвав волну новых преследований  со стороны властей. Игумен Афанасий, однако, укрепленный в правоте  своего дела благословением чудотворной  иконы, вновь сделал попытку заверить данный привилей, — и вновь безуспешно. Тогда он явился на сейм и обратился  непосредственно к королю с официальной  жалобой — «супликой», — требуя, «чтобы вера правдивая греческая  основательно была успокоена, а уния проклятая уничтожена и в ничто  обращена», угрожая монарху Божией карой, если он не обуздает диктат Костела.

 

Обличение это, произнесенное 10 марта 1643 года, привело короля и  сейм в сильнейшее раздражение. Игумена  Афанасия арестовали и заключили  вместе с соратником его диаконом Леонтием в доме королевского привратника  Яна Железовского на несколько недель — до сеймового разъезда. Лишенный возможности разьяснить причины  своего выступления, игумен Брестский  возложил на себя подвиг добровольного  юродства, и 25 марта, на празднование Благовещения Пресвятой Богородицы, бежал из-под  стражи и, встав на улице в каптуре  и параманте, бия себя посохом  в грудь, принародно произнес проклятие  унии.

 

Вскоре он был схвачен  и вновь заключен под стражу, а  после окончания сейма предан церковному суду. Суд, для успокоения властей, временно лишил его иерейского и игуменского сана и отправил в Киев на завершительное разбирательство  консистории. В ожидании окончательного постановления суда преподобный  Афанасий подготовил объяснительную записку  на латыни, ибо предполагался приезд правительственного обвинителя. Вдали  от раздраженной Варшавы и верховных  властей суд, проходивший под  председательством ректора Киево-Могилянской  коллегии Иннокентия Гизеля, постановил, что Афанасий уже искупил свой «грех» заключением, и поэтому ему  предоставляется свобода и возвращается священнический сан. Митрополит Петр Могила подтвердил это решение и 20 июня отправил преподобного в монастырь  Симеона Столпника с посланием, в котором предписывалось быть более  осторожным и сдержанным в церковных  делах.

 

Так преподобный Афанасий возвратился в Брест, где и  прожил «в покое время немалое». Покой этот был весьма относительным, ибо не прекращались непрерывные  нападения на обитель иезуитских студентов и униатских священников, оскорблявших и даже избивавших православных иноков.