Основные аспекты аналитической психологии Юнга

Основная черта ис­терического характера — это постоянная тенденция  быть интерес­ным и производить  впечатление на окружающих. Коррелятом к этому является вошедшая в поговорку  внушаемость, доступность вли­янию других лиц. Явная экстраверсия проявляется  у истеричных и в сообщительности, которая иногда доходит до рассказов  чисто фан­тастического содержания, откуда и происходят обвинения в  истери­ческой лжи. Истерический характер - прежде всего, преувеличе­ние нормальной установки; но затем он усложняется  со стороны бессознательного компенсаторными  реакциями, которые телесными расстройствами принуждают к интроверсии преувеличенную про­тив психической энергии  экстраверсию. Благодаря реакциям бес­сознательного  возникает другая категория симптомов, которые име­ют более интровертированный характер. Сюда прежде всего отно­сится болезненно повышенная деятельность фантазии.

Установка бессознательного

Бессознательное так же может  иметь установку, как и сознательное. Установка бессознательного для  действительного дополне­ния сознательной экстравертированной установки  имеет свойство интровертирующего  характера. Она концентрирует энергию  на субъективном моменте, т. е. на всех потребностях и побуждениях, которые  подавлены или вытеснены слишком  экстравертированной сознательной установкой.

Ориентировка на объект и  на объективно данное насилует множество  субъективных побуждений, мнений, желаний  и необходимостей и лишает их той  энергии, ко­торая естественно должна принадлежать им.

«Человек не машина, которую  в каждом данном случае можно перестроить  для совер­шенно другой цели и  которая тогда, совершенно другим образом, будет так же правильно функционировать, как и прежде. Человек всегда носит  с собой всю свою историю и  историю человечества. Но исторический фактор выражает жизненную потребность, которой должна идти навстречу мудрая экономия. Всё, что было до сих пор, должно как-нибудь сказаться в новом  и сжиться с ним. Поэтому полная ассимиляция с объектом встречает  протест уже раньше бывшего и  существовавшего с самого начала. Бессознательные требования экстравертированного типа имеют собственно примитивный  и инфантильный, эгоистический характер». Применение к объективно данному  и ассимиляция с ним мешают осоз­нанию недостающих субъективных побуждений. Эти тенденции (мыс­ли, желания, аффекты, потребности, чувствования и т. д.) принима­ют соответственно степени  их вытеснения, регрессивный характер, т.е. чем менее они осознаны, тем  более они становятся инфантиль­ными и архаическими. Сознательная установка  лишает их того распределения энергии, которым они могут относительно располагать, и оставляет им лишь ту энергию, которую она не может  отнять. Этот остаток, силу которого все-таки не следует недооценивать, есть то, что нужно обозначить как «первоначальный  инстинкт». Инстинкт нельзя изменить произвольными  мероприятиями отдельного индивидуума; напротив, для этого потребовалось  бы медленное органи­ческое изменение  многих поколений, так как инстинкт есть энерге­тическое выражение  определённой органической наклонности. Та­ким образом, у каждой подавленной  тенденции в конце концов остается значительная доля энергии, которая  соответствует силе инстинкта. Эта  тенденция сохраняет свою действительность, даже если она стала бессознательной  благодаря лишению энергии. Чем пол­нее сознательная экстравертированная установка, тем инфантиль­нее и архаичнее бессознательная установка.

Грубый, сильно превосходящий  детское и граничащий со злодейским эгоизм иногда характеризует бессознательную  установку. Если происходит преувеличение  созна­тельной точки зрения, то симптоматически  появляется на свет и бессознательное, т. е. бессознательный эгоизм, инфантилизм  и ар­хаизм теряют свой первоначальный компенсаторный характер тог­да, когда  они становятся в более или  менее открытую оппозицию к сознательной установке. Это проявляется прежде всего в абсурдном преувеличении  сознательной точки зрения, которая  должна служить для подавления бессознательного, но которая обыкновенно кончает­ся крушением сознательной установки. Катастрофа может быть объективной, так как объективные цели по­степенно  искажались в субъективные.

Катастрофическая развязка может быть и субъективного рода, в виде нервного потрясения. Последнее  всегда происходит бла­годаря тому, что  бессознательное противодействие  в состоянии, на­конец, парализовать сознательное действие. В этом случае требова­ния бессознательного категорически  навязываются сознанию и этим вызывают гибельное раздвоение, которое по большей части сказы­вается в  том, что люди или не знают более, чего они, собственно, хотят, ни к чему не имеют охоты, или сразу хотят  слишком многого, имеют слишком  много охоты, но к тому, что невозможно.

Необхо­димое, часто по культурным основаниям, подавление инфантиль­ных  и примитивных потребностей легко  ведет к неврозу или к злоупотреблению  наркотиками, как алкоголем, морфием, кокаином и т. д. В ещё более  тяжелых случаях раздвоение кончается  самоубийством.

Выдающееся свойство бессознательных  тенденций заключа­ется в том, что  именно по мере того, как сознательным непризнаванием они лишаются своей  энергии, они принимают разрушитель­ный  характер, как только перестают быть компенсаторными. Они перестают  действовать компенсаторно тогда, когда достигнут состоя­ния, соответствующего тому культурному уровню, который  абсолютно несовместим с нашим  уровнем. С этого момента бессознательные  тенденции образуют блок, во всех отношениях противоположный сознательной установке, существование которого ведёт к  открытому конфликту. Тот факт, что  установка бессознательного компенсирует установку сознания, обыкновенно  выражается в психическом рав­новесии.

Нормальная экстравертированная  установка ещё не озна­чает, конечно, что индивидуум всегда и повсюду  поступает по экстравертированной  схеме. При всех обстоятельствах у того же инди­видуума могут наблюдаться психические процессы, в которых явля­ется вопрос о механизме интроверсии. «Экстравертированным мы на­зываем только тот habitus, в котором механизм экстраверсии пере­вешивает. В этом случае наиболее дифференцированная функция постоянно подвергается экстравертированию, в то время как менее дифференцированные функции находятся в интровертированном употреблении». Иными словами более полноценная функция наиболее осознана и подлежит контролю сознания и сознательного намерения, в то время как менее дифференцированные функции также и менее осозна­ны, частью бессознательны и в гораздо меньшей степени подчинены сознательной воле. Более полноценная функция всегда является выражением сознательной личности, его намерения, его воли, его действия, то время как менее дифференцированные функции относятся к тому, что случается с человеком.

«Менее дифференцированные функции в экстравертированной  установке всегда проявляют исключительную субъективную зави­симость от сильно выраженного эгоцентризма и личного  пристрас­тия, чем они обнаруживают свою близкую связь с бессознательным. В них бессознательное постоянно  выступает на свет». Вообще, не сле­дует себе представлять, что бессознательное  всегда лежит погребён­ным под тем  или другим количеством наслоений  и может быть открыто только благодаря  тщательным раскопкам. Бессознательное, напротив, постоянно вливается в  сознательные психологические процессы, и даже в такой высокой мере, что иногда трудно решить, какие  свойства характера следует при­писать сознательной личности и какие —  бессознательной.

Это затруднение бывает главным  образом с лицами, которые несколько  богаче проявляются, чем другие. В  таких случаях правильному пониманию  может помочь только основательный  анализ свойств фун­кции. При этом нужно обращать внимание на то, какие  функции полностью подчиняются  контролю и мотивации сознания, и  какие функции имеют характер случайного и спонтанного. Первые функ­ции всегда более высоко дифференцированы, чем последние, кото­рые к тому же обладают несколько инфантильными  и примитивны­ми свойствами. Обыкновенно  первые функции производят впечатление  нормы, в то время как последние  имеют в себе нечто ненормальное или патологическое.

Интровертированный тип

Как было изложено выше, интровертированный тип отличается от экстравертированного тем, что он преимуществен­но ориентируется  не на объект и объективно данное как экстравертированный тип, а на субъективные факторы.

Интровертированное сознание хотя видит внешние условия, но решающими  избирает субъективные определители. Этот тип поэто­му руководствуется  тем фактором восприятия и познания, кото­рый показывает субъективное предрасположение к устранению раз­дражений органов  чувств. Два лица, например, видят  один и тот же объект, но они видят  его не так, чтобы обе полученные от этого кар­тины были абсолютно  идентичны. Помимо различной остроты  орга­нов чувств и личного уравнения  часто бывают глубокие различия в  роде и размере психической ассимиляции  воспринимаемого образа. В то время  как экстравертированный тип  всегда предпочтительно основывается на том, что он получает от объекта, интровертирован­ный предпочтительно  опирается на то, что в субъекте приводит к констелляции внешнее  впечатление. В отдельном случае апперцеп­ции различие, может быть очень тонким, но в целом пси­хологического  уклада оно весьма заметно и именно в форме «резерва­та личности». Резерват личности по Юнгу это взгляд, согласно которому субъективистическая  установка вводит в заблуждение  и лишает это понятие ценности (мир существует не только сам по себе, но и так, как он мне кажется). Он соответствует предубеждению  в пользу экстравертированной установки  против сущности интровертированного. Не следует забывать, что всякое восприятие и познание не только объективно, но и субъективно.

Познание имеет субъект  и что «познание вообще» не существует. Субъективным фак­тором  Юнг называет то психологическое  действие или реакцию, которое, соединяясь с воздействием объекта, производит но­вый психический факт. «Но поскольку  субъективный фактор с са­мых давних времен и у всех народов земли  остается в очень высокой мере идентичным самому себе — так как  элементарные вос­приятия и познавания, так сказать, всегда и везде одни и те же,— то он является столь  же прочно обоснованной реальностью, как  и внешний объект. Если бы это  было иначе, то нельзя было бы говорить о постоянной и в своей сущности неизменной действительности и согласие с традициями было бы невозможно. Поэтому  субъектив­ный фактор есть нечто  так же непреклонно данное, как  протяжен­ность моря и радиус земли».

Но как объект и объективно данное никогда не остается одним  и тем же, так как он подвержен  трению и случайности, так и субъективный фактор подлежит из­менчивости и  индивидуальной случайности. И поэтому  и его ценность только относительна. Чрезмерное развитие интровертированной точки зрения в сознании ведёт  не к лучшему и более верному  применению субъективного фактора, но к искусственному субъективированию сознания, которому нельзя не сделать упрёка в том, что «только субъективно».

Интровертированная установка  в нормальном случае применя­ется в  принципе к наследственно данной психологической структу­ре, которая  является присущей субъекту величиной. Но её совсем не следует считать  просто идентичной с сознательной личностью  субъекта, она является психологической  структурой субъекта, до всякого раз­вития  сознательной личности. Настоящий основной субъект, именно личность в целом, гораздо  обширнее, чем сознательная личность, так как первая охватывает так­же бессознательное, в то время как  последняя по существу является средоточием  сознания.

 Психологическая струк­тура  — это по Юнгу коллективное  бессознательное. Индивидуальная  личность в целом есть часть,  или срез, или представитель повсюду  во всяком живом существе имеющейся  и находящейся на соответствующей  ступени особенности психологического  процесса, которая каждому существу  должна быть вновь врождена. «Врожденная  особенность образа действия  с давних пор называется инстинктом, особенность психического постижения  объекта я предложил обозначить  как ар­хетип».

Содержания коллективного  бессознательного представлены в сознании ясно выраженными наклонностями  и воззрениями. Ин­дивидуум обычно считает — по существу ошибочно, — что они обус­ловлены объектом, так как они происходят от бессознательной  структуры души и воздействием объекта  только выявляются. Эти субъективные наклонности и воззрения сильнее, чем влияние объекта, их психическая  ценность выше, так что они покрывают  собой все впечатления. «Точно так, как интровертированному кажет­ся непонятным, что объект всегда должен играть решающую роль, так и для  экстравертированного остаётся загадкой, как субъектив­ная точка зрения может оказаться сильнее объективной  ситуации. Он неизбежно приходит к  мнению, что интровертированный или  много мнящий о себе эгоист, или  фанатик-доктринер».

Установка бессознательного

Преимущественное положение  субъективного фактора в сознании означает неполноценность объективного фактора. Объект не имеет того значения, которое ему в действительности надлежит иметь. Как в экстравертированной  установке он играет слишком большую  роль, так в интровертированной установке  он имеет слиш­ком мало значения. В  той мере, в какой сознание интровертированного субъективируется и придаёт сознательной личности непо­добающее значение, по отношению к объекту занимается позиция, которая со временем оказывается очень шаткой.

«Объект — вели­чина несомненной  силы, в то время как сознательная личность есть нечто очень ограниченное и неустойчивое. Дело обстояло бы иначе, если бы объекту противополагалась  личность в целом. Личность в целом  и мир — соизмеримые величины, вследствие чего нормаль­ная интровертированная установка является в такой же степени пригодной для проверки бытия, как и нормальная экстравертированная  установка. Но если сознательная личность стремится при­дать себе значение субъекта, то естественным образом, как компен­сация, происходит бессознательное укрепление влияния объекта».

Это изменение проявляется  в том, что на судорожное уси­лие  обеспечить превосходство сознательной личности объект оказывает настолько  сильное влияние, что оно овладевает индивидуумом бессознатель­но, и благодаря  этому навязываются сознанию без  всякого противо­действия. «Вследствие  неправильного отношения сознательной личности к объекту — стремление к господству не есть приспособле­ние  — в бессознательном возникает  компенсаторное отношение к объекту, которое проявляется в сознании как необходимая и непре­одолимая связь с объектом».

Чем больше сознательная личность ста­рается обеспечить себе всяческую  свободу, тем более попадает она  в рабство объекта. «Свобода духа привязывается на цель постыдной  финансовой зависимости, независимость  поступков - вре­мя от времени совершает  робкое отступление перед общественным мнением, моральное превосходство  попадает в трясину неполноцен­ных отношений, стремление к господству кончается грустной тос­кой по любви, бессознательное прежде всего устанавливает  отноше­ние к объекту, а именно такого рода и образа, которому свойственно  в корне разрушить иллюзию  власти и фантазию превосходства  со­знания».

Объект, несмотря на сознательное уменьшение, принимает страшные размеры. Вследствие этого сознательная личность ещё более старается отделить и преодолеть объект. В конце концов сознатель­ная личность окружает себя формальной системой предохранитель­ных мер, которые стараются onpавдать, по крайней мере, призрак превосходства. Этим, однако, интровертированный отделяет себя от объекта и изво­дит себя, с одной стороны, мерами защиты, а  с другой — бесплодны­ми попытками  импонировать объекту и отстоять себя. Но эти стара­ния всегда пресекаются  преодолевающими впечатлениями, которые  он получает от объекта. Против его  воли объект постоянно ему им­понирует, он вызывает у него неприятнейшие и продолжительнейшие аффекты и преследует его шаг за шагом. Ему всегда необходи­ма огромная внутренняя работа для того, чтобы уметь «себя сдерживать». Поэтому типичной формой его невроза является психасте­ния, болезнь, которая характеризуется, с одной стороны, большой чувствительностью, а с другой — большой истощаемостью и хрони­ческим утомлением.