Понятие насилия в политической философии

    К сожалению современная система  становится неадекватной. Насилие трактуется в ней как любое противоречие общепринятым нормам и праву. Это  определение второго типа. Оно  всеобъемлюще и на современном этапе показывает свою несостоятельность, как собственно и всей системы, доводя до абсурда и иронии, потому что все сферы жизни искусственно, по средством права, обеляются, стараясь изгнать любое насилие над атомизированным индивидом.

§2 Славой Жижек: О насилии                                                                  

    Среди работ Славоя Жижека все в той  или иной степени затрагивают  проблемы насилия. Для данного реферата были отобраны две «О насилии» и «Некоторые политически некорректные размышления о насилии во Франции и не только». Первая работа о понятии насилия. Само насилие представляется чем-то, что абсолютно непредсказуемо, что возникает в зазорах самых разных систем и что, по-видимому, требуется немедленно устранить.²² Именно эта мирная жизнь и является той сферой «объективного насилия», которая составляет контрапункт к «субъективному», то есть видимому и тиражируемому СМИ насилию. Объективное насилие, по сути, совпадает со всем порядком либерально-капиталистического (или иного) господства. «Насилие» здесь определяется не внешним принуждением, а «принуждением к непринудительности» и господством безапелляционного императива («проявлять себя», «разделять опыт», «наслаждаться», «развиваться», и т.д. ). Современное общество всеми правдами и неправдами старается заставить бежать нас «позитивно», принуждает требовать реализации своих прав и выполнению обязанностей. В логике Жижека, «субъективное насилие» является точным соответствием «объективного мирного насилия», его оборотной стороной, оно призвано вернуть нас к «реальному», которое невозможно опознать на уровне организационной политики и культурных инициатив.

    Говоря  о насилии он берет в пример вспышки во Франции события в новом Орлеане²³. Проблемы с иммигрантами заключаются в том, что их невозможно интегрировать, они остаются Другими и чем больше живут на чуждой территории тем сильнее проявляется их инаковость. Как же реагируют власти на проблемы? Консерваторы рассуждают о “столкновении цивилизаций” и — предсказуемо — о законе и порядке. Левые либералы не менее предсказуемо произносили свою старую мантру о забытых социальных программах и усилиях по интеграции. Жижек предполагает что Сталин следующим образом высказался бы по этому поводу: бессмысленно спорить, какая реакция хуже: они обе хуже, включая предостережение, озвученное обеими сторонами, относительно реальной опасности этих вспышек, заключающееся в предсказуемой расистской реакции на них французских популистских толп. И правда обвиняя других в ущемлении своих прав, запад сам определяет их как Других, но не воспринимает такое поведение как насилие.

    Запад продолжает видеть насилие только в  нескольких аспектах²⁴:

    1) прямые “террористические” нападения (террористы-смертники);

    2) правое популистское насилие;

    3) “иррациональные” вспышки насилия  у молодежи

    Сам же автор и находит причины  угроз в том же Западе.

1. изнанкой “террористических” нападений является американская военно-неоколониальная мировая политика;
2. изнанкой правого популистского насилия является контроль и регулирование государства всеобщего благосостояния;
3. изнанкой вспышек молодежного насилия — анонимное насилие капиталистической системы.

    Это  как раз то поражение ценностей  о котором говорит Бодрийяр. За что боролись – на то и напоролись, как говорится в одной поговорке. Этот порочный круг связан бессилием западной системы.

    Сегодня, во время глобального идеологического  наступления Америки, особенно важной становится основная идея фильмов, примером американской готовности к гуманитарному  вмешательству: агрессия, лежащая в  основе такой готовности. В этом состоит все, что мы можем сделать сегодня в нашу мрачную эпоху: сделать очевидной неудачу всех попыток искупления, непристойную изнанку каждого жеста примирения нас с насилием, которое мы вынуждены совершать. Через кинематограф и Голливуд, американская нация пытается трактовать свое насилие как законное и легитимное, направленное к истине и всеобщему благу. Хотя это давно не так.

    Нельзя  пройти мимо терроризма в современном  мире если начать говорить и насилии. Фундаменталистский исламский террор основывается не на вере террористов в свое превосходство и не на их желании оградить свою культурно-религиозную идентичность от наступления глобальной потребительской цивилизации. Проблема в том что это не мы считаем что они хуже нас, а мы. Видя хрупкость своей системы считаем себя хуже их и вынуждены искать все новых врагов для самореализации.

    Запад стремится к злу, так как он не эгоистично занимается своими проблемами, а сам мазохически создает себе проблемы, связанные с причинением вреда самому себе, оно заставляет нас действовать вопреки своим интересам. «Запад завидует и  этот избыток зависти — «основа известного, но тем не менее не развитого до конца различия между эгоизмом, amour-de-soi (которая является естественной) и amour-propre, извращенным предпочтением себя другим, в котором я сосредоточиваюсь не на достижении цели, а на разрушении препятствий к ней»²⁵. Для общества потребления amour – права человека, свобода и демократия. Propre – расчистка пути, который ведет к свободе. Поэтому для существования такого общества постоянно нужен враг, чтобы овцы не разбежались им нужно показать волка. И этого врага постоянно будет находить если не в лице террористов, то среди инопланетян и др.

    Вот-вот, говорит Жижек, возникнет глобальное либеральное мировое сообщество, что препятствия, стоящие на пути к этой сверхголливудской счастливой концовке, являются эмпирическими и случайными, что сопротивление локально и встречается только там, где лидеры еще не успели осознать, что их время прошло. Истину глобализации он видит в возведении новых стен, ограждающих преуспевающую Европу от наплыва иммигрантов. Этот новый расизм развивается в куда более брутальном направлении, чем старый.

    Социальные  теоретики любят повторять, что  сегодняшнее общество полностью  “рефлексивно”²⁶: нет никакой Природы или Традиции, обеспечивающей прочную основу, на которую можно опереться, даже наши самые глубокие побуждения (сексуальная ориентация) все чаще оказываются результатом выбора. Однако основной тупик общества риска состоит в разрыве между знанием и решением: нет никого, кто “действительно знает”, что делать, ситуация в своей основе “неразрешима”, но тем не менее мы должны принять решение. Проблема, таким образом, состоит не в принудительном выборе (я волен выбирать при условии, что я сделаю правильный выбор), а ровно в противоположном: свобода выбора действительно существует, и поэтому она воспринимается крайне болезненно.

    Свобода решения, которой пользуется субъект  в “обществе риска”, — это  не свобода выбора своей судьбы, а пугающая свобода человека, вынужденного постоянно принимать решения безо всякого представления о последствиях таких решений. Собственно мы снова возвращаемся к Фромму²⁷ а значит можно сделать вывод, что насилие неотъемлемая часть современного человека, мы нуждаемся в нем чтобы чувствовать себя реальными и западному обществу нужен Враг, чтобы идентифицировать себя против него, так как иной объединяющей цели нет.

     Глава IV: Soft Power (мягкая власть) понятие и технология

    Суть Soft Power - это не мягкая сила, тем более  не мягкая власть. Это американская технология взятия власти в чужой стране и ее передачи нужным в данный момент людям. Технология переворотов. Технология ненасильственная — и это главное, что отличает Soft Power от революции со штурмом Зимнего дворца.

    Технология Soft Power не берет власть, чтобы ее удерживать или, не дай бог, что-то реформировать. Хотя слово «реформа» многие годы было священным заклинанием во всех посткоммунистических странах, Россию не исключая. Она используется для того, чтобы, взяв власть ненадолго, забрать собственность надолго, а еще лучше навсегда. Кроме отъема собственности, с помощью Soft Power добиваются и других результатов — как правило, стратегического значения. Нужна, например, военная база — и в Средней Азии начинают вдруг бороться за свободу; нужно контролировать транзит нефти и газа — и за свободу будут бороться то Кавказ, то Турция, то Греция. Бороться будут все — Soft Power умеет привлекать массы к борьбе за американские ценности. Примерами могут служить «цветные», «бархатные», «арабские» революции. Принимая резолюции, замораживая счета, формируя переходные советы, осуществляется следующие цели: революция делается чужими руками, новая власть имеет поддержку народа и мирового сообщества (в лице стран Запада), которые в свою очередь получают доступ к влиянию в регионе. Все это происходит на фоне дарования свободы и прав человека от диктаторских режимов и насилия над человеком и личностью.

      Механизм работы Soft Power:

• Сначала идет поиск среди местных элит агентов влияния. Не шпионов, не разведчиков, а проводников своей воли. Это главный и решающий шаг. Если местные элиты скудны, агентов влияния завозят прямо из США — благо в Америке все эмигранты. И если вдруг срочно нужен новый президент в Афганистане или Латвии или перспективному украинскому банкиру Ющенко нужна правильная жена, Америка без труда находит нужные кадры.
• Ставятся под контроль СМИ. В маленьких странах просто покупаются и не только работают на Soft Power, но еще и приносят доход. В поставленных под контроль СМИ воспитываются лояльные Soft Power журналистские пулы. Как правило, берутся совсем молодые люди, почти дети, и обучают их нескольким нехитрым приемам для обслуживания медийных потребностей Soft Power.
• Создается сеть неправительственных организаций и фондов. Ее главный смысл — готовить кадры для Soft Power.

      Когда-то был умный лозунг: «Дело спасения утопающих есть дело рук самих  утопающих». Применительно к Soft Power этот лозунг прозвучит так: «Утопление плавающих осуществляется за счет самих будущих утопленников. Со стопроцентной предоплатой». Единственное, на чем Soft Power никогда не экономила, — это научная разработка технологий переворотов и их информационная и медийная поддержка. Для этого в США созданы тысячи институтов самого разного уровня, созданы уже десятилетия назад и постоянно создаются новые.

    За  последние два десятилетия произошла  переориентация американского стратегического  мышления: война определяется больше не чисто военными способами, а осуществляется информационными и психологическими методами, которые указываются как «психологическое военное руководство» [psychological warfare] или «культурная война». Эти методы имеют долгую предысторию. Американский военный стратег Лидделл Харт развил уже до второй мировой войны стратегию косвенного воздействия [the strategy of indirect approach]. ²⁸

    ЦРУ и министерство обороны учредили по образцу Тавистокского института  человеческих отношений (Tavistock Institute of Human Relations) специализированный институт психологической войны в Англии, мозговые фабрики [think tanks], такие как корпорация Рэнд (RAND Corporation), Институт Хадсона (Hudson Institute) Германа Кана и другие.  Методы в этих центрах были разработаны рядом социально-научных учреждений. Американские эмпирические социальные науки, т.е. социология, политология, психология, антропология, исследование коммуникаций [communication studies] и т.д. возникли в их нынешнем виде по инициативе и финансировании военных и разведывательных органов в 40-е и 50-е гг.²⁹ В этих институтах работали эксперты, большей частью эмигранты из Германии и Австрии, которые приобрели себе позднее большие имена в науке такие, как Пауль Лазарсфельд, Оскар Моргенштерн, Лео Ловенталь, Герберт Маркузе, Вальтер Липпманн, Гарольд Лассвелл, Габриель Алмонд, Даниель Лернер, Даниэль Белл, Роберт Мертон и многие другие. Это были те же самые эксперты и институты, которые были также ответственны по перевоспитанию народа в Германии. Некоторые из этих проектов были заняты также подготовкой культурной революции шестидесятых лет в сопровождении рок-музыки, культуры употребления наркотиков и сексуальной революции. Особое значение придавалось, конечно, изучению Советов “Soviet Studies” со стороны правительства. Проект русского исследования (Russian Research Project) в Гарварде, руководимый Реймондом Бауэром и Алексом Инкелесом, был совместным предприятием ЦРУ, американских военно-воздушных сил и Корпорации Карнеги. Институт опубликовывал в 1956 г. исследование под заголовком “Как работает советская система” (“How the Soviet System Works”), которое стало стандартом в изучении Советов.³⁰

    Психологическая война, направленная на стимуляцию страха, ненадежности, потери ориентации, как  на номенклатуру, так и на население. 7. Эта война велась не только против коммунизма, но и против России, об этом свидетельствуют непосредственные высказывания Бжезинского: “Мы разрушили Советский Союз, мы будем разрушать также и Россию”. “Россия является вообще лишним государством”. “Православие является основным врагом Америки. Россия является побежденной страной. Она будет расчленена и поставлена под опеку”.³¹ В 1990 году Джозеф Най, сотрудник Совета по международным отношениям (Council on Foreign Relations) и соратник Збигнева Бжезинского, создал для этих методов понятие “Мягкая власть” “Soft Power” или “Находчивая власть” “Smart Power”, что имеет схожий корень в таком понятии как “Социальная инженерия” “Social Engineering”.³² Он опубликовывал в 2005 году книгу “ Мягкая власть: значения победы в мировой политике” “Soft Power: The Means to Success to World Politics”, в которой он сделал предложение, чтобы Америка стала бы привлекательной своей культурой и политическими идеалами.

    Впервые эти новые методы в качестве стратегии  проявились в период перестройки, когда  Михаил Горбачев пришел к власти. Перестройка  имела свои положительные стороны, она давала свободу выражения мнениям и свободу действиям, но она была также массивным влиянием Запада.³³ Внутри Центрального комитета КПСС и номенклатуры образовалась группа, которая хотела перейти на позиции Запада и ввести западную неолиберальную систему. Неправительственные организации (НПО) считаются на Западе в качестве строительных камней гражданского общества. В случае России они не имеют ничего общего со строительством прямой демократии, а лишь агентурой, которая финансируется и управляется Западом. Этим осуществился первый шаг механизма работы Soft Power.

    Важной  долгосрочной целью западного влияния  является образование. Прежде всего, после  переворота 1991 г. с помощью западных консультантов были запрещены централизм и марксистская идеология. Закон  об образовании от 1992 г. и Конституция Российской Федерации 1993 г. закрепили всестороннюю переориентацию образовательной системы в русле неолиберальной-демократической парадигмы по западному образцу. Это охватывало установление рыночных элементов в образовательной системе и создание гражданского общества.³⁴

    Наиболее  значительна была реформа высшего  образования, которая была разработана  по решениям Международного банка реконструкции  и развития и Международного валютного  фонда, которые разрабатывали тогда  программу для изменения системы по англо-американскому образцу. В 2004 г. Болонская декларация получила законную силу: это означает переход к четырехгодичному курсу на получение степени бакалавра и двухгодичной учебе на получение степени магистра, а также принятие устава президиума с советами по высшей школе, в которых заседают представители экономики. Много российские эксперты по образованию видят здесь разрушение традиций русского университета, так как образовательный процесс по передаче необходимой информации сокращается. ³⁵