Концепция конца Фукуямы

Введение

    С момента  окончания  «холодной войны» между двумя  крупнейшими геополитическими державами  второй половины 20-го столетия, Советским  Союзом и Соединенными Штатами, в самом конце 80-х годов, в основе  которой лежало противостояние, были предложены две завоевавшие немалую популярность теоретические модели. Обе они были призваны предсказать будущие социальные изменения в разных странах и регионах мира, а также основные тенденции мировой политики будущего. Одной из этих теорий была модель «конца истории», основывающаяся на концепции «последнего человека», по сути, предусматривала расширение зоны устойчивой либеральной демократии. Автором данной теории был Фрэнсис Фукуяма – известный американский политолог и геополитик.

1. Конец истории?

      Впервые Фукуяма изложил теорию конца истории в небольшой статье, которая вызвала широкий резонанс, в одном из американских журналов в 1989 году. В ней он отмечает, что в двадцатом веке мир был охвачен идеологическим противостоянием: либеральной демократии и абсолютизма, а также коммунизма и фашизма. Но конец века, он характеризовал как победа экономического и политического либерализма: “То, чему мы, вероятно, свидетели, - не просто конец холодной войны или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершения идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления. Это не означает, что в дальнейшем никаких событий происходить не будет – ведь либерализм победил пока только в сфере идей, сознания; в реальном, материальном мире до победы еще далеко. Однако имеются серьезные основания считать, что именно этот, идеальный мир и определит в конечном счете мир материальный”1 

     Чтобы понять, почему это произошло, Фукуяма  переходит к рассмотрению природы происходящих в истории изменений. Для начала он приходит к выводу, что движущие силы истории существуют, прежде всего, в сфере человеческого сознания. По его мнению поведение человека, а следовательно и вся человеческая история, определяется состоянием его сознания, которое, как правило, принимает форму религии, культурных традиций и моральных обычаев. Теория Фукуямы противоположна Марксу, который перевернул отношение между реальным и идеальным и поместил религию, искусство и мораль в подчиненное (детерминированное) положение от материального способа производства. Также он критикует школу материалистического детерминизма «Уолл-стрит Джорнэл», упускающей из виду культурные факторы и всецело объясняющей благосостояние наций наличием свободной рыночной системы и политической стабильности, а так же утверждающей, что либеральная экономика неизбежно порождает либеральную (демократическую) политику.

      В определенной степени Фукуяма признает значение материальных факторов: в частности, он утверждает, что “материальное изобилие в развитых либеральных экономиках и на их основе – бесконечно разнообразная культура потребления, видимо, питают и поддерживают либерализм в политической сфере”.2 Иными словами, экономическое развитие не определяет сферы идеологии и политики, но способствует устойчивости установленной благодаря эволюции сознания либеральной демократии в той или иной стране, не позволяя той сорваться обратно в пропасть абсолютизма, коммунизма или фашизма.

     Основой движущих сил истории он принимает общественные противоречия. Таким образом диалектическая природа общественно-исторического процесса заключается в том, что человечество, разрешая свои социальные проблемы, свойственные конкретной форме государственного устройства и общественного бытия, плавно переходит к другим более современным формам, которые, в свою очередь, имеют новые противоречия, требующие своего разрешения. Так в условиях рабовладельческого общества существовало противоречие между господином и рабом, в условиях феодализма отсутствовало равенство прав, период промышленного капитализма ознаменовался противостоянием труда и капитала, которое, правда, было отвергнуто историей. Однако в определенный момент времени история достигает своей кульминации. Она заключается в победе разумной формы общества (либеральная демократия) и государства, в котором разрешены все противоречия и утолены все потребности.

       К сожалению, универсальную идеологическую альтернативу  либеральной демократии Фукуяма  так и не нашел. По его мнению, “как жизнеспособная идеология фашизм был сокрушен Второй мировой войной”; он обещая бесконечные конфликты и в конечном счете военное поражение лишился всякой привлекательности на уровне сознания. Что касается коммунизма, то Фукуяма заявляет, что “классовый вопрос успешно решен Западом”: это не означает, что в Соединенных Штатах нет богатых и бедных, он имеет ввиду дифференциацию культурных и социальных. Это, а так же неэффективность социалистических экономик по всему миру снижают привлекательность коммунизма.

       На ряду  с фашизмом и коммунизмом, имеются еще два менее опасных соперника либеральной демократии – религия и национализм.

       В свою очередь, национализм порождается этническими конфликтами, которые вполне можно разрешить в рамках либеральной демократии; кроме этого, национализм, сам по себе, обыкновенно сводится к стремлению обрести независимость от какой-либо группы или народности, он не имеет собственной социально-экономической доктрины, вследствие чего совместим с перечисленными выше идеологиями.

       Фукуяма опровергает мнение, что идеология – лишь прикрытие для великодержавных интересов, которые и являются часто истинным источником конфликтов между нациями; Он убежден, что после окончательного краха коммунизма в Советском Союзе и Китае мир не вернется к империалистической политике девятнадцатого столетия, Германия и Франция не возобновят прежнее противостояние, а на границе между Соединенными Штатами и Канадой не будут воздвигнуты укрепления, так как территориальные захваты в западном мире стали нелегитимными.

2. Конец истории и последний человек

         Спустя несколько лет Френсис Фукуяма развил и уточнил первоначально представленную в статье идею конца истории в своей книге “Конец истории и последний человек”, впервые опубликованной в 1992 году. В самом начале книги Фукуяма обозначает ее цель и окончательный итог следующим образом: “Хотя данная книга наполнена последними мировыми событиями, тема ее возвращает нас к очень старому вопросу: действительно ли в конце двадцатого столетия имеет смысл опять говорить о логически последовательной Истории человечества, которая в конечном счете приведет большую часть человечества к либеральной демократии? Ответ, к которому я пришел, утвердительный по двум различным причинам. Одна из них относится к экономике, другая – к тому, что называется «борьбой за признание»”. 3

          Фукуяма хотел создать универсальную историю человечества, которая бы охватывала все народы и континенты. По его мнению, универсализм, направление и последовательность истории придает наука. Знание создает определенную последовательность исторических трансформаций. Во-первых, научные открытия позволяют, осуществившему их народу, создавать более современные виды вооружений и диктовать свои условия другим, те же в ответ так же вынуждены заниматься наукой и развитием промышленности (так называемая, «оборонная модернизация»); кроме этого, для безопасности необходимы: сильная центральная власть, которая разрывает прежние социальные связи – религиозные и семейные, а так же создание массовой армии, которое способствует расширению прав среди населения. Во-вторых, наука способствует экономическому развитию, разделению труда и, порождающую экономическую мобильность, урбанизацию, в результате чего появляются новые формы бюрократии и новые социальные организации – министерства, частные корпорации, профсоюзы. Он отмечал, что последовательное развитие истории невозможно обратить вспять, тем самым критикуя Руссо. Так как, с одной стороны, развитие науки определяется неустранимым желанием людей потреблять экономические блага и жить в безопасности, а с другой – невозможно запретить или утратить открытый Бэконом и Декартом научный метод, который даже при потере значительного массива знаний позволит восстановить последний.

       Таким образом, научные открытия, передовые технологии и рациональная организация труда делают мир однородным. Этот процесс разрушает старые социальные связи и культуру, и если его остановить, то под угрозой может оказаться и однородность мира.

     Развитие науки и технологии придает истории универсальность и направленность, но этого недостаточно: ведь технологически развитое капиталистическое общество может быть и недемократичным, например, имперская Германия или сегодняшние Сингапур и Таиланд. Экономическая трактовка неполна и неудовлетворительна; она не способна объяснить, почему люди становятся приверженцами демократии. По этой причине Фукуяма переключает свое внимание на человека. Он считает, что причины исторических изменений кроется в его природе. Он погружается в политическую философию прошлого и анализирует прежние концепции человека и их связь с теориями правления.

     У Гоббса человек прежде всего стремится к удовлетворению своих потребностей в пище и крове, а так же самосохранении, а иногда гордости и тщеславия, которыми он готов пожертвовать ради первых. Сходного мнения придерживался и Локк, который, правда, к первичным потребностям – потребности в еде, крыше над головой и безопасности – добавлял и страсть к накопительству разнообразных экономических благ. Фукуяма отказывается от такого взгляда на человеческую природу, его взгляды схожи с Платоном и Гегелем, которые считали, что человеческой природе присуща жажда признания. Именно эта черта с самого начала истории вела человека в кровавые смертельные битвы за престиж. Но самое главное: в отличие от Гоббса и Локка, Платон и Гегель, а вместе с ними и Фукуяма утверждают, что гордость, тщеславие, и «жажда признания» настолько важны, что не могут быть подчинены прочим человеческим желаниям.

         Фукуяма соглашался с гегелем и в социально-исторической теории Гегеля, согласно которой «борьба за признание» между людьми лежит в основе исторического процесса, то есть последовательной эволюции идеологий и форм правления, призванных разрешить проблему признания одних за счет других и придти, в конечном счете, к всеобщему равному признанию. После первой смертельной схватки между людьми только за престиж мир поделился на господ и рабов. Со временем первые стали ленивыми, а последние через труд, компенсируя свое рабское состояние, получили власть над природой и создали христианство, предоставляющее всем после смерти свободу и равенство перед Богом; впоследствии французская революция перенесла идеи равенства и свободы в земную жизнь. 4

      Таким образом, только демократия, в основе которой лежит равенство прав и взаимное уважение, позволяет разрешить все противоречия посредством всеобщего признания. Между тем, «жажда признания» при либеральной демократии естественным образом перенаправляется из преимущественно политической сферы в целый ряд других, способствуя научным открытиям, успехам в бизнесе, музыке и литературе, в деле защиты страны. Каждый из живущих в таком сообществе индивидов и есть «последний человек».

        Теперь необходимо сказать несколько слов о феномене культуры, как культурные факторы влияют на исторический процесс. По его мнению, культуры в некотором смысле возникают из способности оценивать: сказать, например, что уважающих старших человек – человек достойный или что человек, поедающий нечистых животных вроде свиней, достойным не является.

       Таким образом, «жажда признания» - это фундамент для ценностей. Как мы видели, это борьба за признание породила отношения господства и рабства во всех их многообразных проявлениях и моральные кодексы, произошедшие из них, - почитание подданного к монарху, крестьянина к помещику, надменное чувство превосходства у аристократа и так далее.5 Фукуяма считает, что религия, мораль, национализм, в общем, вся духовная сфера общественной жизни, это результат борьбы за признание.

        Вообще, он отмечает, что уникальность отдельных культур вполне может затруднить демократизацию отдельных стран: “Успех и стабильность либеральной демократии никогда не определяется простым механическим приложением универсальных принципов и законов”. “Культура – в виде сопротивления преобразованию определенных традиционных ценностей в ценности демократические (имеются в виду рациональность, секулярность, мобильность, толерантность и способность сопереживать) – может, таким образом, представлять собой препятствие на пути демократизации”.6 Однако сразу говорит, что огромная ошибка Макса Вебера и некоторых других состояла в том, что они считали, якобы демократия может возникнуть и прижиться “лишь в специфической культурной и социальной питательной среде маленького уголка западной цивилизации”; по его мнению, последняя возникла как наиболее рациональная из возможных политических систем, которая основана на универсальных аспектах человеческой личности, а поэтому подходит для самых разных культур.

        Фукуяма оканчивает свою книгу, описывая процесс мировой демократизации и либерализации и квинтэссенцию собственной теории, следующей метафорой. Отдельные государства представляются ему в виде движущихся к одному городу (то есть либеральной демократии) множества разноцветных, изготовленных из различных материалов (особых культур) фургонов. На своем нелегком пути часть фургонов будет двигаться быстро, другие встанут на отдых, третьи временно застрянут, на другие нападут индейцы и их погонщики, оглушенные битвой, на какое-то время потеряют чувство направления, и будут гнать свои фургоны не туда. “Но подавляющее большинство фургонов, достаточное для того, чтобы любой разумный человек, поглядев на ситуацию, согласился, что было только одно путешествие и только одно место назначения, медленно будет продвигаться к городу и в конце концов туда приедет”7.