Основные этапы развития советской музыкальной культуры

Поистине беспримерная популярность песни А. Новикова Дороги" на слова Л. Ошанина определялась не столько тем, что в ней с удивительной рельефностью предстает уходящая вдаль пыльная лента дороги, по которой движутся измученные усталостью солдаты, сколько самим настроением ностальгической тоски по пережитому, когда человек, шагающий среди необозримых просторов, был не защищен от холодов, бушующего пламени, пуль и тревог, а также от воздействия однообразного пейзажа, оживленного лишь придорожным бурьяном.

Мелодия эта  близка русскому романсу, но в ней ощутим, пусть не совсем явно, и ритм поступи, шага движущихся колонн, что придает ей строгость и подчеркнутую конструктивность. В то же время ей присуща доверительность, даже некоторая разговорность — это не просто картина непосредственно развертывающегося действия, а повествование, ведущееся от лица рассказчика, тепло вспоминающего о безвозвратно отошедшем в прошлое.

И совершенно в ином духе — призыва-клича к  оставшимся в живых — выдержан "Бухенвальдский набат" В. Мурадели (слова А. Соболева).

юди мира, на минуту встаньте!

Слушайте, слушайте:

Гудит со всех сторон –

Это раздаётся в Бухенвальде

Колокольный звон,

Колокольный звон.

Это возродилась и  окрепла

В медном гуле праведная  кровь.

Это жертвы ожили из пепла

И восстали вновь,

И восстали вновь,

И восстали, и восстали,

И восстали вновь!

И восстали, и восстали,

И восстали вновь!

 

Сотни тысяч заживо сожжённых

Строятся, строятся

В шеренги к ряду ряд.

Интернациональные колонны

С нами говорят,

С нами говорят.

Слышите громовые раскаты?

Это не гроза, не ураган.

Это вихрем атомным объятый

Стонет океан, Тихий  океан.

Это стонет, это стонет

Тихий океан.

Это стонет, это стонет

Тихий океан.

 

Люди мира, на минуту встаньте!

Слушайте, слушайте:

Гудит со всех сторон –

Это раздаётся в Бухенвальде

Колокольный звон,

Колокольный звон.

Звон плывёт, плывёт

Над всей землёю,

И гудит взволнованно эфир:

Люди мира, будьте зорче  втрое,

Берегите мир, берегите мир,

Берегите, берегите,

Берегите мир!

Берегите, берегите,

Берегите мир!

Но жить одними воспоминаниями невозможно, и перед массовой песней встали новые задачи, вызванные реалиями послевоенного бытия. Наглядным выражением новой ситуации, сложившейся в считанные годы после окончания войны, стали песни в защиту мира.

До сих  пор еще четко не определено, как  следует относиться к массовому международному движению леворадикальной молодежи, призывавшей к сохранению мира и резко осуждавшей антисоветские позиции правящей верхушки стран Запада. Думается, однако, что и здесь круто менять оценку с позитивной на негативную было бы едва ли плодотворно. Нет тем не менее сомнений в том, что сталинское, как, впрочем, и хрущевское руководство использовало это движение в целях дестабилизации общественного мнения в странах, расположенных по другую сторону "железного занавеса", и придало ему облик широковещательной кампании, "витриной" которой послужили Международные фестивали молодежи и студентов. Но усматривать в движении просоветски настроенных "сторонников мира" всего лишь род деятельности новой "пятой колонны", призванной расшатать антикоммунистический фронт, было бы грубым искажением исторической правды. В основе движения все же лежало искреннее стремление миллионов людей не допустить новый мировой пожар. Как бы ни оценивать политику сталинского режима, нельзя отрицать, что и противная сторона приложила немало усилий в протягивании "железного занавеса", в формировании "образа врага". Потому массовое движение, связанное с акциями типа сбора подписей под Стокгольмским воззванием, отнюдь не было всего лишь родом коммунистической пропаганды — оно отражало искренние чувства противников военных конфликтов, сознававших опасность применения ядерного оружия. Потому и в развитии новой жанровой разновидности — "песен мира" — следует усматривать естественный процесс, где не требовалось принудительного выполнения спускаемого сверху социального заказа. Нельзя отрицать и значительной популярности лучших песен, связанных с темой защиты мира. Эти песни звучали не только на официальных собраниях, демонстрациях или по радио — они подхватывались и там, где спонтанно собирались группы молодежи. Тем более, что их стилистическая основа коренилась в практике плакатно-маршевых мелодий, которые были еще на слуху. Интонации чеканной поступи, мерного шага, волевого призыва пропитывали многие мелодии. Не случайно в связи со многими "песнями мира" вновь «говорили о воздействии плакатной манеры мелодий Ганса Эйслера. Столь характерное для многих его песен утверждение кварты, как "интервала активности", в сочетании с пунктированным ритмом можно уловить и в песне "Мы за мир" С. Туликова на слова А. Жарова, и родственной ей мелодии "Москва — Пекин" В. Мурадели (слова М. Вершинина). От немецкой песни идет и многократное утверждение броских ключевых слов типа Einheit (единство). Подобные песни ничего не теряли в переводе, ибо были интернациональны по смыслу.

Наивысшим достижением  среди них стал прославленный "Гимн демократической молодежи мира" А. Новикова на слова Л. Ошанина. Секрет особой выразительности этой мелодии заключен в сочетании типологической основы, отраженной в привычных, легко узнаваемых оборотах, с индивидуальностью их претворения. Отнюдь не новостью является контраст сурового запева и утверждающе-светлого припева, что сказывается, в частности, в чередовании одноименных минора и мажора. Привычно и настойчивое скандирование слов и даже целых фраз на одном тоне, равно как и троекратное повторение ключевого слова "молодежь". Эффект новизны создается особой концентрацией известных оборотов, сплавленных в конструктивно четкую мелодию, — здесь использованы и прогрессирующее сжатие масштабов мелодических построений, в обнаженной форме реализующее идею дробления с замыканием, и особая целеустремленность упругого мелодического подъема к терции мажорного лада — кульминационному тону-вершине песни, и многие другие приемы. Но главное средство — это преодоление первоначально заявленной маршевости и декламационности с последовательным усилением роли распевности, предполагающей "пропевание" протяженных тонов. Сам по себе этот прием также известен, поскольку в ряде песен довоенного времени сухой маршевый ритм смягчался по-русски широкораспевным интонированием, но идея постепенного возрастания певучести реализована в данной мелодии с редкой последовательностью и целеустремленностью.

Неудивительно, что "Гимн демократической молодежи мира" стал песней-эмблемой всемирного движения и вызвал множество подражаний, намного уступавших оригиналу. Можно назвать также песню "В защиту мира" В. Белого на слова И. Френкеля, "Песнь студентов" В. Мурадели на текст Л. Ошанина, "Марш советской молодежи" С. Туликова на слова Е. Долматовского и многие другие. Успеха достигали только решения нестандартные, ломавшие стереотипы жанра. Так, еще в 1948 году Шостакович создал благородно-сдержанную по тону "Песню мира", впервые прозвучавшую в кинофильме "Встреча на Эльбе". Но наибольший успех завоевала песня "Летите, голуби" неувядаемого И. Дунаевского (слова М. Матусовского), где основательно к тому времени избитая тема получила совершенно неожиданное лирически-мечтательное воплощение. Отказ от лобовой, приподнято-маршевой патетики оказался благотворным, и гражданская тема зазвучала в духе теплого, доверительного общения. Особая полетность отличает, к примеру, мелодию песни "Летят перелетные птицы" М. Блантера (слова М. Исаковского), чеканная маршевость которой смягчается выразительными романсовыми оборотами, рельефно выделяющими ключевую мысль ("Не нужно мне солнце чужое").

К песням мира примыкали  другие жанровые разновидности. Уже  тогда, в первое послевоенное десятилетие  возник острый дефицит в песне, способной отразить думы и чаяния молодежи, не знавшей войны и столкнувшейся с новыми, трудноразрешимыми проблемами. Нужно признать, что композиторская песня вообще не сумела достойно отразить новую ситуацию, выразить умонастроения молодых людей с достаточной степенью ответственности. Даже лучшая из композиторских работ, рассчитанных на вкусы молодежи, — "Песня новоселов" В. Мурадели на слова Э. Иодковского — отмечена некоторым легкомыслием в духе показного энтузиазма 30-х годов. Могли ли вдохновить людей, перед которыми встали сложные задачи в обстановке разрухи, вызванной войной, всеобщей неустроенности, такие, к примеру, слова:

Едем мы, друзья, в дальние  края, Станем новоселами и ты, и я.

А ведь это одна из удачных песен среди множества иных "дорожно-молодежных".

Коренные проблемы массовой песни обнажились с особенной  остротой в сфере лирики. Но прежде чем перейти к лирической разновидности  жанра, стоит немного задержаться  на общей картине развития песнетворчества в первые послевоенные годы.

Песенная лирика и  стала пробным камнем, на котором испытывался на прочность массовый жанр. И нужно признать, что в целом, вопреки даже бесспорным достижениям, он такого испытания не выдержал. Главная причина трудностей, с которыми столкнулись композиторы, — это упорное насаждение официально-гражданственной тематики даже в сфере интимного излияния чувств. Песня должна была, по идее, служить воспитанию покорных исполнителей мудрых предначертаний властителей Кремля в осуществлении "великих строек коммунизма", в освоении целины, внушать им чувство энтузиазма.

Естественный отбор  наглядно доказал, что трескучие  однодневки более не могут найти отклика даже в сердцах вполне лояльных к режиму людей. И когда гражданская тема подавалась в одеждах лирики, цель достигалась более эффективно. Именно лиризация придала такую выразительность песне Шостаковича "Родина слышит" (слова Е. Долматовского), которую пел первый космонавт, пролетая над просторами страны. Вполне искренне (хоть и не без сусальности) чувство восхищения людским трудом, результатом которого стало колышущееся море хлебных злаков, выражено в песне "Пшеница золотая" М. Блантера (слова М. Исаковского). И даже в энергичной мелодии "Песни трудовых резервов" ("Пройдут года") В. Захарова (слова М. Исаковского) привлекает особая теплота фольклорной интонации, сплавленной с маршевым ритмом.

Люди подхватывали такие  песни из неодолимой потребности  в лирике, которую не могли удовлетворить  авторы многочисленных производственных романов, ныне поражающих нас своим неправдоподобием. Творился новый мир, а время, когда людям надоели многочисленные обещания будущей лучшей жизни, было еще далеко. Однако неверно списывать все просчеты на идеологическое давление сверху и сокрушаться над близорукостью критики.

 Напротив, критические высказывания музыковедов того времени о песенном жанре пестрят нападками на пошлость, дурной вкус, на издержки неоправданной лиризации серьезных тем. И не во всем такая критика была безосновательной. Действительно, появлялись образчики псевдогражданской песни, где тема была решена в духе чувствительных излияний бытового романса, душещипательной "сиротской" лирики. Не хватало лишь умения распознать действительную пошлость, приводившую к нестерпимому диссонансу между текстом и музыкой, от действительно удачных попыток претворения интонаций "жестокого романса". Показательна судьба песни К. Молчанова "Вот солдаты идут" (слова М. Львовского): встреченная в штыки критикой, она полюбилась массам. Их при-, влекла, вероятно, та ностальгическая нота, которую сообщали песне проникновенные мотивы, столь знакомые по еще любимым в народе старинным романсам из репертуара Н. Обуховой, И. Юрьевой и других исполнителей, с чувством повествовавших об отцветших в саду хризантемах. Но когда в манере соло баритона из маршевых трио преподносилась мелодия Б. Мокроусова "Россия — наша Родина", то фальшь становилась уже нестерпимой, потому и теперь можно присоединиться к суровой, но справедливой критике, которой было единодушно подвергнуто это явно неудачное произведение талантливого автора.

Но критика не смогла распознать грозной опасности, подстерегавшей лирический жанр, — опасности примитива.

  Сложилось устойчивое представление о так называемой песенной поэзии, которая в силу самой своей природы представлялась однолинейной, упрощенной, рассчитанной на восприятие неискушенных в серьезном искусстве масс. Несмотря на то что иные вирши "поэтов-текстовиков" порой оценивались критикой по достоинству, в целом, однако, ни у кого не было сомнений в установке песенной лирики на мнимый "демократизм", подчеркнутую непритязательность повествований с их девчоночками и парнишечками, с непременной спутницей — гармонью. Кто мог тогда предположить, что рафинированно-утонченная, "интеллигентская" поэзия Булата Окуджавы ответит чаяниям народа, а в духе новых песенных стилей станут осваиваться шедевры высокой поэзии. Но феномен бардов и менестрелей в описываемое нами время еще не заявил о себе во всеуслышание. И потому наряду с шедеврами песенной поэзии М. Исаковского, Л. Ошанина, А. Фатьянова и других мастеров жанра в литературе композиторам приходилось довольствоваться изделиями "текстовиков".

Нужно признать, что даже на такой скудной поэтической  основе рождались великолепные мелодии, где пальму первенства следует отдать прославленным "Подмосковным вечерам" И. Соловьева- Седого.