Основные этапы развития советской музыкальной культуры

Волнения оказались  напрасными. С первых же тактов песня  захватила бойцов. А когда зазвучал второй куплет, в зале наступила абсолютная тишина. Все встали, как во время исполнения гимна. На суровых лицах видны слезы, и это волнение передается исполнителям. У них у всех тоже слезы на глазах... Песня утихла, но бойцы потребовали повторения. Вновь и вновь – пять раз подряд! – пел ансамбль «Священную войну».

Так начался путь песни, славный и долгий путь. С этого  дня «Священная война» была взята  на вооружение нашей армией, всем народом, стала музыкальной эмблемой Великой  Отечественной войны. Ее пели всюду - на переднем крае, в партизанских отрядах, в тылу, где ковалось оружие для победы. Каждое утро после боя кремлевских курантов она звучала по радио.

В летописи Отечественной  войны есть немало героических эпизодов, рассказывающих о том, как вступала в бой эта песня-гимн. Один из них относится к весне 1942 года. Небольшая группа защитников Севастополя заняла оборону в пещере, выдолбленной в скале. Гитлеровцы яростно штурмовали эту естественную крепость, забрасывали ее гранатами. Силы защитников таяли... И вдруг из глубины подземелья послышалась великая песня. Потом раздался сильный взрыв и обломки скалы завалили пещеру... Не сдались советские воины ненавистному врагу.

Василий Иванович Лебедев-Кумач  еще в годы гражданской войны  был автором многих красноармейских песен. В годы мирного строительства его стихотворения «Песня о Родине», «Москва майская», «Если завтра война» и многие другие, положенные на музыку, стали поистине народными песнями. В творчестве Александра Васильевича Александрова военной песне принадлежала основная роль. Будучи руководителем Ансамбля красноармейской песни и пляски, он написал десятки прекрасных, подлинно патриотических произведений.

Творческая дружба этих двух выдающихся художников началась еще в довоенное время. Им принадлежит «Гимн партии большевиков», музыка которого впоследствии стала музыкой Государственного Гимна СССР. Так что «Священная война» явилась как бы результатом их многолетнего содружества.

«Священная война» звучала  во многих странах мира. Несколько  лет назад Краснознаменный ансамбль песни и пляски Советской Армии им. А. В. Александрова был на гастролях в Канаде. Эта песня не входила в его концертную программу. Но 9 мая в честь праздника Победы артисты решили начать концерт «Священной войной», хотя не чувствовали особой уверенности, что песня дойдет до слушателей: уж больно далеки они были от событий второй мировой войны. Успех был ошеломляющий. На следующий день местные газеты сообщали, что русские отметили День Победы песней, с которой они начали долгую и тяжелую дорогу к Берлину, к победе. В этом они были правы! Автор «Священной войны» А. В. Александров в свое время писал: «Я не был никогда военным специалистом, но у меня все же оказалось могучее оружие в руках – песня. Песня так же может разить врага, как и любое оружие!»

Песня «Священная война»

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой!

Припев:

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна!

Идет война народная,

Священная война.

Как два различных  полюса,

Во всем враждебны  мы.

За свет и мир мы боремся,

Они - за царство тьмы.

Припев.

Дадим отпор душителям

Всех пламенных идей,

Насильникам, грабителям;

Мучителям людей!

Припев.

Не смеют крылья черные

Над Родиной летать,

Поля ее просторные

Не смеет враг топтать!

Припев.

Гнилой фашистской нечисти

Загоним пулю в лоб,

Отребью человечества

Сколотим крепкий гроб!

Припев.

Пойдем ломить всей силою,

всем сердцем, всей душой

За землю нашу милую,

За наш Союз большой!

Припев.

Встает страна огромная,

Встает на смертный бой,

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой.

Припев.

"Идет война народная, священная война" — это уже  не бодряческий призыв, а простая констатация суровой реальности происходящего. Отсутствие риторики официальных призывов-заклинаний гораздо сильнее и эффективнее служило главной цели — внушить народу сознание серьезности происходящего, вдохнуть в него решимость противостоять врагу.

Конечно, далеко не всем авторам песен в духе марща-плаката  удалось подняться над нормами  походно-строевой музыки и добиться столь же высоких художественных результатов. Песен-маршей прикладного назначения писалось несметное множество, но очень скоро они стали восприниматься как некий фон, сопутствующий событиям и терпимый по необходимости. На войне не могут звучать лишь одни призывы, и на позициях никто не марширует. И если бы в интонационной атмосфере военных лет доминировали песни-марши, то наша музыка ничем не отличалась бы от той, что вдохновляла солдат противной стороны, одурманенных нацистской пропагандой. Бодрость шага, активность мелодики, четкая метричность, квадратность структуры — эти качества отличают любую военно-строевую песню вне зависимости от ее национальной принадлежности, в том числе и песни, которые распевали на парадах поклонники пресловутого "Хорста Весселя". Вот почему уже с первых месяцев войны композиторы упорно стремились найти неординарное, нестандартное воплощение даже тех "несенных сюжетов", которые тянули на проторенный путь марша-плаката. Они правильно ощутили потребность сражающегося народа в живом, человеческом слове, пусть даже отмеченном преувеличенной сентиментальностью.

Тема к преувеличенной чувствительности была неодолима, она определялась экстремальностью ситуации, острой потребностью людей в "хватающем за сердце" слове, доносимом пусть даже крайне незначительной, источающей слезы мелодией. Такие мелодии составляли львиную долю в песнетворчестве любителей — солдат и офицеров армии, военнопленных и населения, оставшегося на оккупированной территории. Не случайно к числу наиболее любимых принадлежала песня "Огонек" (на слова М. Исаковского) с ее проникновенным зачином ("На позиции девушка провожала бойца") — песня, ставшая плодом коллективных усилий безымянных авторов. И высокомерие хорошего вкуса здесь было неуместно — люди слышали в песне то, что было им жизненно необходимо.

В условиях фронтовых  будней, особенно в периоды затишья  не всегда могла "реализоваться" песня, рассчитанная на хоровое исполнение, — уместное на демонстрациях и парадах, оно теряло почву среди солдат, разбросанных по линии окопов и блиндажей. Вот почему значительные преимущества получила песня, предполагавшая индивидуальное исполнение — причем не столько мастера, "вещающего" с эстрады, сколько боевого товарища, с которым делились тяготы войны и немногие радости, выпадавшие на долю тех, кто был оторван от привычных условий мирного существования. Люди, между которыми витала смерть, естественно тянулись к порой непритязательным мелодиям, способным задеть за живое. Поэтому песенная лирика стала для них отдушиной. Однако только немногие мастера сумели возвыситься над обыденностью и создать яркие песенные обобщения, в которых мера истинного вкуса не была нарушена. К числу таких мастеров принадлежал В. Соловьев-Седой, именно в военные годы вступивший в пору расцвета. Его прославленный "Вечер на рейде" (на слова поэта А. Чуркина) стал, возможно, лучшим образцом песнетворчества, где лирическая проникновенность обретает гражданственное звучание.

Песня повествует об уходящих в далекий поход, о тех, кто, может  быть, никогда более не вернется назад, не ступит на местные любимого города.

Среди таких жанров поистине уникальную популярность приобрел вальс. Сложилась даже парадоксальная ситуация — вальсы И. Штрауса были в равной мере любимы солдатами противостоящих друг другу армий. Неудивительно, что появились массовые песни вальсового характера — такие, к примеру, как "Моя любимая" М. Блантера, а в особенности получившая всеобщее признание на фронте и в тылу песня-вальс того же автора "В лесу прифронтовом". Апелляция к старинному вальсу "Осенний сон", придававшая музыке оттенок ностальгии по тем временам, когда в садах и парках еще звучали духовые оркестры с меланхолическими мелодиями типа "На сопках Маньчжурии", вдохновляла отнюдь не только людей старшего поколения, в памяти которых еще были живы воспоминания о дореволюционном быте, — даже "зеленая" молодежь сумела оценить красоту лирического вальса еще в предвоенную пору, когда вновь зазвучали полузабытые мелодии, а фильм "Большой вальс" вызвал волну интереса к музыке великого И. Штрауса. Сошлемся на феноменальный успех откровенно сентиментального "Синего платочка", против которого с таким ожесточением метали критические стрелы беспощадные ревнители реализма и народности. И даже песни, восходящие к вовсе нерусскому танго, находили отклик в те годы, окрашиваясь типично русской меланхолией.

И наконец, стоит указать  еще на один слой массовой песни  военных лет — шуточно-сатирический. Обращение к юмору, к музыке подчеркнуто веселой, вплоть до легкомысленного вальса, — старая традиция музыкального быта армии. Давно уже была понята военачальниками едва ли не всех армий мира жизненная необходимость внушать солдатам бодрость, оптимизм, бесшабашную удаль, бравое молодечество, дабы они могли успешно выполнять свой воинский долг. Но одних лишь "бодрячков" типа традиционной солдатской песни "Солдатушки, бравы ребятушки" наряду с приемом "боевых ста грамм"⁸ перед атакой оказалось явно недостаточно. И в этом массовая шуточная песня, звучавшая на фронтах Великой Отечественной войны, существенно отличалась от тех легкомысленных мелодий, которые столь полюбились в армиях наших союзников⁹.

Правда, сразу же надо оговорить, что и в самодеятельности, и в профессиональном песнетворчестве  было немало скороспелых поделок  с претензией на юмор. Чего стоят хотя бы многочисленные омузыкаленные вирши, восхвалявшие предметы воинской амуниции и обозно-вещевого довольствия. Конечно, свою роль выполняли и образчики бесшабашного легкомыслия вроде песенки фронтового шофера:

Эх, путь-дорожка фронтовая, Не страшна нам бомбежка любая, Помирать нам рановато: Есть у нас еще дома дела.

С таким настроением  человек мог с легким сердцем  идти под обстрел, тем более что  музыка таких песенок щедро черпала  из родных, до боли знакомых впечатлений, заложенных в кладовых памяти людской. Тут и колоритный "портовый" юмор одесских куплетов (не случайно тот же М. Бернес в фильме "Два бойца" наряду с "Темной ночью" лихо напевал бодрый мотивчик "Шаланды, полные кефали"), тут и сатирически-заостренная эстрада вроде газированной песенки ансамбля Л. Утесова, повествовавшей о незавидной судьбе самоуверенного Барона фон дер Пшика. Но самым истоком стала все-таки деревенская частушка как в духе сельских озорников, так и в манере девичьих "страданий'. Вероятно, шуточно-сатирическая песня заметнее всего была связана с фольклорной традицией, близкой не только русскому солдату, но и военнослужащим — выходцам из других народов. Именно фольклорная основа сообщила особую чистоту и прелесть лучшим образцам песен, где снята грубовато-ядреная плоскость иного солдатского юмора и представлен образ простого сердечного парня, наивно отдающегося непритязательным радостям. И здесь наибольший успех сопутствовал А. Новикову — автору незабываемой "Смуглянки-молдаванки" и обаятельного "Васи-Василька". Не менее значителен был и вклад В. Соловьева-Седого — композитора, добивавшегося прицельного попадания "в десятку" и создавшего великолепные мелодии, способные молниеносно, "с налету" войти в сознание масс, прочно отложиться в их памяти. "На солнечной поляночке", "Ничего не говорила", "Как за Камой за рекой" — эти песни были близки миллионам людей, поскольку в них ярко живописались приметы народного быта и были схвачены свойства доброго юмора, столь близкого мироощущению человека, искавшего душевной опоры в экстремальных условиях.

Можно назвать немало имен крупных мастеров песенного  жанра, чьи произведения получили признание  в годы войны, — В. Белого, К. Листова, М. Фрадкина, Т. Хренникова и ряда других. Но в нашу задачу не входит исчерпывающее  освещение панорамы жанра, столь популярного в военные годы¹⁰. Важно указать, что никогда массовая песня не играла столь определяющей роли в формировании музыкального сознания народа, никогда она не достигала в послевоенном будущем такого высокого уровня, сказавшегося в шедеврах композиторского творчества в содружестве с поэтическим.

 

Песня в послевоенные годы (50-60 гг.)

   Послевоенные годы привыкли связывать с интенсивным движением в области массовой песни. И действительно, достижения жанра несомненны, и вплоть до начала 60-х годов не могло быть и тени опасений за его будущую судьбу.

  Но на исходе XX века, когда кризис жанра стал слишком явной очевидностью, а хоровое пение основательно сдало свои позиции в практике бытового музицирования, вполне уместно поставить вопрос, а не было ли в развитии массовой песни в первое послевоенное десятилетие такого поворота, который, собственно, позднее и определил ее выход из обращения в среде молодежи. Симптомы будущего упадка отчетливо обнаружились начиная с 60-х годов, когда в сознание людей стали энергично внедряться иные песенные стили, в том числе и стимулированные зарубежной массовой культурой. Подобной экспансии, вероятно, не произошло бы, не будь в музыкальном сознании миллионов людей некоего вакуума, вследствие чего чужеродное укоренилось на хорошо подготовленной почве. Но упоение действительными и мнимыми достижениями мастеров песенного жанра было так велико, что, повторяем, не допускалось и сомнений в перспективности завоеваний, суливших радужные надежды на еще более блистательные успехи. Вероятно, и здесь недопустим односторонний подход, и здесь неплодотворной была бы позиция свержения с пьедестала тех богов, которым дотоле усердно поклонялись. Истинно критическая позиция предполагает отнюдь не быстрый поворот от восторженных восхвалений к яростным обличениям, а иной, возможно, менее эффектный подход, но тщательно взвешивающий в поисках истины все "за" и "против".

Многое в песнетворчестве  послевоенных лет еще определялось инерцией пережитого. Но теперь живое ощущение реалий войны, психологического настроя его участников сменилось иным отношением, подернутым дымкой ностальгии. И снова можно поразиться точности попадания в цель, в который раз продемонстрированной В. Соловьевым-Седым. Его песня "Где же вы теперь, друзья-однополчане" (слова А. Фатьянова) взывала к прежним боевым товарищам, разбросанным судьбой по городам и весям обширной страны. Фронтовое содружество, когда совместно делились радости и невзгоды, осталось в их душах неугасимым воспоминанием — той истиной, в свете которой стирается случайное, забываются самые тяжелые испытания, а сохраняется ощущение братства, солидарности во имя великой цели. Эти слова могут показаться чересчур высокопарными, но уже тогда сложился тот "комплекс ветерана", который дожил вплоть до наших дней. Участники Отечественной войны стали неким почетным легионом, члены которого наделены самой лучшей привилегией — своей сопричастностью к борьбе за победу над вероломно вторгнувшимся врагом. И даже сама тяжесть испытаний, кровопролитных сражений и изнурительных маршей приобрела в воспоминаниях бывших солдат и офицеров возвышенно-романтический смысл. В отличие от трескучих и приотических романов сталинской поры, военных кинофильмов, где простой солдат был всего лишь винтиком гигантской машины, требовавшей беспрекословного выполнения приказов мудрых предводителей, в массовой песне нашли выражение думы и чаяния ночей, которым были дороги годы, вырвавшие их из будней мирною существования.