Особенности функционирования метафор-концепт в поэзии Джона Донна “loves alchymie"

Поэтому лучшие переводы, по мнению многих известных исследователей, которое мы целиком поддерживаем, могут содержать условные изменения по сравнению с оригиналом - и эти изменения совершенно необходимы, если целью является  создание аналогичного оригиналу единства формы и содержания на материале другого языка,  однако от объема этих изменений зависит точность перевода - и именно минимум таких изменений предполагает адекватный перевод [4, 19].

Следовательно, целью  адекватного перевода является точная передача содержания и формы подлинника при воспроизведении особенностей последней, если это позволяют языковые средства, или создание их адекватных соответствий на материале другого языка.

Адекватный художественный перевод должен  удовлетворять  определённым требованиям:

1. Точность. Переводчик обязан донести до читателя полностью все мысли,  высказанные автором.  При этом должны быть сохранены не только основные положения, но также нюансы  и оттенки высказывания.  Заботясь о полноте передачи высказывания, переводчик, вместе с тем, не  должен ничего добавлять от себя, не должен дополнять и пояснять автора. Это  также было бы искажением текста оригинала. 
2. Сжатость. Переводчик не должен быть многословным, мысли должны быть  облечены в максимально сжатую и лаконичную форму.
3. Ясность. Лаконичность и сжатость языка перевода, однако, нигде не должны  идти в ущерб ясности изложения мысли, легкости ее понимания. Следует избегать сложных и двусмысленных оборотов, затрудняющих восприятие. Мысль должна быть изложена простым и ясным языком. 
4. Литературность. Перевод должен полностью  удовлетворять общепринятым нормам русского литературного языка. Каждая фраза  должна звучать живо и естественно, не сохраняя никаких намеков на чуждые  русскому языку синтаксические конструкции подлинника. Ввиду значительного расхождения в синтаксической структуре английского и  русского языков  редко оказывается возможным сохранить  при переводе форму выражения подлинника.  Больше того, в интересах точности передачи смысла зачастую бывает  необходимым при переводе прибегнуть к изменению структуры переводимого  предложения в соответствии с нормами русского языка. 

Поэтическая организация  художественной речи, то есть стихосложение накладывает отпечаток своей специфики и на принципы поэтического художественного перевода. В данном случае также нужно учитывать вышеуказанные требования к адекватному художественному переводу, однако они регламентируются строгими рамками поэзии. В связи с этим некоторые теоретические принципы здесь практически реализуются в ином порядке и требуют уточнения и конкретизации.

Существует два основных типа стихотворных переводов [14, 41]:

1. Перестраивающий (содержание, форму).
2. Воссоздающий - т.е. воспроизводящий с возможной полнотой и точностью содержание и форму.

И именно второй тип считается почти единственно возможным.

Форму стихотворения  составляет комплекс взаимосвязанных  и взаимодействующих элементов, таких, как ритм, мелодия, архитектоника, стилистика, смысловое, образное, эмоциональное содержание слов и их сочетаний.

Свободная композиция и условный характер стиха не всегда дают возможность найти не только прямые языковые, но и прямые метрические соответствия, хотя своеобразие композиции в поэзии опирается на устойчивый ритмический строй, так что в первую очередь для отыскания стилистического ключа стихотворного подлинника следует разобраться в ритме и метре.

Ритм согласован с  содержанием произведения и с  соответствующей содержанию интонацией и построением - все эти элементы и создают стиль метрической  организации стихотворения.

Так что в первую очередь  переводчик должен перенести  соотношение  между ритмом и интонацией, а не размер со всеми его метрическими единицами.

Вполне возможны случаи, когда стихотворный размер подлинника и перевода оказывается одним и тем же, и в этом случае соблюдение тех или иных формальных приемов оказывается важным и как цель, и как средство, позволяющее достигнуть наибольшей степени эстетической равноценности подлиннику.

Однако практика показывает, что даже соблюдение всех или почти  всех формальных элементов в переводе не делает его адекватным.

Одним из таких случаев, как мы увидим в дальнейшем,  являются переводы на русский язык стихотворения “ loves alchymie”  Джона Донна.

 

 

Раздел 2. Особенности функционирования метафор-концепт  в поэзии Джона Донна “loves alchymie”

 

Для анализа приведём текст оригинала и сравним  литературные переводы и построчный перевод данного текста.

loves alchymie

Some that have deeper digg'd loves Myne then I,

Say, where his centrique happinesse doth lie:

I have lov'd, and got, and told,

But should I love, get, tell, till I were od.

I should not finde that hidden mysterie;

Oh, 'tis imposture all:

And as no chymique yet th'Elixar got,

But glorifies his pregnant pot,

If by the way to him befall

Some odoriferous thing, or medicinall,

So, lovers dreame a rich and long delight,

But get a winter-seeming summers night.

Our ease, our thrift, our honor, and our day,

Shall we, for this vaine Bubtes shadow pay?

Ends love in this, that my man,

Can be as happy'as I can; If he can

Endure the short scorne of  a Bridegroomes play?

That loving wreteh that  sweares,

Tis not the bodies marry, but the mindes,

Which he in her Angelique findes,

Would sweare as justly, that he heares,

In tnat dayes rude hoarse minstralsey the spheares.

Hope not for minde in women, at their best

Sweetnesse and wit, they'are but Mummy, possest.

Перед тем, как приступить к сопоставительному анализу  стихотворения “ loves alchymie” и его русских переводов, нам представляется целесообразным предложить свою художественную интерпретацию этого стихотворения (построчный перевод):

Алxимия Любви

Некоторые, кто глубже чем я, в рудниках копнули любовь,

Говорят, где его главное  счастье лежит:

Я любил, и получал, и  рассказывал,

Но должен ли я любить, получать и рассказывать до тех пор, пока я не постарел,

Я не должен находить эту спрятанную тайну;

О, это все обман:

И как ни один химик еще не получил Эликсир,

Но восхваляет свой беременный сосуд,

Если случайно ему  попадется

Некая ароматная вещь или лекарство,

Так и влюбленные мечтают  о глубоком и долгом наслаждении,

И получить летнюю ночь, похожую на зиму.

Наша легкость, наш  рост, наша честь и наш день,

Должны ли мы за эту напрасную возню, за тень платить?

Концы любви в том, что, мой друг,

Может быть так счастлив, как я могу;  Если он может

Вынести короткую насмешку пантомимы?

Эти любовные унижения, эти  клятвы,

Это не тела женятся, а разумы,

Которые его и ее Ангелы находят,

Были бы клятвы так  справедливы, как он слышит,

В те дни окружения  грубых охрипших менестрелей.

Надеюсь, не на разум женщин, в их лучшей

Сладости и остроте, но они в целом потенциальные  мумии.

Стихотворный перевод  никогда не являлся точным слепком  подлинника, но лишь его поэтическим  эквивалентом, разными гранями и  в различной степени приближающимся к оригиналу. Поэтому для характеристики его, по мнению некоторых ученых,  возникает необходимость комплексного изучения нескольких стихотворных текстов, сравнения подлинника с переводом в разных аспектах. Сопоставительное изучение оригинала и перевода выявляет не только соответствия, но и отклонения от оригинала на всех уровнях его структуры.

Перевод В.Топорова:

АЛХИМИЯ ЛЮБВИ

Кто в руднике Любви рыл глубже моего,

Тот скажет, где там скрыто волшебство.

А я любил душой и телом,

Но скоротай хоть век  за этим делом

На приисках Любви не сыщешь ничего:

Там надувательство сплошное.

Алхимики, мошенничая, чтут

Чреватый золотом сосуд,

А все живут с пустой мошною —

К лицу ли нам старание смешное?

Ведь наших упований средоточье —

Любовь — лишь зимний холод летней ночью.

Бессмысленной возне  готовы мы принесть

Свободу в жертву, время, деньги, честь.

Да что это за радость, если ею

Натешиться — и  моему лакею

И мне — дано равно? Как это перенесть?

А если кто-нибудь поклялся,

Что любит душу, а не плоть,

То вразуми его Господь,—

Несчастный просто обознался:

Осанной шум кабацкий показался.

Ведь женщины как мумии — наружно

Красивы, но решительно бездушны.

 

Перевод Г. Кружкова:

АЛХИМИЯ ЛЮБВИ 

Кто глубже мог, чем я, любовь копнуть,

Пусть в ней пытает сокровенну суть;

А я не докопался

До жилы этой, как ни углублялся

В рудник Любви— там клада нет отнюдь.

Сие — одно мошенство;

Как химик ищет в тигле  совершенство,

Но счастлив, невзначай  сыскав

Какой-нибудь слабительный состав.

Так все мечтают вечное блаженство

Сыскать в любви, но вместо пышных грез

Находят счастья с воробьиный нос.

Ужели впрямь платить  необходимо

Всей жизнию своей  — за тень от дыма?

За то, что всякий шут

Сумеет насладиться  в пять минут

Вслед за нехитрой брачной  пантомимой?

Влюбленный кавалер,

Что славит (ангелов беря в пример)

Слиянье духа, а не плоти,

 Нет, знавший женщин скажет без раздумий:

И лучшие из них мертвее мумий.

 

Перевод С.Степанова:

АЛХИМИЯ ЛЮБВИ

Кто глубже, в рудниках Любви копал,

На жилу там, возможно, и напал,

Но я дошел до дна:

Порода там бедным-бедна!

Сплошной обман! Я жилы не сыскал,—

Там холодно и сыро!

Алхимики, продавши душу черту,

Свою благословят реторту,

Коль в оной вместо Эликсира

Хотя б раствор получат  для клистира.

Так и влюбленный, о полудне мня,

И мраку рад бессолнечного  дня.

Прельщенные сим мыльным  пузырем,

Мы жертвуем покоем, кошельком

И честью! Для чего?

Любовь и у лакея  моего

Не хуже, коль с манерами знаком!

Влюблённый, говоря,

Что сходятся в любви не плоть, а души,

Не отличит, развесив уши

И женщину боготворя,

Музыки сфер от песни  свинаря!

Какая в ней душа?! Чуть остроумия,

Чуть прелести, а в целом — просто мумия.

Давно известно, что такие  тропы как метафора и метонимия  представляют собой не украшение  существующего значения, а несут  в себе новую информацию. При переводе на другой язык эта информация должна быть адекватно передана. Однако при попытке объяснить значение метафоры развернутым высказыванием определенная часть смысла теряется. Для этого существуют объективные причины: троп и его экспликация представляют собой разные способы передачи информации - аналоговый и цифровой (различное соотношение данных видов информации играет важную роль как при порождении, так и при восприятии и интерпретации тропа, осуществляемых благодаря функциональной асимметрии мозга человека - Вацлавик утверждает, что в человеческой коммуникации объекты могут быть представлены двумя различными способами: “либо с помощью рисунков, передающих сходство, либо обозначением с помощью имен.

Эти два типа коммуникации (один – самообъясняющимся сходством, другой - словом), конечно же, также  эквивалентны понятиям аналоговой и цифровой коммуникации, соответственно всякий раз, когда слово используется для обозначения, очевидно, что взаимоотношения между именем и обозначенной вещью является чем-то произвольно установленным”. Кроме того, несомненно то, что “в аналоговой коммуникации, существует что-то особенное, “похожее на вещь”, используемое для того, чтобы выразить эту вещь.

Аналоговая коммуникация в большей степени соотносится  с вещью, которую символизирует” На наш взгляд, наиболее типичным представителем аналоговой коммуникации в языке является метафора, а метонимия, соответственно, представляет собой цифровой способ передачи информации.

Вообще, в языке и  речи каждая форма слова может  считаться метонимией, так как  звук ассоциируется с понятием, и  когда мы слышим (видим) форму, то по устойчивой смежности вызывается образ понятия.