Детская тема в творчестве Н.А.Некрасова

2. Тема детства в мировой литературе

Тема детства - одна из магистральных  тем мировой художественной литературы. Концепции детства и отношение  к образу ребенка на протяжении времени  кардинальным образом менялись. Научное  изучение художественных концепций  детства и детских образов  как в истории английской и  американской литературы в целом, так  и в творчестве отдельно взятых авторов, даёт ценную информацию о культуре и ментальности западной цивилизации.

Уровень исторического в  конструировании детства в художественной литературе актуализирует смену  парадигм понимания детства в  зависимости от онтологического  проекта эпохи. Уровень исторического  позволяет увидеть детство и  ребёнка как культурно-историческую реалию, в равной степени детерминированную  контекстом истории и определяющую этот контекст. В целом концепция  исторического понимания детства  является частью ответа на вопрос о  смысле истории. Понимание детства  и ребёнка в историческом контексте  обретает глубину, многоаспектность, полисемантизм. Ребёнок становится онтологически  более значимым; повышается его роль в социальном строительстве жизни; актуализируются познавательные способности, этико-нравственная ценность. [17, 45]

В понятие «детство» включается и биологический возраст, и возраст социальный, измеряемый соотнесением уровня социального развития индивида со статистической нормой, и психический возраст, и, наконец, субъективно переживаемый возраст, имеющий внутреннюю систему отсчета и зависящий от событийной наполненности жизни и субъективно воспринимаемой степени самореализации личности.

В историческом плане понятие  детства связывается не столько  с биологическим состоянием незрелости, сколько с определённым социальным статусом индивида, с кругом его  прав и обязанностей, с набором  доступных для него форм деятельности. [19, 27]

Образ ребенка в американской литературе начал разрабатываться  еще романтиками, а наибольшей своей  выразительности достиг в творчестве М. Твена. Ребенок в американской литературе – первооткрыватель, личность, находящаяся в постоянном движении. Он не только свободен в своем выборе жизненного пути (или по крайней  мере, таковым пытается себя увидеть), он и в прямом и в переносном смысле начинает жизнь с «чистого листа», не имея глубоких исторических и социальных корней, как истинное дитя своей страны. Не всегда он полон  оптимизма, но так или иначе пытается утвердиться в этой жизни.

Марку Твену бесспорно  принадлежит роль первооткрывателя образа ребенка в национальной литературе Америки. Это его Том Сойер  и Гекльберри Финн стали символами  безудержной детской жажды приключений, оптимизма и неприятия ханжеской  морали, навязываемой обществом взрослых. Известны слова Э. Хемингуэя о  том, что вся американская литература обязана своим развитием одной  книге – «Приключениям Гекльберри Финна» Марка Твена. [16, 90]

А.М. Зверев замечает: «Твен был реалистом, ему безмерно докучали вялые романтические цветы <...>. И в «Томе Сойере» он высмеял все эти ненатуральные страсти, искусственно нагоняемую меланхолию и плетение бессмысленных, зато «красивых» словес». Это высказывание верно в том смысле, что Твен действительно прекрасно владел приемами пародии и в самом деле высмеивал неестественность детской воскресной литературы.

Традиционно исследователи  творчества Твена говорят о создании им нового типа ребенка, принципиально  отличающегося своей естественностью  от слащавых, приглаженных детей из произведений эпигонов романтизма. [12, 115]

В 1874 г. Твен начинает, а в 1875 г. заканчивает работу над повестью «Приключения Тома Сойера», которая  задумывалась и была написана прежде всего не как книга для детей, а как книга о детстве. Писателю, наблюдавшему Америку спустя десятилетие  после Гражданской войны, детство  представлялось утраченным раем. Не случайно чуть позже Твен признавался, что  «Том Сойер просто псалом, переложенный прозой». Действительно, как отмечают большинство исследователей, в повести  противопоставлены мир детства  и мир взрослых. Однако это не столько конфликт поколений, «взрослого»  и «детского» как психологических  категорий, и даже не столько просветительская антитеза «естественного» и «искусственного», сколько противостояние идеала и  действительности. Концепция детства  у Твена удивительным образом  совпадает с романтической концепцией детства у Блейка и манифестирована  в повести множеством мотивов, которые  несут в себе память об их романтическом прошлом.

Главный герой  - большой мечтатель и выдумщик, смелый, честный, верный в дружбе, не любит неверных, нечестных людей и клеветников. Он берет вину девочки Бекки, которая ему нравится, на себя, старается сообщить тете, что он живой, чтобы не волновалась.

Том сумел благодаря своей  изобретательности превратить наказание  в развлечение - так разрекламировал  привлекательность крашения забора, которая выстроилась целая очередь желающих.

На судьбу Тома Сойера выпадает много приключений, среди них  и опасных. Но он вместе со своим  другом Геком с честью выходит  из всех опасных ситуаций, обнаруживает свои лучшие качества, хотя и наносит своим близким много забот.

Иногда тетка заставляет Тома работать в выходные, чтобы  хоть как-то подвергнуть наказанию  его. Но Том открывает для себя один из важнейших законов жизни  – работу легко можно превратить в увлечение, если просто изменить к  ней свое отношение. Фантазия и изобретательность  Тома всегда помогают устроить яркий  спектакль из каждого дела, за которое  он берется. Например, крашение забора он превращает в отдых, и вдобавок получает за это «жалованье» («капиталы» всех ребят, и вдобавок яблоко от тетки  и пряник, который пришел к нему не совсем праведным путем). Быть счастливым, оптимистом, несмотря на все жизненные  несогласия – это дар от рождения, так как нельзя научить человека быть счастливым, и Том собственноручно  создает свою жизнь, свое счастье, даря другим радость приключений. [22, 56]

Произведения Марка Твена  не обременяют моралью, что «помахивает  куценьким хвостиком в конце  каждого произведения», так как, возможно, сами являются моральными. И  их нравственность заключается в  том, чтобы жить свободно от предрассудков  и проблем, которые нам навязывают другие, весело и просто. И тогда  придет счастье – «будь более  простым, и к тебе потянутся люди». Но это лишь одна мысль из тысяч  мыслей по этому поводу, так как  любой из нас находит что-то свое в этой книжке.

Общеизвестно, что романтизм  видит в ребенке мудреца, философа, которому открыто сокровенное знание о мире, его сути, о его чудесной природе. Маленькие герои Твена  во многом соответствуют этим представлениям романтиков. Не случайно Гек Финн, как  маленький Диоген, живет в бочке. Он сбегает от богатства и благополучия в доме вдовы Дуглас в свою бочку, где и делает открытие о безобразной  сущности мира социального, основой  которого является богатство, расчет, отсутствие свободы: «Оказывается, Том, быть богатым вовсе не такое веселое  дело. Богатство - тоска и забота, тоска и забота... Только и думаешь, как бы поскорей околеть!». [11, 78]

Любопытно, что реалист  Твен позволяет чудесному сбываться  в гораздо большей степени, чем  романтики. Том и Гек верят  в то, что клад обязательно должен отыскаться, и он отыскивается в  доме, который именуют «домом привидений». Шарик, послушавшись заклинания: «Брат, поди сыщи брата!» - помогает найти другой, затерявшийся шарик. Для существа из другого мира - мира взрослых - это  простая случайность, для ребенка  Тома - одно из проявлений чудесной сущности жизни.

Чувствовать эту чудесную сущность дитя у Твена и романтиков способно благодаря воображению. Том  наделен им сверх всякой меры. Не желая идти в школу, Том представил себя больным, «и так чудесно работало его воображение», что он действительно  страдал глубоко и искренне и  переполошил всех близких. Но дело даже не в этих невинных уловках Тома, а в том, что его фантазия становится основой творчества, точнее, жизнетворчества. Том как бы пишет действительность по своему сценарию или где-то мастерски  правит ее. Творя жизнь в соответствии со своим ощущением бытия, Том  избегает скуки, однообразия, размеренности  мещанского, обывательского существования  взрослых.

Писатель связывает свои надежды на очищение мира, возрождение  его творческого потенциала, возвращение  к гуманности, терпимости, духовности именно с ребенком. Таким образом, по Твену, именно дитя спасет мир, или, точнее, воспоминание о детстве вернет взрослому человеку утраченные ценности. Эта романтическая утопия, дорогая  Твену, своеобразно воплощается  уже в «Приключениях Тома Сойера». Пройдя сквозь страшную пещеру Мак-Дугала, дети, Том и Бекки, как мифические герои, отыскивают из нее выход. [6, 26]

Идея «мессианской» роли ребенка, видимо, очень важна для  Твена, так как она становится центральной в романе «Приключения Гекльберри Финна» и находит там  сюжетное выражение в спасении Геком  негра Джима и других линиях. [12, 69]

Итак, Марк Твен ярко и убедительно  показал детский мир американских мальчиков, которым пришлось столкнуться  не только со своими, детскими проблемами, а и с жестокостью и несправедливостью взрослого мира.

История о двух пареньках  – выдумщике и фантазере Томе Сойере и его верного друга  и оруженосца Гека Финна – захватывала  не одно поколение читателей. Очень  мало обнаружится взрослых, которые  бы не читали «Приключения Тома Сойера». Эта повесть принадлежит к  тем книжкам, которые читают в  детстве и перечитывают во взрослом возрасте, находя остроты, которые потерялись через детское безрассудство. [16, 199]

Точкой отсчета начала эволюции образа ребенка в истории  немецкой литературы мы считаем конец XVII века. Французским историком Ф.Арьесом, родоначальником современной истории  детства, выяснено, что интерес к  детству и само современное понятие  детства практически отсутствовали  в культуре европейского Средневековья. [3, 215]

Эпоха Возрождения пробуждает интерес к человеку, и к ребенку  в частности. Лишь Новое время, особенно XVII и XVIII вв., ознаменовалось появлением первых образов детей и детства, ростом интереса к ребенку во всех сферах культуры, более или менее  четким хронологическим  и содержательным различением детского и взрослого  миров. Детские и юношеские годы занимают все больше места в просветительских  автобиографиях и «романах воспитания», воспринимаясь как период становления, формирования личности героя. Однако детство и отрочество для просветителей – еще не самоценные этапы жизни, а лишь пора подготовки к ней, имеющая, главным образом, служебное значение.

«Воспитательная» традиция в немецкой литературе восходит к  далеким временам Средневековья, когда  в сознании современников стал пробуждаться интерес к внутреннему миру человека, к сфере его чувств и переживаний. В немецкой средневековой литературе этот интерес ощутим в романе Вольфрама  фон Эшенбаха «Парцифаль» (1200-1210). В  этом рыцарском романе прослеживается история развития человеческой личности с младенческих лет до зрелого  возраста. Таким образом, уже в  этом произведении намечаются элементы сюжета, которые станут позднее характерной  особенностью воспитательного романа.

Дальнейшим пунктом на восходящем пути становления воспитательного  романа стал роман «Симплиций Симплициссимус» (1669), принадлежащий перу крупнейшего  немецкого писателя XVII столетия И.Гриммельсгаузена. От «маленьких людей»  Г.Бёлля героя  романа Гриммельсгаузена отличает то, что Симплиций – герой индивидуальной судьбы, тогда как дети, подростки, вчерашние гимназисты Г.Бёлля, одетые в солдатскую форму, при всей своей  одинокости разделяют одну общую  судьбу, навязанную им фашизмом и войной.

По сравнению с «Парцифалем» (1200-1210), роман Гриммельсгаузена представляет собой дальнейший шаг вперед с  точки зрения раскрытия в нем  внутреннего мира героя, его психологической  характеристики, однако первым «истинным» воспитательным романом в немецкой литературе называют крупнейший роман  К.М.Виланда «История Агатона», в  котором все основные черты этого  жанра нашли свое полное отражение.

Небольшой промежуток времени  отделяет последнюю редакцию «Истории Агатона» (1773) от появления другого  выдающегося произведения, воспитательного  романа И.В.Гете «Годы учения Вильгельма Майстера» (1796). Как мы уже видели на примере других воспитательных романов  – «Симплиция» (1669) и «Агатона» (1773), в «Годах учения Вильгельма Майстера» (1796) действие тоже концентрируется  вокруг одного героя, служащего живым воплощением философских и идейно-художественных взглядов автора, однако роман И.В.Гете содержит в то же время существенные элементы реалистического романа XIX века, что закрепляет за ним особое место в немецкой литературе на рубеже столетий. [9, 83]

К значительным явлениям немецкой прозы, связанной с эпохой «Бури  и натиска», следует отнести также  роман К.Ф.Морица «Антон Райзер» (1790). В романе постоянно сталкиваются просветительская вера в воспитание личности и суровая правда реальных обстоятельств, которые воздействуют на каждый жизненный шаг героя. К.Ф.Морицу удается создать плебейский вариант  немецкого «воспитательного романа», существенно отличающийся от «Вильгельма  Майстера» (1796) И.В.Гете.

Возникновение стимула к  появлению образа ребенка в немецком романтизме связано с влиянием идей французского просветителя Ж.-Ж. Руссо. Роль, которую философ отводит  детям, являлась революционной для  общественного сознания того времени. Ж.-Ж. Руссо, подвергая сомнению абсолютную ценность взрослого рационального  разума, провозглашает ребенка как  парадигму невинности, полагая при  этом, что ребенок хорош до того момента, пока его не испортят взрослые. Он постулирует мысль о том, что  ребенок хорош сам по себе, а  не как модель будущего взрослого. Эти  идеи были затем осмыслены и развиты  в творчестве немецких романтиков. Романтизм воздвигает своего рода культ  ребенка и детства. Если XVIII век  понимал ребенка как «взрослого маленького формата», практически не осознавая самостоятельной ценности его «детскости», то внимание романтиков направлено к тому в детях и  в детском сознании, что будет  неизбежно утеряно взрослыми. «Если  говорить языком Ф.Шлегеля, то в детях  нам дана как бы этимологизация самой  жизни, в них ее первослово... В  детях максимум возможностей, которые  рассеиваются и теряются позднее. Внимание романтиков направлено к тому в детях  и в детском сознании, что будет  утеряно взрослыми. [30,731]