Культура Древнего Рима

пастухов, целиком поглощенных  повседневными делами своей скромной жизни.

Если бы кто-нибудь из римлян обошел древнюю Италию, он увидел бы людей, молящихся в рощах, увенчанные цветами алтари, гроты, убранные зеленью, деревья, украшенные

рогами и шкурами животных, кровь  которых орошала растущую под  ними мураву,

холмы, окруженные особым почитанием, камни, умащенные маслом.

Повсюду мерещилось какое-либо божество, и недаром один из латинских писателей

сказал, что в этой стране легче  встретить бога, чем человека.

По убеждению  римлянина, человеческая жизнь во всех, даже в самых мельчайших,

проявлениях подчинялась власти и находилась под опекой различных богов, так

что человек на каждом шагу зависел  от какой-либо  высшей  силы.   Наряду  с

такими  богами,  как  Юпитер  и  Марс, могущество которых все  более

возрастало, существовало неисчислимое множество менее значительных богов,

духов,  опекающих различные  действия в жизни и хозяйстве.  Их влияние

касалось лишь определенных моментов в обработке земли, росте злаков,

выращивании скота, бортничестве и  жизни человека. Ватикан открывал уста

ребенка для первого крика, Кунина была покровительницей колыбели, Румина

заботилась о пище младенца, Потина и Эдуса учили ребенка пить и есть после

отлучения от груди, Куба наблюдала  за переносом его из колыбели в  постель,

Оссипаго следила, чтобы кости  ребенка правильно срастались, Статан учил его

стоять, а Фабулин - говорить, Итердука и Домидука вели ребенка, когда он

первый раз выходил из дома.

И так было во всем. Каждая неудача, хотя бы самая пустячная, каждый успех, хотя

бы  самый ничтожный,  были проявлением  гнева или благосклонности божества.

Римлянин знал богиню лихорадки - Фебрис, бога Вермина, насылающего паразитов  на

скот, он отмечал праздник моли и  мышей, ставил часовню богине кашля. Эта

суеверная мелочность неоднократно вызывала насмешки. «Каждый в своем доме, -

говорит Августин, - имеет одного привратника, и этого в общем достаточно, так

как он человек. Но они поместили  здесь аж трех богов: створки отдали под опеку

Форкула, петли - богине Кардеа, а порог - богу Лименту. По-видимому, этот

Форкул неумел одновременно стеречь петли и порог».[2]

Все эти божества были совершенно безлики. Римлянин не осмеливался утверждать

с полной уверенностью, что он знает  настоящее имя бога или что  он может

различить - бог это или богиня. В молитвах он тоже сохранял ту же

осторожность и говорил:  «Юпитер Преблагой Величайший или если тебе угодно

называться каким-нибудь другим именем». А принося жертву, он говорил: «Бог ли

ты или богиня, муж ли ты или  женщина». На Палатине (одном из семи холмов, на

которых был расположен Древний  Рим) до сих пор стоит алтарь, на котором нет

ни какого имени, а лишь уклончивая формула: «Богу или богине, мужу или

женщине», и уж сами боги должны были решать, кому принадлежат жертвы,

принесенные на этом алтаре.

Римские боги не спускались на землю  и не показывались людям так охотно, как

греческие. Они держались вдали  от человека и даже если хотели его  о чем-то

предостеречь, никогда не являлись непосредственно: в глубине лесов,  во мраке

храмов, либо в тишине полей слышались  внезапные таинственные возгласы, при

помощи которых  бог  и  подавал предостерегающий  сигнал.  Между  богом  и

человеком никогда не доходило до близости.

В древнейшем Риме все знания о  богах сводились в сущности к  тому, как их

следует почитать и в какую минуту просить у них помощи. Обстоятельно и точно

разработанная система жертвоприношений и обрядов составляла всю религиозную

жизнь римлян. Они представляли себе богов подобными преторам (Претор - одно

из высших должностных лиц в  Древнем Риме. Преторы ведали судебными  делами.) и

были убеждены, что, как и у судьи, у них проигрывает дело тот, кто не

разбирается в официальных формальностях. Поэтому существовали книги, в

которых все было предусмотрено  и где можно было найти молитвы  на все случаи

жизни. Правила следовало точно  соблюдать, любое нарушение сводило на нет

результаты богослужения.

Римлянин все время пребывал в страхе, что совершил обряды не так, как

следует. Достаточно было малейшего  упущения в молитве, какого-то не

предписанного движения, внезапной  заминки в религиозном танце, порчи

музыкального инструмента во время жертвоприношения, чтобы один и тот же обряд

повторяли заново. Бывали случаи, когда  раз тридцать все начинали сначала,

пока жертвоприношение не выполнялось  безупречно. Совершая молитву, содержащую

просьбу, жрец должен был следить  за тем, чтобы не опустить какого-либо

выражения или не произнести его  в несоответствующем месте. Поэтому  кто-нибудь

читал, а жрец повторял за ним слово  в слово, читающему был придан помощник,

который следил, правильно ли все  читается. Особый слуга жреца наблюдал за

тем, чтобы присутствующие хранили  молчание, и одновременно трубач изо  всех

сил дул в трубу, чтобы ничего нельзя было услышать, кроме слов произносимой

молитвы.

Столь же осторожно и тщательно  производили всевозможные гадания, которые у

римлян имели большое значение в общественной и частной жизни. Перед каждым

важным делом сначала узнавали волю богов, проявляющуюся в различных

знамениях, наблюдать и разъяснять которые умели жрецы, называемые авгурами.

Гром и молния, внезапное чихание, падение какого-либо предмета в священном

месте, приступ эпилепсии на публичной  площади - все подобные явления, даже

самые ничтожные, но случившиеся в  необычную или важную минуту, приобретали

значение божественного предзнаменования.  Самым   излюбленным   было  гадание

по  полету птиц. Когда сенат или консулы должны были принять какое-либо

решение, объявить войну или провозгласить  мир, обнародовать новые законы, они

прежде всего обращались к авгурам  с вопросом, подходящее ли для этого  выбрано

время. Авгур приносил жертву и  молился, а в полночь шел на Капитолий, самый

священный холм в Риме, и, обратившись  лицом к югу, смотрел на небо. На

рассвете пролетали птицы, и  сообразно тому, с какой стороны  летели, какие они

были и как вели себя, авгур  предсказывал, будет ли задуманное дело успешным

или потерпит неудачу. Так привередливые  куры управляли могущественной

республикой, и военачальники перед  лицом неприятеля должны были подчиняться

их капризам.

Эту первобытную религию называли религией Нумы, по имени второго из семи

римских царей, которому приписывалось  установление важнейших религиозных

положений. Она была очень проста, лишена всякой пышности, не знала ни статуй,

ни храмов. В чистом виде она  продержалась недолго. В нее проникали

религиозные представления соседних народов, и теперь с трудом можно

воссоздать ее облик, скрытый позднейшими  наслоениями.

Чужие боги легко приживались в  Риме, так как у римлян было обыкновение  после

завоевания какого-либо города переселять богов побежденных в свою столицу,

чтобы заслужить их расположения и  уберечься от их гнева.

Вот так, например, римляне зазывали к себе карфагенских богов. Жрец провозглашал

торжественное заклинание: «Богиня  ты или бог, который простираешь  опеку над

народом или государством карфагенским, ты, который покровительствуешь этому

городу, к тебе возношу молитвы, тебе воздаю почести, вас о милости  прошу, чтобы

оставили народ и государство  карфагенян, чтобы покинули их храмы, чтобы от них

ушли. Переходите ко мне в Рим. Пусть наши храмы и город будут вам приятнее.

Будьте милостивы и благосклонны ко мне и народу римскому и к  нашим воинам так,

как мы этого хотим и как это  понимаем. Если сделаете так, обещаю, что  вам

воздвигнут храм и в вашу честь  будут учреждены игры»

[3].

До того как римляне непосредственно  столкнулись с греками, которые  оказали

такое подавляющее влияние на их религиозные представления, другой народ,

более близкий территориально, обнаружил  перед римлянами свое духовное

превосходство. Это были этруски, народ неведомого происхождения, удивительная

культура которого сохранилась  поныне в тысячах памятников и  обращается к нам

не непонятном языке надписей, не похожем ни на один язык мира.        Они

занимали северо-западную часть  Италии, от Апеннин до моря, - страну

плодородных долин и солнечных  холмов, сбегающую к Тибру,   реке,   которая

соединяла    их    с    римлянами.    Богатые    и   могущественные, этруски

с вышины своих городов-крепостей, стоящих на крутых и недоступных  горах,

господствовали над огромными земельными пространствами. Их цари одевались в

пурпур, сидели на стульях, выложенных слоновой костью, а окружала их почетная

стража, вооруженная пучками розог  с воткнутыми в них топорами. Этруски  имели

флот и с очень давних пор  поддерживали торговые отношения с греками в Сицилии

и на юге Италии. От них они заимствовали письменность и многие религиозные

представления, которые, однако, переиначивали  по-своему.

Об этрусских богах можно  сказать немногое. Среди большого числа их выделяется

над другими троица: Тини, бог громовержец, вроде Юпитера, Уни, богиня-царица,

подобная Юноне, и крылатая богиня Менфра, соответствующая латинской  Минерве.

Это как бы прототип прославленной  Капитолийской троицы. С суеверной

набожностью этруски почитали души умерших, как существа жестокие, жаждущие

крови. На могилах этруски совершали  человеческие жертвоприношения, перенятые

впоследствии римлянами бои  гладиаторов были вначале у этрусков частью культа

мертвых. Они верили в существование  реального  ада, куда доставляет души

Харун - старец полузвериного облика, с крыльями, вооруженный тяжелым молотом.

На расписанных стенах этрусских  могил проходит целая вереница подобных

демонов: Мантус, царь ада, тоже крылатый, с короной на голове и факелом  в

руке; Тухульха, чудовище с клювом орла, ослиными ушами и со змеями на голове

вместо волос, и многие другие. Зловещей вереницей они окружают несчастные,

запуганные человеческие души.

Этрусские легенды сообщают, что  однажды в окрестностях города Тарквиниев,

когда крестьяне пахали землю, из влажной  борозды вышел человек с лицом и

фигурой ребенка, но с седыми волосами и бородой, как у старика. Звали  его

Тагес. Когда вокруг него собралась  толпа, он начал проповедовать правила

гадания и религиозных церемоний. Царь тех мест приказал из заповедей  Тагеса

составить книгу. С тех пор этруски считали, что они лучше других народов

знают, как следует толковать  божественные знамения и предсказания. Гаданием

занимались особые жрецы - гаруспики. Когда животное приносили в жертву, они

внимательно осматривали его внутренности: форму и положение сердца, печени,

легких - и, согласно определенным правилам, предсказывали будущее. Они знали,

что означает каждая молния, по ее цвету  узнавали, от какого бога она исходит.

Огромную и сложную систему  сверхъестественных знамений  гаруспики превратили

в целую науку, которую позднее  переняли римляне.

Далее свое влияние на римскую мифологию  оказала греческая. Дмитриева Н.А. дает

такую оценку этому факту: «Первоначальная  римская мифология, в отличии  от