Лу Синь как один из реформаторов китайского народного языка

Однажды он попытался  пробраться в дом ученого Дина, но был пойман и жестоко избит. Выпустили его, лишь перебив ему  обе ноги.

Теперь он не мог даже ходить и вынужден был ползать. Но люди по-прежнему продолжали над ним смеяться.

Ив одну из холодных осенних ночей Кун И-цзи, осмеянный, униженный , искалеченный, умер голодной смертью. 

Кун И-цзи- тип  старого, опустившегося интеллигента в доживающем свой век феодальном обществе Китая. Автор биографической монографии о Лу Сине Ван Ши-цин отмечает, что в лице Кун И-цзи Лу синь изобразил представителя того старого ученого сословия, перед которым в Китае открывались два пути: путь возвышения, приводивший у благополучию и власти и показанный в лице ученого Дина в том же рассказе, и путь падения и обнищания, превращения человека в предмет издевательств и унижений.  

Кун И-цзи настолько  беспомощен, задавлен, унижен, что ему, кажется, и в голову не может придти мысль о сопротивлении, протесте, борьбе за себя, за подобных ему людей. Но читатель чувствует, что жизнь Кун И-цзи и тех, кому грозит такая же судьба, более невозможно, что должна наступить перемена. 

В своих художественных произведениях ЛУ Синь правильно  вскрывал основные противоречия в китайском обществе, противоречия в китайском обществе, противоречия между частной помещичьей собственностью на землю и лишенными земельных прав крестьянами, которые ее обрабатывают. Лу синь говорит о самом главном: основная задача, которая стояла перед китайским народом, это был вопрос земли, проблема освобождения китайского крестьянства. 

Лу Синь не выдвигал конкретной программы земельных  преобразований, но его художественные произведения являлись как бы пролом к тем великим преобразованиям, свидетелями которых в настоящее время являемся мы. 

Лу Синь, как  никто другой, понимал душу трудового  крестьянства, и он смог ярко и убедительно  показать те испытания, которые выпали на долю крестьянской бедноты. 

Выдающимся произведением  писателя является повесть «Правдивая жизнеописание А-Кью», пользующаяся широчайшей известностью в Китае и переведенная на русский язык и многие другие иностранные языки. 

Повесть «Правдивое жизнеописание А-Кью»- это прежде всего убийственная сатира на буржуазную революции 1911 года, которая, как говорил Мао Цзэ-дун, «погибла в зародыше, поскольку в тот период пролетариат еще не принимал сознательного участия в революции, потому что тогда еще не было коммунистической партии». 

А-Кью- это человек, несущий на себе бремя многовековых традиций, обветшалых пережитков феодального общества, превративших его в убогое и жалкое существо.

Фамилия и место  рождения А-Кью, как и многих других ему подобных, неизвестны, как неизвестно и его прошлое. Это человек  без имени и фамилии. Жители Вэйчжуана, где А-Кью провел значительную часть своей жизни, никогда не интересовались его прошлым. Да и сам А-Кью об этом не рассказывал, быть может потому, что прошлое его было и ему самому неизвестно.

Ц А-Кью не было семьи- он едва мог прокормить себя. Угла своего он не имел, и поэтому жить ему приходилось в местном храме «бога земли». Не имея постоянного занятия, А-Кью выполнял подденую работу по найму. Он косил пшеницу, выбивали толок рис, выполнял различные работы в хозяйстве. И если работа требовала, он оставался жить в доме хозяина, который его нанимал. 

Вспоминали об А-Кью лишь в том случае, когда  нужны были его руки, и тотчас о нем забывали, когда кончалась  работа. Вся жизнь его полна  унижений и поражений. 

И вот А-Кью, одинокий и бесправный, лишенный земли и каких-либо средств к существованию, мечтает в храме «бога земли» о том, чтобы пришли какие-нибудь мятежники, которые бы учинили суд над всеми врагами. 

Слухи о революции 1911 года заставляют забитого, невежественного  батрака думать о переустройстве общества. 

- Сделать революцию,  все перевернуть - это хорошо,- думал А-Кью.- Перевернуть бы всех  этих проклятых… ненавистных…  Я присоединяюсь к революционерам! 

Неясны и неопределенны  мечты героя об изменении ненавистного ему социального строя. Безуспешной и жалкой является его попытка стать «мятежником». А-Кью ожидает жестокая расправа. Он схвачен т отправлен в город по подозрению в ограблении дома богатея - «почтенного Чжао» в Вэйчжуане к чему он не имел никакого отношения. Темный крестьянин становится жертвой судебного произвола и бесправия. 

«Говори всю  правду, как было. Этим ты облегчишь  свою участь. Признаешься- отпустим тебя!- стремился выпытать следователь  по делу о грабеже дома Чжао.

- Я, собственно  хотел… пойти присоединиться…-  запинаясь, отвечал сбитый с толку А-Кью.

- Ну, так почему  же ты не присоединился?- продолжал  следователь.- Теперь поздно выкручиваться…  Где твои сообщники?

- Чего?

- Кто в тот  вечер ограбил дом Чжао?

- Они не пришли  со мной. Они сами все унесли,- заявил сердито А-Кью.

Затем какие-то люди внезапно надели на него белую  безрукавку с черными знаками  на ней. А-Кью был огорчен, потому что это сильно смахивало на траур, а траур - дурная примета. Тут же ему  крутили руки на спине, вывели его  из «ямыня», усадили на телегу без верха. И несколько человек уселись вместе м ним… И хотя А-Кью узнал дорогу, ему казалось странным, почему его не везут к месту казни. Он не знал, что его возят по улицам на показ, для устрашения других. 

- Через двадцать  лет придет другой, такой же, как я…- в возбуждении выкрикнул А-Кью неоконченную фразу, которой он никогда еще не произносил и которая родилась сама собой, без чьей-либо помощи. 

-Верно!- донеслось  из толпы… Но вскоре в глазах  А-Кью потемнело. В ушах прозвенел  удар, и он почувствовал, будто все его тело разлетелось. Как мелкая пыль». 

Таков печальный  финал существования А-Кью. В образе А-Кью в заостренной форме писатель отразил типические черты реально  существовавшего общественного  характера, который можно было встретить  едва ли не в каждом селе Китая и не только в период революции 1911 года. 

Лу Синю удалось  воплотить в собирательном типе А-Кью бесчисленные пороки, созданные  прописной моралью конфуцианства, истинами, подчиненными воспитанию рабской  покорности, столько характерной  для феодального общества старого Китая. 

Писатель Чжан Тян-и, посвятивший ряд статей образу А-Кью, рассматривает это произведение Лу Синя как «критику всей культуры и жизни Вэйчжана», имея в виду старую конфуцианскую культуру в  Китае. 

«А-Кью,- пишет  Чжан Тянь-и,- это не только тип деревенского бродяги эпохи революции 1911 года. А-Кью вполне возможны и в других слоях обществаю» 

Лу Синь сумел  объяснить историческое происхождение  А-Кью, его неизбежную судьбу, его  общественное значение. Образ А-Кью  является огромной творческой удачей Лу Синя, показавшего себя в этой повести крупным мастером социальной сатиры. Мао Цзэ-дун в своих выступлениях нередко использовал образ А-Кью в целях критики: «Если кто-либо отказывается от серьезного, тщательного изучения обстановки условий, то он не марксист, а всего лишь испанский Дон-Кихот и плюс к тому же китайский А-Кью», или «бюрократизм, акьюизм, по существу, абсолютно непригодны в борьбе против врага. А в отношении соотечественников просто смешны». 

Однако, высмеивая  и критикуя А-Кью, Лу Синь отнюдь не проявляет безразличия к судьбе своего несчастного героя; напротив, он относится к А-Кью с глубоким сочувствием. Как к жертве господствующих классов, и надеется, что наступит день, когда миллионы безземельных тружеников Китая выдвинут иных борцов за свое освобождение- сознательных и свободных от гнета прошлого, людей новой формации, коммунистов. Произведения Лу Синя насыщены глубокой симпатией к обездоленным. Человек не одаренный подлинной страстью, не мог бы создать их. В этом глубокое революционное значение и воспитательная роль художественных произведений Лу Синя. 

 Лу Синь, широко  обобщая характерные социальные  явления своего времени, использовал  право писателя на типизацию,  на художественный вымысел, не  отказываясь от правдивого реалистического изображения действительности. 

В статье «Как я  начал писать рассказы» автор  говорит. Что писать необходимо «во  имя жизни человека и для улучшения  этой жизни. Всеми силами ненавижу я  тех, кто прежде относил художественную прозу к «правдивым книгам», и считаю лозунг- «искусство для искусства» лишь новейшим названием развлекательной литературы. 

Силы художественного  дарования Лу Синя заключается в  огромной глубине, подлинной справедливости. В раскрытии всего лучшего  и положительного, что есть в людях, в развитии достоинства, гордости, честности и бескорыстия у людей, исковерканных столетиями унизительного, рабского существования в эксплуататорском обществе. 

Творчество Лу Синя- яркая страница в развитии китайской реалистической литературы. Реалистические традиции Лу Синя находят свое развитие в творчестве многих писателей и поэтов Китая. Они показываются не только в правдивом, объективном изображении жизни, Нои в критическом отношении к ее отрицательным сторонам. Критика общественно-политического строя при господстве гоминдана нашла свое отражение в художественно-публицистических произведениях таких авторов, как Го Мо-жо, Мао Дунь, Дин Лиин, Ся Янь, Чжао Шу-ли, Чэнь Бо-чэнь, Чжан Тянь-и, Ай Цинн, и многих других писателей и поэтов Китая. Народные думы и чаяния находили свое воплощение в многочисленных рассказах и зарисовках, сделанных писателями на передовых позициях, в тылу врага, в глухих деревнях и рабочих центрах. Народ изображается в них широко и многообразно. Главная же заслуга этих писателей в том, что они рисовали не только внешние черты народа, но и его внутренний облик. Только люди, прошедшие суровую жизненную школу, способны на такое проникновение в действительность и на творческое ее воспроизведение. 
 
 
 

7. Лу Синь как  реформатор китайского книжного языка.   
 

В области языка  и художественного стиля Лу Синь был подлинным новатором и  революционером. Он смело и решительно ломал архаический книжный язык( гувэнь, веньянь) конфуцианских канонов, омертвлявших живую речь, делавших ее непонятной и чужой народу. Разрушая старые, догматические формы литературных произведений ( «багу» ⁴и др.), сих нормами схоластики и эстетства и очищая народный язык от наслоений классицизма, душившего живое слово, Лу Синь смело сближал литературный язык с языком народным. Передача нового содержания новым стилистическими средствами явилась главной заслугой Лу Синя, который поднял художественное творчество в Китае на высшую ступень. 

«Все древняя  китайская литература, которая дошла  до нас,- говорил Лу Синь, - заключает в  себе мысли и законы последователей нескольких мудрецов, записанные ими для себя самих. Что же касается народа, то он рос четыре тысячи лет в молчании, хирея и увядая, словно придавленная огромным камнем трава…».⁵ 

Трудно переоценить  вклад Лу Синя в создание нового литературного языка, основанного на живой народной речи. Лу Синь является основоположником нового китайского литературного языка. Лу Синь постоянно подчеркивал, что феодальная аристократия создала свой культ искусства, свои литературу и театр, свои обычаи и воззрения, которые так же отличались от обычаев и воззрений большинства населения, как и привилегия господствующих классов от обязанностей и прав простого народа. Писать художественные произведения или статьи на языке «простолюдинов» считалось крайней степенью невежества, вульгарности. Заслуга Лу Синя именно в том, что он был первым среди восставших против средневековой схоластики и древнего мертвого языка. Борясь за создание нового литературного языка, Лу Синь начал писать рассказы, статьи  и острые  сатирические памфлеты на простом, близком к народному языке, который лег в основу национального литературного языка. 

В Китае, как  ни в одной другой стране, письменность была резка отлична от народного, разговорного языка. «Хотя в Китае,- отмечает Лу синь,- существует своя иероглифическая письменность, но она оторвана от народа. Это- трудная для понимая древняя письменность, она толкует лишь о старой идеологии; ее звучание относится к прошлому; все это сводит ее значение к нулю. Поэтому мы не понимаем друг друга и действительно подобны огромной чаше разоренных песчинок». 

Старые формы  давно уже перестали соответствовать  новому содержанию. Чрезмерно сложная, напыщенная, церемонна парадность фальшь оставили в языке лишь подобие  понятий, лишенных конкретного содержания. Не секрет, что за этой обветшалой формой скрывался убогий, чаще всего конфуцианский догматический смысл и содержание. «Можем ли мы,- спрашивает Лу синь,- создавать произведения, если они не имеют малейшего отношения к нашему времени »