Капитуляция Японии

25 июля к Тиниану подошел  тяжелый крейсер «Индианополис». Приход, разгрузка и уход корабля  не вызвали толков и пересудов. Привычное зрелище. Между тем  крейсер доставил на Тиниан  детали двух атомных бомб, их  собирали на острове: «малыш»  и «толстяк». Тут пришла весть: «Индианополис» торпедирован. Случилось  это 29 июля. Корабль, вероятно, был поражен  торпедами «кайтенс». Но узнали  об этом только спустя три  дня, когда случайно в океане  обнаружили спасшихся с «Индианополиса». При гибели корабля в шлюпки  и на плоты сошло около 800 человек  из экипажа в 1119 человек. После  пребывания в открытом море  трое суток остались в живых 316 человек. Вопиющая халатность! В  штабе флота 72 часа так и не  поинтересовались, куда делся тяжелый  крейсер. Пусть японцы еще поплатятся  и за разгильдяйство американских  штабных офицеров. На корпусе  «малыша» аккуратно написали: «В  подарок за души [635] погибших членов экипажа «Индианополис».

В первые дни августа участников операции наконец посвятили в ее суть. На сверхсекретном инструктаже им рассказали о том, что предстоит сбросить бомбу мощностью в 20 000 тонн тринитротолуола. Показали фильм об испытании атомного оружия. Договорились о порядке бомбардировки цели — Хиросимы с населением 368 тысяч человек. Город за годы войны практически не бомбили, приход небольшой группы самолетов — «Энолы Гей» в сопровождении еще двух бомбардировщиков Б-29 — едва ли поднимет на ноги противовоздушную оборону. Японцы видели угрозу только в массированных налетах.

На рассвете 6 августа группа бомбардировщиков стартовала с Тиниана. В шесть утра прошли над Иводзимой, здесь отстал и приземлился запасной бомбардировщик, который в случае неполадок на самолете Тиббетса должен был взять бомбу и сбросить ее на цель. Около 7 утра по хиросимскому времени над городом появился американский самолет. Прилет нежданного визитера никого не взволновал. Обычный разведчик. Да, действительно, то был разведчик, определявший состояние погоды для «Энолы Гей».

Жизнь в Хиросиме текла, как в любой из бесчисленных военных дней, и даже несколько лучше, чем в соседних городах. Хиросимцы свыклись с относительно спокойным существованием — их не бомбили. Часть населения города, эвакуированная весной 1945 года, вернулась в родные дома. Обыватели свято верили в пущенную кем-то легенду — американцы японского происхождения по большей части якобы выходцы из Хиросимы, и в Вашингтоне решили не бомбить город. Прекрасная, но совершенно неправдоподобная история — в Японии только немногие знали, что еще в январе 1942 года правительство США распорядилось бросить в концентрационные лагеря всех японцев, проживающих в США (более 100 тысяч человек), не делая различия между иммигрантами и уже получившими американское гражданство. Там все они, включая женщин и детей, страшно бедствовали.

Итак, утром 6 августа жители Хиросимы занимались привычными делами. Дети шли в школу, хозяйки приводили в порядок дома, а на предприятиях работали. 8 часов 15 минут проложили рубеж между жизнью и смертью. В 600 метрах над городом взорвалась бомба, сброшенная с «Энолы Гей». Ослепительная вспышка. По словам выживших, казалось, что тысячи солнц соединились в [636] чудовищном факеле. Адский рев, сильнейшая воздушная волна, температура в эпицентре взрыва — 50 миллионов градусов. В миле вокруг все было испепелено, оставшиеся в живых, не в силах понять происходящее, бросились из города в горы. Город пылал, по нему прошел огненный смерч, вызвавший ураганный ветер со скоростью 46–64 километра в час. Двенадцать часов продолжался пожар, выжегший дотла постройки на 12,8 квадратного километра. В Хиросиме не было капитальных зданий, способных обеспечить хоть какую-нибудь защиту от радиации. Облучение было смертельным, почувствовавшие себя плохо ложились прямо на мостовые. Другие, бежавшие из города, немного подождав и не видя новых взрывов, неуверенно возвращались. Ими двигали самые добрые побуждения — разыскать близких, помочь им. Они совершали фатальную ошибку, за которую многие поплатились жизнью, — никто не понимал, что вступает в зону смертоносной радиации. Сначала в Токио не поняли природу взрыва, но тут прозвучало торжествующее заявление Трумэна о применении атомной бомбы. В Японии срочно создали Комитет контрмер против атомной бомбы. Эксперты из Комитета прибыли в Хиросиму. На аэродроме их встретил офицер, доложивший: «Все, что не было защищено, сгорело». Лицо офицера подтверждало его слова — оно было как бы разрезано на две части: одна без повреждений, другая, обожженная до черноты, покрыта страшными волдырями.

6 августа 1945 года в Хиросиме  было убито 78 150 человек, пропало  без вести 13 983, было ранено 37 424, получило  другие повреждения, включая ожоги, 235 656 человек. Всего 365 213 человек. 9 августа  подвергся атомной бомбардировке  город Нагасаки, где погибло 23 753 человека, а всего пострадало 138 047 человек. Жертвами американских  атомных бомб стали в общей  сложности 503 260 человек.

Была ли военная необходимость в применении атомного оружия? Нет и еще раз нет! Впоследствии это признали ответственные политические и военные деятели Запада. У. Черчилль писал: «Было бы ошибкой считать, что атомная бомба решила судьбу Японии». Председатель американского комитета начальников штабов адмирал У. Леги заявил: «Применение этого варварского оружия против Хиросимы и Нагасаки не принесло существенной пользы в нашей войне против Японии». Генерал Д. Эйзенхауэр говорил: «Не было необходимости наносить удар по японцам этим ужасным оружием». Генерал Д. Макартур солидаризировался с ним. [637]

Акты беспримерного варварства, последствия которых ощущаются многие годы — до сих пор от действия радиации умирают люди, находившиеся в августе 1945 года в Хиросиме и Нагасаки, — не имели серьезного военного значения. Что касается морального воздействия на японцев, то в отчете американской стратегической авиации об этом сказано:

«Жители Хиросимы и Нагасаки не стали пораженцами больше, чем жители других японских городов. В целом военные потери и поражения, например на Сайпане, Филиппинах и Окинаве, вдвое больше способствовали уверенности в неизбежности поражения, чем атомные бомбы».

Американский разведчик Э. Захариас, возглавлявший ведение психологической войны против Японии, указывал:

«Ошеломляющий эффект, произведенный атомными бомбами, создал во всем мире твердое убеждение, что капитуляция Японии явилась лишь результатом атомных бомбардировок. Это ошибочное мнение имеет и сейчас широкое распространение... Атомная бомба могла бы укрепить, а не сломить моральный дух, как это было при бомбардировках Пёрл-Харбора и Лондона. Один японец сказал: «Эти бомбы вполне могли бы вселить в каждого японца решимость воевать вплоть до последнего мужчины, женщины, ребенка».

На Западе, однако, было немало тех, кто наверняка солидаризировался с тогдашним премьером Канады М. Кингом, заметившим (разумеется, частным порядком): он испытывает величайшее облегчение по поводу того, что атомную бомбу использовали против азиатского народа, а «не против белой расы в Европе». Что до непосредственных исполнителей злодеяния, то в 40-ю годовщину Хиросимы, в 1985 году, 70-летний отставной генерал Тиббетс публично заявил: «Я могу заверить в одном — ни один человек из экипажа моего самолета с тех пор не сокрушался по поводу сделанного и не провел ни одной бессонной ночи по поводу этого... В то время силам вторжения оказали бы сопротивление все японцы — мужчины, женщины и дети, которые, если нужно, дрались бы палками и камнями. Если бы сегодня существовали условия, сходные с теми, которые были в 1945 году, я бы не колебался ни мгновения и сбросил бы снова ту бомбу».

В июле 1945 года японские вооруженные силы, пополненные тотальными мобилизациями, достигли 7 миллионов человек, из них 3,6 миллиона человек готовились непосредственно защищать Японские острова. Авиация имела до 9 тысяч самолетов, предназначенных для использования [638] главным образом камикадзе. Командование японской армии рассчитывало вовлечь всех японцев, независимо от пола и возраста, в вооруженную борьбу, на крайний случай «в качестве заслона против вражеского огня».

Хотя передовые люди Японии выступали за прекращение бессмысленной войны, пропаганда милитаристов продолжала делать свое дело. Связанная железной дисциплиной, армия была готова драться до последнего, молодые фанатики корпуса камикадзе стремились отдать свои жизни за императора. В случае высадки на Японские острова произошла бы неслыханная резня. От чудовищного эпилога войны японский народ, вооруженные силы США и Англии избавила Красная Армия.

Перед Советскими Вооруженными Силами стоял давний и коварный враг. На Дальнем Востоке за рубежом нашей Родины лежал плацдарм агрессии — Маньчжурия. Японские милитаристы, хозяйничавшие там с 1931 года, превратили ее в военный лагерь. В предвидении войны против СССР командование Квантунской армии систематически и целеустремленно развивало этот театр. Когда японцы пришли в Маньчжурию, там не было автомобильных дорог, а в 1945 году протяженность автомобильных дорог достигала 22 тысяч километров. Длина железных дорог увеличилась с 1931 по 1945 год с 6140 километров до 13 700 километров. В 1931 году в Маньчжурии было пять примитивных аэродромов, в 1945 году — 400 воздушных баз и аэродромов. Казарменный фонд мог обеспечить примерно 70 дивизий, то есть полуторамиллионную армию.

С 1943 года, когда в результате побед Красной Армии произошел коренной поворот в ходе войны, линии пограничных укреплений в Маньчжурии срочно достраивались, оборудовались различными препятствиями. К лету 1945 года вдоль границ Советского Союза было 17 укрепленных районов, имевших более 4500 долговременных сооружений разных типов. Каждый укрепленный район занимал 50–100 километров по фронту, имел глубину до 50 километров. Все сооружения — доты, убежища для личного состава, склады и т. д. — были соединены развитой системой подземных ходов сообщения, надежно прикрыты от воздействия авиации и артиллерии. В Северной Корее на границе с СССР было построено четыре укрепленных [639] района, был основательно подготовлен к обороне и Южный Сахалин, а Курильские острова превращены в укрепленную базу авиации и флота.

Летом 1945 года Квантунская армия вместе со вспомогательными соединениями, прежде всего армией Маньчжоу-Го, насчитывала свыше 1,3 миллиона человек, но эта крупная группировка войск обладала относительно ограниченным количеством боевой техники, располагая 6640 орудиями и минометами, 1215 танками и 1900 самолетами. Вооружение Квантунской армии значительно уступало боевой технике Красной Армии, созданной для ведения современной войны. Противотанковые орудия японцев не могли тягаться с броней советских танков, самолеты были слабо вооружены, а японские танки имели в основном только противопульное бронирование. Тем не менее командование Квантунской армии надеялось на успех в боевых действиях. Почему?

Частично это было следствием неверной оценки силы Красной Армии. Японские генералы считали, что СССР сумеет ввести в дело на Дальнем Востоке не более 40 дивизий, в основном стрелковых. Предполагалось также, что советские войска понесут тяжкие потери при прорыве приграничных укрепленных районов и если придут в глубь Маньчжурии, то значительно ослабленными. Оказавшись в плену собственной пропаганды, японские военачальники не смогли трезво оценить и новейшую боевую технику Красной Армии. Исходя из этих неверных положений, штаб Квантунской армии разработал план кампании: примерно треть японских сил занимала полосу прикрытия, где надеялись обескровить наступающих. Главные силы Квантунской армии дислоцировались в центральной части Маньчжурии. По замыслу командующего армией генерала Ямада они могли нанести контрудар на любом направлении, а затем, получив подкрепление, перейти в контрнаступление. Предусматривалось ударить на Хабаровск, Никольск-Уссурийский и Владивосток!

Это не все. Японские генералы полагались и на «новые» средства борьбы, создавшие страшную угрозу для всего мира. В Маньчжурии была развернута подготовка к ведению бактериологической войны. В составе Квантунской армии в этих целях были сформированы специальные части. На судебном процессе над японскими военными преступниками в Хабаровске один из участников подготовки этого варварского метода борьбы рассказал: «В январе 1945 года в моем присутствии на полигоне отряда № 731 на ст. Аньда начальником второго отдела отряда подполковником [640] Икари вместе с научным сотрудником того же отдела Футаки был произведен опыт над 10 военнопленными китайцами по заражению газовой гангреной. Все 10 человек пленных китайцев на расстоянии 10–20 метров один от другого были привязаны к столбам, затем электротоком была взорвана бомба, в результате все 10 человек получили ранения шрапнелью, зараженной газовой гангреной, и через неделю все они умерли в тяжелых мучениях». Проводились опыты по заражению чумой, сибирской язвой, брюшным тифом, холерой. Несчастные люди, многочисленные жертвы этих бесчеловечных экспериментов, в японских отчетах именовались «бревнами»! После длительных экспериментов, стоивших многих жизней, преступники пришли к выводу, что наибольший эффект даст распространение чумы. В 1945 году перед лицом успехов США в войне с Японией и в предвидении боевых действий против СССР производство средств бактериологической войны было форсировано. Соответствующие материалы заготавливались тоннами.

Квантунская армия горячо поддержала инициативу создания корпуса камикадзе и сформировала аналогичные соединения. Главное среди них — 132-я специальная бригада генерала Онитакэ. Она насчитывала 4 тысячи смертников, обученных бросаться под танки, взрываться вместе с мостами и другими важными объектами и т. д. Создавались «летучие отряды», в задачу которых входили действия в тылу противника, прежде всего уничтожение командного состава. Для нужд «летучих отрядов» в отдаленных местах сооружались укрытия, склады вооружения, боеприпасов и продовольствия. Разумеется, следуя примеру флота на Тихом океане, Квантунская армия обзавелась собственными летчиками-смертниками — камикадзе. Все это было бы пущено в ход, если бы кампания на Дальнем Востоке затянулась.

Главной особенностью подготовки, планирования и проведения похода в Маньчжурию было обеспечение молниеносного развития боевых действий. Если бы было иначе, сложилась бы обстановка, чреватая самыми серьезными последствиями. На Хабаровском процессе генерал Ямада показал: «Вступление в войну против Японии Советского Союза и стремительное продвижение Советской Армии в глубь Маньчжурии лишило нас возможности применить бактериологическое оружие против СССР и других стран». Озверелым милитаристам, спокойно посылавшим на смерть тысячи и тысячи японских юношей, ничего не стоило пойти на такое чудовищное преступление. Красная [641] Армия избавила человечество и от ужасов бактериологической войны.