История мафии

   Из  тех, кто отбывал срок в Уччардоне  в конце 1978 года, Томмазо Бускетта относился именно к той небольшой части заключенных, которые с гордостью могли сказать о себе, что принадлежат к палермской мафии. Томмазо Бускетта родился на виа Оретто, в двух шагах от Центрального вокзала Палермо, и в возрасте двадцати двух лет был принят вмафиозную «семью» Порта Нуовы, территория которой располагается примерно в километре от этого места и принадлежит к западной части города, простираясь от античного норманнского дворца до подножия горы Монреале. Склонность Томмазо к дурным компаниям привела к его разрыву с родителями, честными потомственными стекольщиками,от которых он легко отрекся ради более веселого общества разудалых преступников Порта Нуовы. То, что вначале можно было счесть за браваду развязного городского подростка, привыкшего пользоваться полной свободой, довольно скоро оказалось окончательным и бесповоротным выбором жизненного пути.

   Томмазо  Бускетта был из числа тех  заключенных, стаж которых в мафии  исчислялся десятилетиями. Его «сделали» (combinato,на языке мафиози) «человеком чести» — скорее на горе, чем на радость, — в один прекрасный день благословенного 1948 года. Причем «посвящение» было проведено в полном соответствии с правилами — как еще умели делать в те времена…

   Церемония  посвящения

   Как  того требует обычай, церемония посвящения Томмазо Бускетты проходила в помещении, расположенном в квартале, который контролировала принимающая его «семья». Там-то и выслушал взволнованный неофит ритуальную речь, которую произнес опытный «человек чести», в то время как немного в стороне от них два других члена его будущей «семьи» ожидали ее окончания с естественным для свидетелей столь значительного события почтением.

   Так  началась церемония, которая, как  утверждают, во всех деталях повторяет  ритуалы инициации, установленные религиозной сектой поборников справедливости, которая называлась «Beati Paoli» («Благочестивые паолийцы») и действовала в Палермо в Средние века. Посвящающий начал свою речь с общих положений, обличая социальную несправедливость, проповедуя защиту вдов, сирот и семьи. Затем он заговорил о бесконечном «нечто», которого якобы достаточно для того, чтобы покончить с несправедливостями жестокого мира, в качестве уточнения довольствуясь следующим определением:

   — Это нечто ставит перед собой целью защитить слабых и уничтожить несправедливость.

   После  чего посвящающий спросил у  новичка, готов ли он перед  лицом творящегося беззакония  присоединиться к этому «нечто».

   И  когда юный Томмазо Бускетта  ответил утвердительно, посвящающий  попросил свидетелей уколоть указательный палец на левой руке неофита каким-либо острым предметом (в ту пору обычно для этой цели использовали колючку дикого апельсина) так, чтобы из пальца брызнула кровь и чтобы кровь эта капала на образок. Измазанная кровью иконка поджигалась прямо в руках у посвящаемого, который должен был, чтобы не обжечься, перекидывать горящий комок из одной руки в другую, пока огонь не угасал, повторяя клятву «Коза ностры»:

   — Да сгорит моя плоть, как сгорает этот священный образ, если я нарушу мою клятву. — Так сказал и Томмазо Бускетта после того, как пообещал выполнять обеты «Коза ностры». Это был сицилийский вариант десяти заповедей, включающий, естественно, обет не красть и не возжелать жену ближнего своего.

   Томмазо  Бускетте повезло, так как в  конце церемонии посвящающий  не стал запечатлевать на его  устах устрашающего поцелуя, как  это делалось в других более  могущественных «семьях».

   Вот  тогда, и только тогда посвящающий  открыл юному Бускетте, что у  этого «нечто» есть название — «Коза ностра» — и что организация под этим именем имеет структуру не менее жесткую, чем у самого тоталитарного из государств.

   Томмазо  Бускетте открылось, что у этой  организации существуют сложнейшие  разветвления, а потому, хоть мафия и насчитывает по всему миру не менее десятка тысяч членов, долгое время в глазах профанов она оставалась такой же загадочной, каким представлялся Африканский континент исследователям XIX века.

   Ему  было сказано, что в Палермо  живут сотни «людей чести», каждый из которых принадлежит одной из «семей», и каждая «семья», в свою очередь, управляет своей тщательно разграниченной территорией, которая называется «бургада»; в то же время маленькие населенные пункты контролирует, ни с кем не делясь, одна отдельная «семья», которая и носит название этого населенного пункта.

   «Семьи»  «Коза ностры» к этому времени  существовали уже во всех провинциях  Сицилии, за исключением Мессины  и Сиракуз; организация не замедлила  распространить своевлияние на  Неаполь, несмотря на то что эту территорию уже контролировали бандиты из каморры, и на Милан, где существовала собственная, менее организованная, но не менее специфическая группировка; а также на Турин и Рим, до тех пор не знавших организованной преступности.

   Томмазо  Бускетта узнал также, что каждая «семья» имеет своего главу,capofamiglia,которого регулярно избирают «люди чести»; у главы этого есть заместители,consiglieri,назначаемые им самим в количестве не более трех, если «семья» большая, иcapidecina,«командиры отрядов», которые должны командовать «бойцами».

   Каждый  глава «семьи» регулярно участвует  в выборах своего «начальника  зоны»,capomandamento,который потом представляет  интересы его «семьи» в недрах той структуры, которую правильнее всего было бы обозначить, как правительство мафии.

   Над  «семьями» существует еще некий  коллегиальный орган, называемый  «Комиссией», или «Капитулом». Первоначально  в Капитул входило не более  десяти членов (называвшихся секретарями), каждый из которых представлял  три территориально близкие «семьи». Каждый из заседающих в Капитуле назначается главами «семей» и представляет ихинтересы в течение трех лет. Капитул возглавляет шеф, демократически избираемый всеми его членами.

   «Семья»  из Порта Нуовы

   После  того как посвящающий открыл  ему тайны организации, он отвел Томмазо Бускетту в другое помещение, где его дожидался новый «крестный отец» Сальваторе Филиппоне, сын главы «семьи» Порта Нуовы, который должен был вести церемонию представления новичка.

   Тридцать  лет спустя Томмазо Бускетта частенько вспоминал эти годы ученичества в недрах принявшей его «семьи» с почтением и ностальгией, которые были бы даже трогательны, если бы речь шла не о банде преступников. Все эти годы он не мог без волнения вспоминать главу «семьи», величественного Гаэтано Филиппоне, «человека-брюхо»,как все его называли, который раз и навсегда отказался обогащаться и продолжал бороздить Палермо на городском транспорте, несмотря на свой преклонный возраст (емубыло семьдесят), в то время как в соответствии с его «должностью» ему были положены как минимум автомобиль, шофер и несколько человек охраны. А разве мог Томмазо Бускетта забыть его двойника, Джерландо Альберти, который вскоре стал одним из самых известных мафиози, прежде чем его арестовали в лаборатории по производству героина в начале 80-х годов!

   И  потом, у «семьи» были еще заместитель  шефа и первыйконсильере,люди  настолько утонченные, отмеченные  таким добросердечием, которое Бускетта  называет врожденным, истинным, старинным  благородством, какого больше не  встретишь. Эти двое были совсем другого пошиба, чем те мелкие жулики, с которыми Томмазо Бускетте доводилось по большей части вести дела.

   Первый,доттореМаджоре, возглавлял клинику по лечению  заболеваний мозга, прозванную Домом  Солнца, если Бускетта, конечно, ничего не напутал в своих воспоминаниях. Второй, синьор Джузеппе Трапани, был дистрибьютором итальянского пива «Месина» на территории Сицилии; он частенько наведывался в мэрию Палермо, где занимал высокую должность, можно сказать ключевую, поскольку в его распоряжении были все муниципальные служащие и он определял экономическую политику города в этой сфере.

   В  противоположность тому, как все  происходило в более поздние  времена, «семьи» в ту пору  были еще очень разборчивы  в деле принятия в свои ряды  новых членов. Число «бойцов» одной «семьи» не было ограничено: если основной состав в Корсо дей Милле тогда был самым значительным во всем Палермо, то «семья» Порто Нуовы со своими двадцатью членами выглядела рядом с Корсо дей Милле бедной родственницей. Бускетта довольно быстро обнаружил, что вокруг его «семьи» вращается неисчислимое количество людей, которые, хоть и не входят в ее состав, постоянно сотрудничают с мафиози, облегчая для последних проведение их операций, причем порой они частенько даже не подозревают об этом. Бускетта сообразил, что это и есть та самая «проницаемость», которая делает мафию столь могущественной.

   Представление

   Ад  и рай «людей чести», тюрьма  Уччардоне была местом, где завязывались  самые надежные дружеские связи. У истоков всякой мафиозной дружбы стоял ритуал, чуть ли не основной в повседневной жизни «людей чести»: представление.

   В  тюрьме, как и вообще повсюду, «человек чести» никогда не  обнаруживает своего истинного  положения перед другими мафиози. Его всегда представляет некая третья сторона, то есть кто-то из тех, кого можно было бы назвать почетными членами «Коза ностры». Представление всегда проводится по одному и тому же сценарию, когда вслух произносится лапидарная фраза о том, что все присутствующие являют собой одно целое,то же самое (la stessa cosa).При этом подразумевается: все мы являемся частью одного и того же целого, «Коза ностры».

   Из  всех «людей чести», с которыми  судьба свела его в Уччардоне, безусловно, наибольшее впечатление  произвел на Томмазо Бускетту молодой Стефано Бонтате. После представления началась их неразлучная дружба, которая в конечном итоге и решила судьбу Бускетты.

   Сын  Паолино Бонтате, старого мафиози, который позволял себе прилюдно  распекать депутатов парламента, не подчинявшихся его приказам, молодой Стефано в двадцать лет унаследовал от отца «семью», которая носит имя маленького поселка, притулившегося к берегу моря неподалеку от Палермо, Санта Мария ди Джезу. Его отец, которого скрутил диабет, вынужден был оставить пост главы «семьи», и именно на Стефано остановили свой выбор «люди чести», когда должны были избрать себе нового «крестного отца». Мудрый Стефано, который, если верить Бускетте, преданно заботился о больном отце и его брате, также страдавшем от диабета и даже лишившемся из-за этого зрения, в глазах закона оставался опасным торговцем героином, который возглавлял к тому же одну из самых могущественных «семей» острова.

   Стефано  Бонтате ни в чем не мог  отказать Томмазо Бускетте. Сослужить  ему службу было для него  большой честью. И когда в 1975 году Бускетта подыскивал человека, который мог бы предложить его дочери Феличии подходящее свадебное платье, Стефано Бонтате не колеблясь направил ее к своему доверенному лицу, заместителю главы «семьи» Санта Мария ди Джезу — Пьетро Ло Джакомо, который в его отсутствие вел все дела.

   Кроме  того, что он был вторым человеком  в «семье» после Стефано Бонтате, Пьетро Ло Джакомо еще владел  несколькими магазинами готового  платья, один из которых, расположенный  напротив Центрального вокзала  Палермо, специализировался на специфически сицилийских модных изделиях. Феличия отправилась в этот магазин, назвала имя своего отца, и Пьетро Ло Джакомо подарил ей роскошный свадебный наряд стоимостью миллион лир (около тысячи долларов), заплатить за который она бы не смогла, даже если бы очень захотела.

   Счастливчик  Лучано

   Восхищение, которое вызвал Бускетта у  Стефано Бонтате, уважение, которое  испытывали по отношению к  нему другие «люди чести» в  Уччардоне, в равной мере относились  как к его харизме, так и к его славному прошлому. В 25 лет Томмазо Бускетта быстро поднялся по мафиозной лестнице от простого «бойца» до «командира отряда» и уже обзавелся отличной репутацией в кварталах Порта Нуовы. Репутация тем больше упрочилась за ним, что после более чем десяти лет подпольной деятельности полиция смогла инкриминировать ему лишь несколько мелких незаконных сделок (одна из которых — контрабанда трех тонн сигарет в 1956 году); подозревался он также в совершении двойного убийства, но никаких доказательств у полиции не было.

   Чтобы  составить представление о том, какой значительной фигурой был  в «Коза ностре» в начале 50-х  годов Томмазо Бускетта, следует  заметить, что будучи простым  «бойцом» он уже в ту пору  часто посещал самых видных  «людей чести». О его дружбе  с Сальваторе Греко по прозвищу Пташка, главой «семьи» Чакулли и секретарем Капитула в начале 60-х годов, было известно даже в полиции. Примерно в то же время Томмазо Бускетта познакомился с главой очень влиятельной нью-йоркской «семьи», депортированным в Италию Сальваторе Луканья, или Счастливчиком Лучано.

   Для  Томмазо Бускетты было честью  так близко общаться в течение  десяти лет с человеком, ставшим  живой легендой. Счастливчик Лучано  возглавлял американскую «Коза  ностру» в безумные времена  сухого закона и был приговорен к пятидесяти годам тюрьмы накануне Второй мировой войны. Его освободили в 1947 году за услуги, оказанные союзникам: Счастливчика Лучано отыскала в тюрьме разведка военно-морских сил и попросила его помочь разоблачить сеть нацистских саботажников, действовавших в порту Нью-Йорка, а кроме того, содействовать успешному проведению высадки союзнических войск на Сицилии 10 июля 1943 года. В начале 50-х годов Счастливчик Лучано устроился в Неаполе, откуда он и организовал действовавшую бесперебойно более десяти лет контрабандную поставку сигарет и наркотиков.

   Всякий  раз, когда Счастливчик Лучано  оказывался в Палермо, он обязательно  встречался с неким Томмазо  Бускеттой, который, можно в том  не сомневаться, гордился оказываемой  ему честью. Счастливчик Лучано во время этих встреч смог объяснить Томмазо Бускетте, в чем организация сицилийской мафии совпадает с организацией мафии американской. Разница была лишь в мелочах: если в Палермо двадцать «семей» ссорились из-за каждого клочка земли, то на весь гигантский Нью-Йорк приходилось всего пять банд, а на остальной территории Соединенных Штатов в каждом большом городе орудовало вообще по одной банде. В те времена между этими двумя организациями существовало единственное принципиальное различие: у американской мафии было правительство, у сицилийской — нет. Если Томмазо Бускетте не изменяет память, именно по инициативе Счастливчика Лучано и еще одного босса из американской мафии, Жозефа Бонанно по прозвищу Джо Бананас, сицилийская «Коза ностра» в начале 60-х годов обзавелась своим правительством. Что до остального, то обе мафии развивали свою деятельность в полной, а потому одинаковой безнаказанности.