Британо-российские отношения в период Наполеоновских войн

В Петербурге рассчитывали на скорое возобновление коммерческих связей с Великобританией. Британские купцы надеялись на скорейшее подписание нового торгового договора. Действия российского правительства в этой области в 1812 г. отличались лихорадочностью и всегда требовали личного вмешательства императора. 4 августа был издан указ о восстановлении в полном объёме двусторонней торговли. Манифестом от 12 сентября всем российским подданным позволялось вступать в любые торговые отношения с подданными Великобритании, в рамках существующих законов и с учётом норм таможенного тарифа 1810 г. Указ от 15 сентября отменял эмбарго на имущества британцев в России. Таким образом, Россия полностью выходила из системы континентальной блокады.

Для Лондона эти шаги стали первым реальным  
доказательством решимости Александра I прекратить препятствовать британской торговле и доказательством готовности восстановить позиции Великобритании в российской экономике на 
прежних основаниях. 30 августа Александр I получил заверения от регента Георга о стремлении восстановить тесный союз с Россией и выражал уверенность в том, что «мощь последней явиться непреодолимым препятствием»⁹⁶ для завоевательных планов Франции. Никакой реальной помощи при этом пока не было. Британское правительство и парламент сдержанно отнеслись к заявлениям Александра I, т.к. он говорил только о защите своей страны, но не давал никаких обязательств участвовать в войне до полной победы. Исходя из этого, Великобритания отказалась от финансирования военных действий. Э. Торнтон уклонился от поддержки плана совместного российского и шведского десанта в Северной Германии, поскольку это также требовало немедленного предоставления крупных денежных средств. Российские предложения о создании коалиции остались без ответа. В итоге на протяжении всей кампании 1812 г. она так и не была оформлена каким-либо специальным актом,  и Александру приходилось рассчитывать лишь на добровольную помощь.

Британская общественность и правящие круги сильно сомневались в желании и способности России оказать серьёзное сопротивление   Наполеону.   В   Великобритании   царила   «атмосфера  мрака и неуверенности» из-за отсутствия достоверной информации. Деятели парламентской оппозиции⁹⁷ полагали, что великий полководец в очередной раз одержит лёгкую победу. Отвечая в Палате общин на критику со стороны своих оппонентов, Каслри говорил, что правительство проводит осторожный курс по отношению к России⁹⁸.

Оперативные новости можно было получать, в основном, из пропагандистских наполеоновских бюллетеней, которые за неимением лучшего перепечатывали британские газеты, лишившиеся после установления континентальной блокады корреспондентов на материке. В начальный период кампании 1812 г. в возможность победы России верили либо исключительно прозорливые люди, такие, как Каннинг и Веллингтон, либо романтики, подобные принцу-регенту и знаменитому писателю В. Скотту⁹⁹

Подобные  настроения ещё более усилились, когда в ноябре — декабре 1812 г. в Лондон стали приходить известия о начавшемся отступлении французских войск. Петербургская газета «Северная почта» по этому поводу опубликовало одно из сообщений из британской столицы: «Непрестанно получаемые здесь известия об успехах российского оружия, можно сказать, приводят в восторг, всю Англию. Повсеместные пиршества изъявляют совершенно искреннее участие в сих торжествах над общим неприятелем: везде пьют за здоровье Августейшего Союзника Великобритании, Императора Александра, и Его победоносных войск. Имена Кутузова, Платова и Витгенштейна носятся из уст в уста во всех обществах и беседах. Рюмки стучат, вино разливается повсюду изобильно: и есть ли русские продолжат ещё далее успехи свои, то они не только лишат неприятелей своих, Французов, могущества их на твёрдой земле; но и у нас от сих побед совсем не станет вина, или, по крайней мере, оно очень вздорожает»¹⁰⁰

Если в общественном мнении Великобритании медленно, но происходил решительный перелом в оценке шансов России на победу, то правительство  страны по-прежнему не спешило с  помощью. Политически кабинет министров в это время был крайне слаб и не мог допустить ни одного неверного шага, чтобы не поставить себя под удар оппозиции¹⁰¹. Значительно затрудняла оказание помощи России и Швеции англо-американская война 1812—1814 гг.

В ноябре 1812 г. в стране проходили  очередные парламентские выборы, и они стали чрезвычайно сложными для правящей группировки партии тори. Кабинет Ливерпула «...не мог ещё заявить ни о развитии торговли с Россией, как об уже свершившемся факте, ни о победах, одержанных Россией. Избиратели находились под впечатлением известий о занятии французами Москвы и победных бюллетеней наполеоновской армии, печатавшихся в английской прессе», — писал А.А. Зак¹⁰². Сам премьер-министр не рассчитывал на возможность победы русского оружия. Только к концу октября — началу ноября 1812 г., перед открытием сессии парламента, начали уже с уверенность говорить о поражении Наполеона, хотя ни его масштабы, ни последствия ещё не были ясны¹⁰³41. Такие особенности политической жизни Великобритании, как правило, не интересовали российских политиков и генералов, которые нуждались в субсидиях и поставках оружия.

Для того, чтобы убедить Великобританию в своём искреннем намерении продолжать войну до конца, Александр I был вынужден пойти на крайние меры. 10 октября 1812 г. он распорядился отправить на зиму к британским берегам две эскадры Балтийского корабельного флота.

В обмен  на это Александр I вновь просил у Великобритании помощи оружием и военным снаряжением. В Лондоне, наконец, услышали то, что хотели услышать. Российский флот стал залогом верности Александра I. Определённый застой в промышленности как следствие континентальной блокады, нехватка материалов для кораблестроения (особенно пеньки), отвлечение крупных морских сил на войну с США, к берегам Испании и в Средиземное море, — всё это не позволяло поддерживать на прежнем уровне оборону морских границ Великобритании¹⁰⁴. Здесь-то и должны были сыграть свою роль российские эскадры. К началу декабря 1812 г. они собрались в порту Ширнесс. Впоследствии британское правительство сумеет добиться того, чтобы флот остался в его распоряжении до конца войны.

Каслри, говоря с Николаи об отправлении в Великобританию флота Тета, оценил это как одну из самых разумных мер и как яркое доказательство непоколебимой решимости Александра I ни в коем случае не уступать врагу¹⁰⁵. Но, когда Николаи, воспользовавшись благоприятным случаем, заговорил о финансовой помощи, Каслри решительно отказался, объяснив, что денежные ресурсы его страны истощены.

В то же время нельзя утверждать, что британское правительство в 1812 г. не оказало России никакой помощи. В сложной ситуации Каслри избрал способ действий, позволяющий не оттолкнуть Александра I и в то же время не делать крупных вложений в ненадёжного союзника. Все особенности этой политики проявились в истории с поставкой России в октябре 1812 г. 50 тыс. старых и неисправных ружей. Именно этот случай вызывает множество критики в адрес Великобритании в отечественной историографии¹⁰⁶50. Действительно, обещание прислать оружие, данное в Эребро, не было исполнено и по прошествии трёх месяцев. Надежды императора на то, что британское правительство даст разрешение на поставку в Россию новейших сферических гранат полковника Г. Шрапнелла (шрапнель), считавшихся секретным оружием, не оправдались. В войсках всё острее ощущалась нехватка ружей, т.к. отечественные заводы не справлялись с выполнением заказов.

Поняв, что присылка новых партий оружия не состоится так скоро, как предполагалось, Комитет министров России 20 августа/1 сентября 1812 г. принял решение самостоятельно заключить контракт на закупку в Великобритании 50 тыс. ружей и 40 тыс. пудов пороха с российскими купцами (по происхождению британцами) И. Кремером и К. Бердом. Те заломили огромные цены, однако следует отметить: многие русские купцы в погоне за выгодой резко подняли цены на оружие¹⁰⁷.

Наконец в начале октября 1812 г. первая партия обещанных британских ружей прибыла в Кронштадт. Их качество, а главное калибр не соответствовал заявленным. Русская сторона была вынуждена выделить средства для их ремонта и изготовления новых патронов. Отремонтированные ружья были помещены в Петербургский арсенал, откуда до 5 декабря 1812 г. 30 тыс. из них отправили в Арзамас для вооружения запасных войск, 7 760 шт. — выделили формировавшимся генералом Д.М. Башуцким десяти батальонам 6-й и 21-й пехотных дивизий и 12 240 шт. остались на хранении в арсенале¹⁰⁸.

В количественном отношении  доставленного из Великобритании оружия было мало. Его расходовали бережно, отпуская, в основном, армейским частям. Незначительная часть доставалась ополченцам.

Российские власти надеялись  на скорое продолжение поставок. Как доносил Румянцеву Ливен в депеше от 29 декабря 1812 г., принц-регент сообщил ему об отправке в Россию новой партии оружия, пообещав и в дальнейшем оказывать необходимую помощь в борьбе с Наполеоном¹⁰⁹. Однако обещания Георга слишком часто были только выражением его личных благих пожеланий и игнорировались британскими министрами. Следующая партия ружей прибыла в Россию уже после окончания Отечественной войны.

Тронная речь принца-регента, выступления лорда Клайва и других парламентариев свидетельствуют: к концу 1812 г. в Великобритании уже убедились в способности, а, главное, в решимости России успешно бороться с Наполеоном. Однако заверения в дружбе и похвалы российскому оружию маскировали отсутствие реальной помощи. Всячески подчёркивался тот факт, что сопротивление России пока не переросло в выполнение общеевропейских задач, а было направлено лишь на защиту собственного суверенитета.

То, что в первый период войны 1812 г. Великобритания как государство занимала выжидательную позицию, является непреложным фактом. Однако британцы как нация оказали России немаловажную моральную и материальную поддержку. В отечественной историографии подчёркивалась ничтожность этой суммы и стремление британского правительства подменить свои союзнические обязательства «частной благотворительностью отдельных богатых англичан»¹¹⁰. Великобритания предоставила России кредит, который выделялся двумя траншами в марте и мае 1813 г. Сумма за вычетом издержек по переводу составила 2 468 327 рублей. Остаётся неизвестным, поступила ли в Россию другая часть выделенных средств. Но полученные деньги, были израсходованы на военные нужды¹¹¹.

Общественность Великобритании, крайне недовольная затяжками с финансовой помощью России, самостоятельно начала проводить по всей стране подписку на эти цели. Списки пожертвований, публиковавшиеся в газетах, удивляют количеством небольших даров от бедных людей. Например, 8 ф. ст. 13 шил. 6 пенсов были даны группой парусных мастеров и ткачей фабрики Лаймхаус, 3 ф. ст. 3 шил  - двумя плотниками и каменщиком, 1 ф. ст. 10 шил. поступил от 15 рабочих мануфактуры Уэлера и Картрайта, 1 шил. был пожертвован «для бедных людей в армии Кутузова» и т. д.¹¹² Эти суммы резко контрастировали с богатыми дарами состоятельных британцев: принца-регента (2 тыс. ф. ст.), его брата герцога Йоркского (300 ф. ст.), лордов Ливерпула, Каслри, Бекингэма, Гарроуби (по 100 гиней от каждого) и с такой же суммой, собранной коллективом газеты «Таймс»¹¹³.

При сборе средств в  Лондоне и других городах проходили  многолюдные митинги, выступавшие на которых неоднократно подчёркивали: «русские не только спасли свою страну, но спасут и Европу». «Помогая России, мы служим Англии», — утверждали они¹¹⁴.

Митинг посетило 60 или 70 человек публики из незнатных сословий. Весьма важным представляется факт присутствия на нём наиболее влиятельных министров кабинета и герцога Йоркского¹¹⁵.

Таким образом, и в правящих кругах Великобритании позиция осторожной политической поддержки России начала уступать место пониманию необходимости более действенной помощи.

2.2. Участие Великобритании  и России в шестой коалиции.

К декабрю 1812 г. все наполеоновские войска были изгнаны из России. Александр I оправдал ожидания Великобритании, но взамен решительно потребовал от неё оказания России, Швеции и другим возможным участникам будущего антинаполеоновского союза более действенной помощи. Британское правительство пошло на это, и 1813 г. стал годом реального оформления шестой коалиции. В то же время он стал годом появления, пока ещё в скрытой форме, первых разногласий в отношениях между двумя главными участниками этой коалиции.

В начале 1813 г. войну против Наполеона в центральной Европе вела только Россия. В коалицию с Россией в марте 1813 г.вошла Пруссия, затем летом того же года вступили Англия, Австрия и Швеция. После разгрома Наполеона в Битве народов под Лейпцигом (октябрь 1813 г) к коалиции присоединились германские государства Вюртемберг и Бавария.

В начале 1813 г. британская дипломатия определила для себя три главных цели. Во-первых, обеспечить всё необходимое для продолжения операций армии Веллингтона в Испании. Во-вторых, создать главную армию в Северной Германии для помощи прусским войскам. Шведская интервенция на материк должна способствовать этой цели. В-третьих, добиться заключения какого-либо твёрдого соглашения с Александром I для получения гарантий продолжения его участия в войне.

В этой ситуации особенно важным становилось  предоставление британских субсидий. Секретный Комитет финансов ещё 9 декабря 1812 г. принял решение, согласно которому Россия собирались просить у Великобритании на будущий год 7 млн. ф. ст. 1 февраля 1813 г. император распорядился, чтобы Ливен решительно потребовал от Каслри выплаты денег в звонкой монете для 200-тыс. армии¹¹⁶. Впрочем, Александр I соглашался снизить размер запрашиваемых субсидий с 7 до 4 млн ф. ст., причем часть суммы был готов принять в виде поставки оружия и снаряжения.

Кроме того, был разработан проект выпуска «федеративных бумажных денег» («федеративных бумаг» или как их называли в России, «кредитных билетов»). «Федеративные бумаги» должны были выпускаться в форме векселей несуществующего государства (Германского союза или Германской империи), которое могло быть воссоздано в будущем, для расчетов с населением освобождаемых от французов германских земель. Эти векселя представляли собой некий род принудительного займа, к которому прибегали Великобритания, Россия и Пруссия, чтобы восполнить недостаток наличной валюты в кассах полевых армий двух последних государств. Всего предполагалось выпустить облигации на сумму в 5 млн ф. ст. Россия получала из неё 2/3, а Пруссия - 1/3 ежемесячно, причём деньги должны были использоваться исключительно для проведения военных операций. Погашение облигации планировалось произвести к 1 июля 1815 г или если война не кончится, через шесть месяцев после заключения общего мира в Европе. До этого момента держатели «федеративных бумаг» должны были получать 5% годовых¹¹⁷. Конвенция была подписана в Лондоне 18/30 сентября.