Екатерина Великая

«Руководство» рекомендует  считаться и с правами учеников. Одни из них «веселые и бодрые», другие «болтливые и застенчивые», третьи «ленивые и сопливые», четвертые  «упорные, сердитые и ко злобе склонные». «Руководство» в соответствии с просветительской педагогикой запрещало учителю применять телесные наказания: использование ремней, плети, палок, нанесения пощечин и ударов кулаком, а также «драние за волосы, ставление на колени и драние за уши». Ни в коем случае нельзя наказывать за слабоумие, робость, ветреность, неприветливость, за погрешности, происходящие от телесных недостатков и болезней[180].

Просветительскими идеями было начинено другое сочинение, опубликованное, как и первое, по повелению императрицы  в том же 1783 году. Его полное название звучит так: «О должностях человека и  гражданина, книга для чтения, определенная в народных городских училищах». Нет смысла пересказывать содержание этого пространного переводного  сочинения. О том, что оно создавалось  не в России, свидетельствует отсутствие в тексте таких понятий, как подушная подать, помещик, рекрутская повинность, доказательства преимуществ для России монархического правления и др. Единственная «привязка» текста к России состоит в упоминании о прививке оспы, сделанной Екатерине в 1768 году.

Сочинение «О должности человека и гражданина» призывало учащегося  руководствоваться в повседневной жизни рядом правил, охватывающих все сферы человеческой деятельности: семейную, общественную, духовную, хозяйственную  и др. Отсюда многообразие рекомендаций и норм, подлежащих усвоению и обязательных для человека и гражданина. Чтобы  «благополучно и безопасно жить», надлежало быть законопослушным, беспрекословно выполнять волю начальника, проявлять  верность государю и отечеству, быть крепким в вере. Подданному надлежало  воспитывать в себе такие человеческие качества, как дружелюбие, честность, искренность, почтительное отношение  к старшим, рачительность в ведении  хозяйства и др. Генеральная мысль  наставления сформулирована в разделе  о союзе господ и слуг: «Рабы  и слуги должны господ своих и  домоначальников любить, и притом не по наружному только виду, но искренне и от всего сердца»[181].

В общей сложности усилиями Комиссии о народных училищах, в  которой главная роль принадлежала Янкевичу, было подготовлено к изданию  свыше 70 книг учебного назначения[182]. Не вдаваясь в подробности содержания учебников, обратим внимание на одно важное обстоятельство, имеющее прямое отношение к нашей теме, — стремление авторов внедрить в сознание учащихся добродетели и искоренить пороки. Достигалась эта цель незатейливым способом — короткими повествованиями  из жизни животных и птиц, заканчивавшимися нравоучениями. Приведем несколько  примеров из опубликованного в 1786 году «Российского букваря для обучения юношества чтением». В эссе «Медведь и пчелы» рассказано о том, что  пчела ужалила медведя. Разозлившийся  и обиженный медведь в отместку решил разорить улей, но был так  искусан, что почти лишился зрения. Назидание: «1) Не ходи туда, куда не должно, ибо легко может случиться  тебе весьма неприятно; 2) Мы должны научиться  сносить малые обиды, когда мы хотим вести спокойную жизнь, ибо обыкновенно от мщения несчастие  умножается». Другая повесть «Конь  и его неблагодарный хозяин»  тоже назидательна: конь долгое время  служил хозяину, но тот не учел, что  к старости лошадь ослабла настолько, что уже не могла таскать тяжести. Хозяин тем не менее нагрузил ее так, что лошадь не могла сдвинуть с места телегу и упала. Хозяин беспрестанно ее бил, и она в конце концов сдохла. Нравоучение: «1) Нет ничего хуже, как предавать забвению старые благодеяния и услуги; 2) Справедливость наблюдающий человек сожаление имеет также и над скотом и старается всегда сделать сносной жизнь его; 3) Разумный человек никогда не бывает распален гневом, ибо во время оного часто делает то, что несправедливо»[183].

«Новый способ или новейшая азбука» в отличие от «Российского букваря» открывается разделом «Правила учтивости»: «Учтивость есть добродетель, которая состоит в знании жить честным и благопристойным образом  и воздавать каждому в надлежащее время и в своем месте то, что мы должны особе по ее летам, состоянию и чести». Далее следуют  правила поведения: не чесать головы, не кусать губ, «чихать с тихостью», не харкать, не чистить зубы вилкой и т. д. Помещены также нравоучительные  басни. Одна из них: у волка застряла в горле кость. Он попросил журавля  вытащить ее, пообещав вознаграждение. Тот так и сделал, после чего спросил обещанную мзду. Волк ответил: «Ты должен быть очень доволен  и тем, что я не отъел тебе головы, когда она была в моей глотке».

Нравоучение: «Не надобно  сожалеть о том, когда сильные  люди за услуги поступают с нами худо; благородный человек старается  всеми мерами не иметь никакого дела с злыми людьми, потому что они рано или поздно ему навредят; всякий должен быть доволен, сделавши добро и не печалиться, если будут к нему недовольны»[184]. Лейтмотив нравоучений: терпимость к злу, неблагодарности, необходимость блюсти кротость и скромность.

Итак, обнародованию 5 августа 1786 года «Устава народных училищ»  предшествовала известная предварительная  подготовка: с 1783 года в столице действовала  учительская семинария, проявлялась  забота об издании учебников. «Устав»  предусматривал организацию главных  народных училищ по одному в каждом губернском городе и малых — как  в губернских, так и в уездных  городах. Срок обучения в первых — четыре года, во вторых — два года. Учащимися могли стать представители всех сословий, в том числе и крепостные, точнее, дети дворовых.

В течение первых двух лет  обучали чтению, письму, «христианскому добронравию»; изучался трактат «О должности человека и гражданина». Во втором классе обучали рисованию. В третьем и четвертом классах  продолжали совершенствоваться в рисовании, изучали всеобщую историю, географию, землеописание Российского государства, постигали основы геометрии, механики, физики, естественной истории и латинского языка. В каждый класс малого народного  училища определялся один учитель, в главном народном училище их должно быть шесть[185].

Открытие главных народных училищ в 25 губерниях намечалось на 22 сентября. Оно должно было сопровождаться торжественной церемонией. В Перми эта церемония выглядела так: утром 22 сентября «достопочтенная публика собралась у дома губернатора, откуда процессия, возглавляемая четырьмя прибывшими в Пермь из Петербурга учителями, за которыми следовали 25 мальчиков „в довольно длинных кафтанах и шляпах“, за ними по два депутата от дворян и от купечества, двинулась к соборной церкви, где была совершена торжественная литургия.» После этого огромная толпа людей под колокольный звон и пушечную пальбу направилась к зданию народного училища, где после молебна, прочтения «Устава народных училищ», а также речей директора и одного из учителей состоялось окропление класса священником, и учащиеся приступили к занятиям. После их окончания состоялся торжественный обед, салют из пушек и концерт. Со следующего дня началась будничная жизнь училища[186]. Она была не столь радужной, как ее изображали документы, адресованные учителям и ученикам.

Два года спустя после обнародования  «Устава народных училищ» была предпринята  проверка, которая обнаружила убогое положение новых учебных заведений. В 1789 году в главном народном училище  Москвы числилось 346 учеников и только пять учителей. Малые народные училища  отсутствовали в большинстве  уездов губернии, а там, где они  были открыты, не оказалось необходимого числа учителей. Занимавшие учительские  должности учителя не отвечали предъявляемым  «Руководством к учителю первого  и второго классов» элементарным требованиям — духовные семинарии, из выпускников которых комплектовался учительский персонал, стремились освободиться от самых слабых семинаристов. Когда  об этом стало известно императрице, она в рескрипте главнокомандующему Москвы Еропкину выразила недовольство по поводу «толь малого успеха в  заведении народных школ в Московской столице» и «толь ограниченного  числа учеников в школе». Приказ общественного призрения, в ведении  которого находились училища, засуетился — в результате в конце года появляются в Москве три и в  уездных городах четыре малых  училища[187].

Любопытные бытовые подробности  первых лет существования народных училищ сообщает автор статьи о постановке образования в Тамбовской губернии в конце XVIII века. Губернатором там  был Г. Р. Державин, попечением которого 22 сентября 1786 года в Тамбове было открыто главное народное училище  со 106 учениками, а в шести уездных  городах — малые народные училища. Родители неохотно отдавали сыновей  в школы, и по распоряжению губернатора  полиция вылавливала в городах  детей школьного возраста и принудительно  определяла их в училища. Учителями  были определены воспитанники духовных семинарий, не отличавшиеся ни знаниями, ни прилежанием, ни нравственностью, требуемыми «Руководством учителям первого  и второго классов».

После отставки Державина  школьное дело в губернии разладилось, что явствует из документов о состоянии  малого училища в Козлове. Козловские учителя жаловались в Тамбов в 1791 году: «Уже наступил другой месяц, как  мы, не имея от магистрата квартиры, живем  в классах, чем, весьма много притесняя учеников, препятствуем преподаванию учения. Да и сами претерпеваем великую тесноту и, не имея средств порядочно расположить домашнее свое содержание, приходим от сего в великое разорение». Городничий Сердюков отправил встречную жалобу: «Часто в должные для учения часы я не заставал козловских учителей в классах, а шатающихся по городу лености ради. В ночное время не знаемо какие люди к ним ходят, и я уже третью квартиру им переменяю единственно по вздорному и развратному житию». Судя по жалобе учителя Якова Половневского, городничий решил усилить контроль за поведением учителей: «Он с наступлением сумерек не велит хозяину выпускать меня со двора, и каждую ночь полицейский унтер-офицер приходит осведомляться — дома ли я. А встретит меня городничий на улице, ругательски ругает».

Не менее колоритной была фигура попечителя училища, назначенного еще Державиным. После отъезда  Державина распоясавшийся попечитель кричал, что все училища вредны и их надо закрыть, являлся в классы пьяным, бил палкою учеников, а учителей публично ругал. Его супруга однажды явилась в училище и грозила учителям: «Погодите, вот муж придет, не миновать вам тогда палочья»[188].

Затруднительно сказать, сколь типичной для страны была обстановка, сложившаяся в Козлове, но не подлежит сомнению, что создание сети народных училищ было сопряжено с преодолением немалых трудностей: не хватало не только учителей, но и учебников, школьных зданий и т. д. Тем не менее забота Екатерины о распространении образования заслуживает похвалы. До 1786 года в провинции отсутствовали начальные и средние учебные заведения. К концу же XVIII века в 45 губерниях России действовало 49 главных народных училищ с 7011 учащимися и 239 малых училищ с 15 209 учениками. В общей сложности в стране существовало всего 288 главных и малых народных училищ с 22 220 учениками и 760 учителями. Результат впечатляющий, если учесть, что дело начиналось с нулевой отметки[189].

К последним по времени  акциям политики просвещенного абсолютизма  относится Устав о повивальных  бабках, обнародованный 20 сентября 1789 года. Эта частная акция, быть может, и не заслуживала бы упоминания, если бы она, как и Устав народных училищ, не носила всесословного характера. Пункт третий Устава предписывал  повивальной бабке, обслуживающей  роженицу убогую или «низкого состояния», не оставлять ее даже в том случае, «ежели в то время потребуется  к какой богатой, почетной или  знакомке своей ни под каким видом»[190].

Традиционный взгляд на политику просвещенного абсолютизма ограничивается анализом нормативных актов. Литературная и публицистическая деятельность императрицы  обычно рассматривается изолированно, вне контекста проводимой ею политики. Мы же считаем необходимым расширить  понятие политики просвещенного  абсолютизма, включить в нее все  те меры, которые предпринимались  императрицей и были в конечном счете нацелены на совершенствование человеческой натуры, на борьбу с пороками, которым подвержен род человеческий. Если на Смольный институт возлагались надежды на воспитание новой породы людей путем изменения среды их обитания, где не было места порокам, то меры более позднего времени были направлены на устранение или смягчение пороков у людей уже сформировавшихся, на повышение их нравственного уровня, воспитание таких добродетелей, как патриотизм, милосердие, добросовестное отношение к выполнению служебных обязанностей, человеколюбие и т. д.

В одном из манифестов, опубликованных вскоре после восшествия на престол, Екатерина с неподражаемой эмоциональной  силой изложила пороки подданных, которыми ей предстояло управлять. Она писала: «Мы уже от давнего времени слышали довольно, а ныне и делом самим увидели, до какой степени в государстве нашем лихоимство росло, так что едва есть ли малое самое место правительства, в котором божественное сие действие (суд. — Н. П.) без заражения сей язвы отправляется. Ищет ли кто место — платит; защищается ли от клеветы — обороняется деньгами; клевещет ли на кого кто — все происки свои хитрые подкрепляет дарами. Напротив того, многие судящие освященное свое место, в котором они именем нашим должны показывать правосудие, в торжище превращают, вменяя себе вверенное от нас звание судей бескорыстно и нелицеприятно за пожалованный будто им доход в поправление дома своего, а не во службу приносимую Богу, нам и отечеству и мздоимствам богомерзким претворяет клевету в праведный донос, разорение государственных в прибыль государственную, а иногда нищего делают богатым, а богатого нищим»[191].

У императрицы было два  способа борьбы с перечисленными пороками: один, традиционный, которым  широко пользовался Петр Великий, состоял  в ужесточении наказаний за мздоимство, казнокрадство и неправосудие. Читая указы Петра, не перестаешь удивляться его изобретательности в применении мер, которые должны были держать нарушителей законов в постоянном страхе: здесь и разнообразных размеров штрафы деньгами и имуществом, множество физических истязаний, ожидавших провинившихся, ссылка на каторгу в различные районы страны в зависимости от тяжести преступлений, наконец, лишение жизни способами, зависимыми от тяжести преступления.

Идеи просвещенного абсолютизма  исключали из своего арсенала подобные средства воздействия на подданных. Основными средствами исправления  пороков считались не физические истязания, не нанесение материального  ущерба виновному и тем более  не лишение его жизни, а меры морального воздействия, призывы к совести, честолюбию и нравственному совершенствованию. Отсюда проистекали и иные средства достижения этих добродетелей: дыба, кнут, штрафы заменялись внушением, печатным словом.

Трудно сказать, какой  из двух способов оказался более эффективным — скорее всего, оба они обнаружили несостоятельность в искоренении столетиями существовавших пороков, но императрица уповала на благотворное влияние печатного слова и горячо содействовала возникновению журналов. На это средство надеялись и образованные современники. Фонвизин в «Недоросле», поставленном на сцене в 1782 году, высказывал устами Стародума мысль, которой двадцатью годами ранее была обуреваема императрица: «Они (средства воздействия. — Н. П.) в руках государя. Как скоро все увидят, что без благонравия никто не может выйти в люди; что ни подлой выслугой и ни за какие деньги нельзя купить того, чем награждается заслуга; что люди выбираются для мест, а не места похищаются людьми — тогда всякий найдет свою выгоду быть благонравным и всякий хорош будет».

Изданием журнала «Всякая  всячина» в начале 1769 года императрица  положила основание сатирической журналистике. Формально издателем журнала  считался секретарь императрицы  Г. В. Козицкий, но фактическим руководителем  издания и его основным автором  была сама Екатерина. В первом же номере «Всякой всячины» она обратилась с призывом к литераторам следовать  примеру этого журнала и учреждать  новые периодические издания: «Я вижу будущее. Я вижу бесконечное  племя „Всякой всячины“. Я вижу, что за ней последуют законные и незаконные дети». Призыв императрицы был подхвачен — в том же 1769 году было основано семь новых журналов: «И то и сио» М. Д. Чулкова, «Ни то, ни сио в прозе и стихах» Г. В. Рубана, ежедневный листок «Поденынина» В. В. Тузова, журнал «Трутень» Н. И. Новикова, ежемесячник «Адская почта» Ф. А. Эмина и, наконец, «Полезное с приятным», издававшийся Сухопутным кадетским корпусом.