Новые подходы к теоретическому анализу развития географической науки в XVII - XVIII веках

Нам известен лишь один географ  этого времени, последовательно  и целенаправленно применявший  передовую философскую методологию  в географической науки. Это Н.Демаре[19]. Он первый и последний из географов изложил принципы научного познания применительно к географии. Следует учесть и то, что принципы были изложены очень кратко и в статье написанной для Энциклопедии, а не в специальном научно-географическом труде. Насколько нам известно, Демаре не настаивал на их повсеместном внедрении в практику географических исследований, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Такая задача не ставилась. Можно допустить, что тогда эти принципы, особенно во Франции, были делом естественным. Но вряд ли. Географы не пытались связать развитие географии и философией Бэкона. Никто из них даже не поставил проблему метода в географии.  

Насколько работы философов  были доступны представителям частных  наук в XVII - XVIII веках? Исследование показало, что все основные работы философов, в которых излагались принципы гносеологии, были хорошо известны ученому миру.

''Новый Органон'', ''Рассуждение  о методе'', другие многочисленные  произведения Бэкона, Декарта, Гассенди, Гоббса, Локка издавались много  раз. Ученому не знать о них  было нельзя. Философы были своего  рода маяками науки того времени.  К началу XVIII века были изданы  и работы, оставшиеся в рукописном  виде. Например, в 1701 году издаются ''Правила для руководства ума'' Декарта. Это раннее произведение  философа позволяло применить  строгий научный метод даже  самым философски неграмотным  ученым. Детальные исследования  личных библиотек ученых XVIII века  убеждают, что не знать о работах  выдающихся философов и их  гносеологии было невозможно.

Остановимся еще раз на вопросе - почему географы XVII и XVIII веков  не поставили вопрос о необходимости  развития эмпирической географии?  Образцовой работой XVII – XVIII веков, которая дала начало научной географии, принято считать ''Географию генеральную'' Б.Варениуса, изданную в 1647 году. Историки географии утверждают, что именно с нее началось формирование географии как науки, т.е. формирование эмпирической географии. Этот процесс завершился к концу XIX века. Подумаем над этим утверждением.

Возникают вопросы. Почему Варениус не поставил вопрос о подведении под  географию философской основы нового типа? Почему он не связал борьбу за новую  географию с аналогичной борьбой  за науку и философию нового типа на более высоком уровне? Почему он не поставил проблему метода географического  познания? Выскажем несколько предположительных  ответов. 

Может быть, Варениус не знал о философии Декарта и в  особенности Бэкона? Или будучи представителем частной науки, вообще мало интересовался  философией? Может быть он отождествлял всю философию со схоластикой, которая  в это время все еще оставалась реальной силой? Эти предположения-ответы весьма естественны, но мало правдоподобны. Философия Декарта и Бэкона была широко известна и очень популярна  среди ученых XVII века. Связь философии  с частными науками была очень  тесна. Альтернативность новой философии  схоластике не была тайной. Так что  эти предположения отпадают.

Весьма вероятно, что Варениус принадлежал к ученым того типа, которые решительно отвергали связь  с философией. Может быть его пренебрежительное  отношение к философии связано  с неприятием идей Бэкона. Пренебрежительное  отношение к Бэкону особенно широко было среди физиков XVII века, вследствие того, что версия индуктивного метода Бэкона была мало продуктивна в этой области и того, что Бэкон придерживался  весьма устаревших физических взглядов.

Это правдоподобная гипотеза. В ее пользу говорит и то, что  Варениус был хорошо знаком с физикой, придерживался в ней самых  современных и прогрессивных  ему позиций. Именно в этом и заключалось главное отличие его труда от работы Б.Кеккермана, написанной в 1610 году. Но это может объяснить лишь пренебрежение лично к Бэкону и его философии, но не объясняет общей антифилософской позиции Варениуса 

Не совсем ясно почему Варениус ограничился определением предмета географии и проведением классификации  географических наук, но не поставил проблему метода исследований в географии. Ответить на этот вопрос, не вдаваясь в гипотетические рассуждения, сложно. Может быть, Варениус считал, что о новом индуктивном  методе вообще не стоит распространяться, так как это дело философов, а  дело географов конкретно проводить  эти методы. На классификации он остановился потому, что нужно  было как-то упорядочить возможное  многообразие географических исследований. Философы этого бы делать не стали  и Варениус вынужден был остановиться на данном вопросе.

Может быть и так. Но факт остается. Проблема метода в географии  поставлена не была. Вероятно, уже у  Варениуса проявилась столь свойственная географам различных стран и  времен черта, выражающаяся в сильной  самоизоляции от философии. Сепаратизм от философии является каким-то роком  географической науки. Можно предположить и то, что Варениус просто не успел  поставить эту проблему  по причине ранней смерти. 

Для нас остается загадкой, почему проблема метода научно-географического  познания не была поставлена географами и в более позднее время. Необходимость  в этом была очень большая, но не всякая необходимость в науке  получает должную реализацию. Остается непонятным отсутствие коллективных попыток  развить эмпирическую географию, как  самостоятельное направление, сочетающееся с описательной географией. Еще можно  как-то понять почему это не было сделано  в XVII веке, но почему это не было сделано  в XVIII веке трудно объяснить. Ведь подобное развитие географической науки было реально и необходимо. 

Если бы в XVIII веке, скорее в конце, в географии развилась  эмпирическая парадигма? Как могла  сложиться эволюция географии? Однозначно на вопросы ответить сложно, но ряд  предположений высказать можно.

Первое. Если бы эмпирическая география возникла, то скорее во французской или английской науке. Немецкая география исключена. Это связано с тем, что в немецкой географии и науке в целом традиции английских и французских философов XVII - XVIII веков, заложивших основы гносеологии эмпирической науки, не получили признания. Иной гносеологической базы для развития эмпирической географии в XVIII веке не было. Если бы эмпирическая парадигма реализовалась, то в XIX веке немецкие ученые не имели столь сильного влияния на развитие мировой географии.

Второе. Если бы география усвоила философскую основу, подводящую под нее научно-эмпирическую базу, возникла бы необходимость и возможность восприятия позитивизма во второй половине XIX века. Мы считаем, что философия Бэкона и его последователей и позитивизм XIX века, являются генетическими ступенями становления эмпирической науки. Для развития эмпиризма в частных науках было две возможности - первая, в XVII - XVIII веках связана с философией Бэкона и его последователей. Вторая связана с позитивизмом в XIX веке. Для научных сообществ пропустивших первую возможность, был шанс, связанный с позитивизмом.

Конечно, это упрощенная картина, но с точки зрения представителей частной науки, она правдоподобна. Эти две ступени позволяли  любой частной дисциплине прочно стать на эмпирическую основу, независимо от того, насколько сложен предмет  ее исследования. 

Это соотношение рассмотрено  с точки зрения частных наук. В  чисто философском плане, прямой связи между индуктивной философией XVII - XVIII веков и позитивизмом XIX века не прослеживается. Чтобы понять правомерность  и подобной точки зрения следует  учесть то, что громадное большинство  представителей частных наук имело  свое представление о философских  системах и в научной деятельности руководствовались не теми принципами, которые выдвигали философы, а тем образом, этих принципах, которое сложилось именно у них. Это не одно и тоже. В любом случае, в географии и первая, и вторая возможность подведения философской базы под развитие эмпирической парадигмы были упущены. В результате оказалось, что география стала развиваться без четкой научно-философской основы, без метанаучного обоснования.

В истории науки произошел  курьез. Новое время выдвинуло  задачу разработки научной методологии. Бэкон, Декарт, Гоббс и многие другие философы решили проблему. Наука вышла  на новый уровень и благополучно дошла до нашего времени. Мы рассматриваем  великих философов XVII века как пионеров новой науки, полагая, что их идеи воплотились в современной науке. Но в этом есть серьезное противоречие. Значительную часть  своих усилий философы Нового времени тратили на устранение заблуждений разума, разработку метода познания. Метод наука усвоила и воплотила в реальность, но то, что касалось метанаучной части  развития науки  осталось вне поля зрения научного сообщества. Метанаучная культура современного ученого мало отличается от метанаучной культуры ученых прошлого. Мы много знаем о методах научного познания, но одними методами науковедческая культура не исчерпывается. Она значительно шире и охватывает все систему знания ученого о науке, его умения общаться с коллегами, критиковать чужие и свои собственные работы и многое другое. В этом отношении Бэкон, Декарт, Гоббс, Локк и другие философы XVII века столь же актуальны, как 300 лет назад.

В культурном отношении мы находимся все еще в средневековье. В этом отношении ученый мир подобен  утконосу, который приспособился  к условиям и не желает развиваться. Положение таково, что до конца XX века не замечалось  отсутствия должной метанаучной культуры.  Оно компенсировалось успехами собственно научного познания. Наука шла вперед, не желая размышлять над тем как именно она развивается, насколько оптимально использует свои возможности. Но экспоненциальный рост научных параметров и необходимость сознательного перевода его в рост логистический, поставили задачу прогресса науки за счет интенсивных факторов, а, следовательно, поставили с новой силой проблему целостной и высокой метанаучной культуры. “Темная ночь” метанаучного средневековья заканчивается. И мы должны в какой-то степени, вернуться к философским работам XVII – XVIII веков, заново их осмыслить.

Еще раз расставим акценты  в истории с географией и философией. В XVII и XVIII веках, благодаря усилиям  многих философов, была создана надежная база развития эмпирического научного познания в любой дисциплине, независимо от специфики предмета. Отдельные  географы пытались провести эти принципы в географической науке, но оказались  в одиночестве. Научно-географическое сообщество занималось чисто описательной работой и проигнорировала эти  усилия. О развитии эмпирической парадигмы, сочетающейся с описательным подходом, мало кто думал.

Основной причиной этого  стало самоотчуждение географов  от прогрессивных общественных веяний и философское невежество научно-географического  сообщества. У философов XVII - XVIII веков  нужно было усвоить универсальную  методологию эмпирического познания, попытки устранения заблуждений  разума, борьбу с его предрассудками и т.д. Эти аспекты взаимосвязаны  и составляли единое целое. Для представителей большинства частных наук более  близким оказалось усвоение идей относительно разработки метода познания. Вопрос об устранении заблуждений разума не был осмыслен в полном объеме. На принципиально новом уровне он снова поставлен во второй половине XX века. Географы проигнорировали отличные потенциальные возможности. Результатом  стало изменение сроков становления  эмпирической географии. Процесс становления  прошел далеко не оптимальным путем. Это оказало серьезное влияние на дальнейшее развитие географической науки.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данной работе проблем соотношения  действительного и разумного  в науке рассмотрена лишь с  одной точки зрения. Она гораздо  сложнее и требует новых более  широких подходов. Анализ отношений  географии с философией, с точки  зрения возможного и действительного, станет частицей системного рассмотрения проблемы в недалеком будущем.

Развитие науки – процесс  детерминированный. Но детерминизм  не носит однозначного характера. Более  верно говорить о развитии науки, как о процессе детермистическо - стохастическом. Всегда есть возможность  выбора вариантов развития и от того, какой вариант будет выбран, многое зависит. А выбор варианта есть процедура, в значительной мере, субъективная. На ученых двигающих свою науку вперед, лежит большая ответственность  за ее будущее. Это говорит о необходимости разумного, культурного, научно обоснованного подхода к действительности науки. Ничего не случается само собой и ничто не остается без последствий в истории науки. Меду тем, географы слишком часто оказывались интеллектуально независимыми от своей эпохи. Из этого следует сделать конструктивные выводы.

История науки должна учить, делать человека, занимающегося наукой, ученым.  К занятиям наукой можно подходить только через целостное, теоретическое осмысление истории ее развития. А для создания подобной истории важно профессионализировать метагеографию, как науку о целостном исследовании географической науки. Пока мы не создадим метагеографии, отвечающей самому современному уровню развития метанауки, мы не сможем добиться того, что действительность нашей науки будет разумной. Самое фундаментальное препятствие, мешающее совпадению действительного и разумного состояний науки, заключается в противоречии между уровнями развития метанаучного и собственно научного блоков[20]. Это было характерно для прошлого науки, ее настоящего и будет характерно для ближайшего будущего. Нужно переходить на новый уровень самопознания науки. Мы находимся на грани новой революции в науке. Эта революция сравнима с революционными изменениями произошедшими в Новое время. Там мы имели переход на стадию индивидуального самопознания науки, с развитием истории и методологии науки. Сейчас мы находимся в начале перехода на стадию индивидуального дифференцированного сознания науки, с развитием системной метанауки. По терминологии Гегеля, это стадия разум. Чем она окажется в реальности предстоит посмотреть.

Выводы работы просты и  категоричны. В истории географической науки действительное не разумно, а  разумное не действительно. Географическая наука  могла и должна была пойти существенно иным путем развития, в котором было больше науки и меньше описательного подхода. Причина не совпадения действительного и разумного в низкой метагеографической культуре географов, в неумении заниматься наукой. Единственной возможностью приведения географической науки в разумное состояние является развитие метагеографии и переход на новый уровень самосознания.

Автор Д.В. Николаенко