Новые подходы к теоретическому анализу развития географической науки в XVII - XVIII веках

Мы придерживаемся совершенно аналогичных прицепов всю свою научную  жизнь. Они во многом сформировались под влиянием работ Р. Декарта. 

Декарт разработал и расширенный  вариант правил для руководства  ума. Его система применима в  любой области научного познания, в том числе и в географии.

1. ''Целью научных занятий  должно быть направление ума  таким образом, чтобы он выносил  прочные и истинные суждения  о всех встречающихся предметах''.

2. ''Нужно заниматься только  такими предметами, о которых  наш ум кажется способным достичь  несомненных и достоверных познаний''.

3. ''В предметах нашего  исследования надлежит отыскивать  не то, что о них думают другие  или что мы предполагаем о  них сами, но то, что мы ясно  и очевидно можем установить  или надежно дедуцировать, ибо  знание не может быть достигнуто  иначе''.

4. ''Метод необходим для  отыскания истины''. И далее говорит,  что ''уж лучше совсем не  помышлять об отыскании каких-либо  то ни было истин, чем делать  это без всякого метода''. В  методе выделяется два аспекта: ''никогда не принимать за истину  то, что ложно и добиваться  познания всего''.

5. ''Весь метод состоит  в том порядке и размещении  того, на что направлено острие  ума в целях открытия какой-либо  истины. Мы строго соблюдаем его,  если будем постепенно сводить  темные и смутные положения  к более простым и затем  пытаться исходя из интуиции  простейших, восходить по тем  же ступеням к познанию всех  остальных''.

6. ''Для того, чтобы отделять  наиболее простые вещи от трудных  и придерживаться при этом  порядка, необходимого во всяком  ряде вещей, в котором мы  непосредственно выводим какие-либо  истины из других истин, какие  из них являются самыми простыми  и как отстоят от них другие  дальше, ближе или одинаково''.

7. ''Для завершения знания  надлежит, относящееся к нашей  задаче, вместе и порознь обозреть  последовательным и непрерывным  движением мысли и охватить  достаточной и методической энумерацией''.

8. ''Если в ряде вещей  встретится какая-нибудь одна, которую  наш ум не может охватить, достаточно  хорошо понять, то нужно на  ней остановиться и не исследовать  других, идущих за ней, воздерживаясь  от лишнего труда''.

9. ''Нужно обращать острие  ума на самые незначительные  и простые вещи и долго останавливаться  на них, пока не привыкнем  отчетливо и ясно прозревать  в них истину''.

10. ''Для того, чтобы сделать  ум проницательным, необходимо упражнять  его в исследовании вещей, уже  найденных другими, и методически  изучать все, даже самые незначительные  искусства, но в особенности  те, которые объясняют или предполагают  порядок''.

11. ''После того, как мы  усвоим несколько простых положений  и выведем из них какое-либо  иное, полезно обозреть их путем  последовательного и непрерывного  движения мысли, обдумать их  взаимоотношения и отчетливо  представить одновременно наибольшее  их количество, благодаря этому  наше знание сделается более  достоверным и наш ум приобретет  больший кругозор''.

12. ''Наконец нужно использовать  все вспомогательные средства  интеллекта, воображения, чувств  и памяти как для отчетливой  интуиции простых положений и  для верного сравнения искомого  с известным... так еще и для  того, чтобы находить те положения,  которые должны быть сравниваемы  между собой; словом не нужно  пренебрегать ни одним из средств,  находящихся в распоряжении человека''.

13. ''Когда мы хорошо  понимаем вопрос, нужно освободить  его от всех излишних представлений,  свести его к простейшим элементам  и разбить его на такое же  количество возможных частей  посредством энумерации''.

14. ''Сказанное следует  отнести и к реальному протяжению  тел; это протяжение нужно всецело  представить в виде простых  фигур, таким образом оно сделается  более понятным для интеллекта''.

15. ''Большей частью также  полезно чертить эти фигуры  и преподносить их внешним  чувствам для того, чтобы таким  образом нам было легче сосредотачивать  внимание нашего ума''.

16. ''Что же касается  измерений, не требующих в данный  момент внимания нашего ума,  хотя и необходимых для заключения, то лучше изображать их в  виде сокращенных, чем полных  фигур. Таким образом память  не будет нам изменять и  вместе с тем мысль не будет  разбрасываться, чтобы удержать  в себе эти измерения, в то  время как она занята выведением  других''.

17. ''Встретившуюся трудность  нужно просматривать прямо, не  обращая внимания на то, что  некоторые из ее терминов известны, а некоторые неизвестны, и интуитивно  следовать правильным путем по  их взаимной зависимости'' (с.79-160).  

Географы могли бы позаимствовать не только методологию Декарта, но и  его подход к критике и критикам. К этому вопросу он вынужден был  обращаться не раз. Еще горели на кострах  еретики и чтобы не повторить  их судьбу Декарту приходилось всю  сознательную жизнь изворачиваться. Признавая определенное значение критики, Декарт замечает, что его опыт '' не позволяет надеяться на какую-либо пользу от возражений, какие могут  быть мне сделаны... Редко случалось, чтобы выдвигалось против меня какое-либо возражение, которого я бы своевременно не предвидел, разве только очень  далекое от моего предмета. Вследствие этого я почти никогда не встречал такого критика моих взглядов, который  не казался бы мне или менее  строгим, или менее справедливым, чем я сам'' (с.310). Это следовало  бы помнить тем, кто любую критику  ставит выше критикуемого в силу того, что она критика. 

Зачем все это знать  географам нынешним и тем, что  жили в XVII и XVIII веках? Подобное знание необходимо для выхода на высокий  уровень метагеографической культуры.  

Обычно связывают философско-методологические позиции Варениуса с Декартом. В этом есть большая доля условности. Какие-то элементы Варениус усвоил из философии Декарта. Но о восприятии ее в целом говорить сложно. 

Мимо географов прошли такие философы, как П.Гассенди и  Д.Локк. Нам не известно ни одной  попытки применить принципы их философии  к географическому  познанию. Столь ли уж бесполезны географии идеи этих философов? Могли ли они принести какую-нибудь пользу географам XVII и XVIII веков? 

От Гассенди географы могли  усвоить сенсуализм[13]. Гассенди утверждал, что чувства никогда не обманывают человека. Соответственно он определял и критерий истинности. ''Истинно то мнение, которое подтверждается или опровергается очевидностью чувства''. ''Ложно то мнение, которое опровергается или не подтверждается очевидностью чувств'' (с.125-126). 

Полезной географии могла  быть и диалектика Гассенди. Многие положения, высказанные им, могли  играть важную роль в научно-географическом познании. Так, Гассенди отмечал, что ''самым  опасным является то, что если человек  выступил с защитой какого-нибудь взгляда, то как бы он затем ни чувствовал, что истина не на его стороне, он будет считать для себя позором  отступить'' (с.27).

Показано, что отказ от ошибочных взглядов должен быть делом  естественным. Доказывается и относительность  научной аргументации. ''Каждый по своему богат доводами и может быть ими  доволен'' (с.778). 

Зачем философия П.Гассенди географам? Она ориентирует на поиск  нового, учит критическому отношению  к общепринятым взглядам, мнениям  авторитетов. Она учит мудрому занятию  научным трудом. 

У Д.Локка географы могли  почерпнуть прямые указания относительно развития своей методологии[14]. Также как и у Гоббса, они могли воспринять и самую передовую для того времени социальную позицию. Локк утверждал, что '' в высшей степени важно весьма тщательно заботиться о разуме, заботиться о том, чтобы правильно вести его в поисках знания и его актах суждения'' (с.187). 

Последовательно и убедительно  анализируются недостатки человеческого  разума. Один из них характерен для  людей, искренне и охотно следующих  разуму, ''но за недостатком того, что  можно назвать широким здоровым и разносторонним умом они не охватывают всего, что относится к вопросу  и что может иметь значение для его решения. Мы все близоруки  и часто видим только одну сторону  дела'' (с.189). Локк выступает против односторонности, доказывая, что причина неудачи  многих ученых часто ''лежит в том, что они обращаются с одним  сортом людей, читают один сорт книг и  склонны выслушивать только один сорт мнений''. Остальная часть интеллектуального  пространства ''для них закрыта  ночным мраком и они избегают близко подходить к ней'' (с.190). 

Локк не только констатирует, но и предлагает. ''Мы рождаемся на свет со способностями и силами, в которых заложена возможность  освоить почти любую вещь и  которые во всяком случае могут повести  нас дальше того, что мы себе можем  представить'' (с.194). Эти мысли он повторяет снова и снова. ''Мы родимся  на свет с тем, чтобы стать, если мы захотим, разумными существами, но только практика и упражнения делают нас  ими'' (с.199). 

Прогресс науки связывается, прежде всего, с активным самосознанием  ученых. Люди на своем пути ставят столько  препятствий, сколько природа не смогла бы поставить за множество  лет. Гносеология Локка проникнута фундаментальной мыслью - посмотри на себя самого, избавься от собственных  недостатков. Этим ты устранишь самое  большое препятствие в научном  своем познании. Он много и замечательно хорошо говорит о том, что для  большинства людей чуждо понимание  собственных недостатков. Все делается по привычке. Неудачи объясняются  чем угодно, только не собственными ошибками. Ни о каком совершенствовании  ума такие люди не задумываются (с.198). ''Каждый готов жаловаться на предрассудки, сбивающие с правильного пути других людей и партий, как будто он сам совершенно свободен от них. В этом все упрекают друг друга; следовательно, все согласны, что это недостаток и помеха знанию. В чем же в таком случае лекарство? Единственно в том, чтобы каждый оставил в покое чужие предрассудки и изучил бы собственные. Обвиняя других, никто не признается в собственном недостатке'' (с.206). Пройти через это, значит решить одну из первых задач, которой должен был бы заняться каждый, кто желает правильно вести свой разум в поисках истины и знания (с.207). 

Свободу разума Локк видит  в беспристрастном отношении  ко всякой истине и в проверке всех принципов, независимо от степени их давности и подкрепленности мнением  авторитетов. В свободу разума включено глубокое знание учеными своих слабостей  и достоинств. Верно подмечено, что  многие люди ''неравнодушны к своим  мнениям, но они... очень равнодушны к тому, правильны они или ложны'' (с.210). 

Локк непримиримый враг конформизма. Он пишет: ''Мы научаемся одевать  наши души по общепринятой моде, как  мы это делаем со своим телом, а  если кто-нибудь поступает иначе, его  считают фантазером или чем-нибудь похуже. Власть этого обычая (кто  посмеет противиться ему?) создает  близоруких ханжей и слишком осторожных скептиков, а те, кто отрекаются от него, рискуют впасть в ересь'' (с.240).  

Мы отметили лишь некоторые  положения философии Локка. Его  гносеология обширна и глубока. Осветить ее потенциальные приложения к методологии географии XVII - XVIII веков кратко невозможно. Для этого  необходима специальная работа. Приведем еще лишь некоторые мысли. Локк отмечал, что его целью было ''исследование происхождения, достоверности и  объема человеческого познания вместе с основаниями веры, мнений и убежденности''. Иначе говоря, он изучает ''познавательные способности человека, как они  применяются к объектам, с которыми имеют дело'' (с.71). В основании  исследования лежат следующие положения:

1. ''Полезно знать, как  далеко простирается наша способность  познания''.

2. ''Наши способности соответствуют  нашему положению и нашим интересам''.

3. ''Знание своих познавательных  способностей предохраняет нас  от скептицизма и умственной  бездеятельности'' (с.72-74). 

Идеи Локка играли важную роль в развитии гносеологии. Локк не ставит задачу лишь разработки метода, так как к тому времени она  была в целом решена Бэконом и  Декартом. Нужно было выяснить соотношение  между двумя этими подходами  и Локк данную проблему решил. Ставится задача исследования познания в целом. Это важно для философии, но затрудняет применение идей в частных науках.

Если работы Бэкона и Декарта  можно было без существенных модификаций  использовать в частных науках, то для работ Локка нужно было анализировать его объемные произведения в целом и давать соответствующие  промежуточные версии, находящиеся  между философией и частными науками. Это не столь уж трудная задача, но если учесть, что географы пытались обходиться без философии, не использовали даже те работы философов, которые специально ориентировались на применение в  частных науках, то ясно, что решить проблему им было не под силу. Это  обстоятельство не оправдывает географов, их пренебрежительного отношения к  важнейшему источнику прогресса  методологии своей науки, каким  являлась философия Локка в XVII - XVIII веках. 

О возможности и необходимости  применения идей Ф.Бэкона в географии XVII и XVIII веков можно и нужно  было бы написать отдельную книгу. В  ней бы говорилось лишь о возможностях, но не о реальностях. Из области действительного  можно сослаться только на некоторые  работы французских географов XVIII века. Мы имеем в виду работы Вогонди, Демаре и Вобана. Их замечательные достижения свидетельствуют о том, что усвоение идей Бэкона могло двинуть географическую науку резко вперед.

Можно лишь сокрушаться об упущенных возможностях. По иронии судьбы, география практически не соприкоснулась с философией Бэкона, хотя та и ориентировалась на частные  науки. Семнадцатый и восемнадцатый  век в географии был целиком  отданы описаниям. В девятнадцатом веке тон задавала немецкая география, очень далекая от идей английского философа. В конце же XIX века под эмпирическую географию подводится философско-методологическая основа, которая исходила скорее из здравого смысла, не обремененного специальными знаниями, чем из гносеологии профессиональных философов. 

Что бы могли усвоить географы у Бэкона? Легче сказать, что не могли усвоить. Очень важно у  Бэкона мудрое отношение к науке, к оценке своих собственных достижений[15]. Он отмечает, что ''преувеличенное представление о своем богатстве является одной из главнейших причин бедности'' (с.60). Бэкон боролся с ''хвалеными посредственностями'', которые приносят большой вред науке. Он боролся с конформизмом в научных кругах, совершенно верно отмечая, что едва ли возможно одновременно и преклоняться перед авторами и превзойти их. Здесь перед нами подобие воды, которая не поднимается выше того уровня с какого она спустилась. Такие люди кое-что исправляют, но мало двигают дело вперед. Они достигают улучшения, но не приращения (с.63).