История финансовых реформ в России

Неограниченная монархия как форма  правления имела для проведения преобразований многие преимущества: возможность скорого принятия единоличных, ни с кем не согласуемых решений исходя из понимания властью общегосударственных интересов, непререкаемость кадрового обновления, подталкивания законодательного и исполнительного процессов, подчинения всей управленческой структуры решению поставленной задачи. По характеру своему и политическому опыту Александр II не был ни лидером, ни реформатором[12]. Его сделала преобразователем сложившаяся в России обстановка и настроения общества. Александр II был человеком средних способностей. Он вовсе не вынашивал преобразовательных планов в период наследничества — он их не имел, и вовсе не явился на императорский престол готовым царем-реформатором. Правда, в период наследничества ему были даны представления о долге самодержца в добродетельно-христианском смысле его наставником В. А. Жуковским. Одним из наиболее часто употребляемых Александром II выражений были слова: «с Божьей помощью». Но, как наставлял его Жуковский, «Бог помогает только тем из царей и детей царских, которые ... творят Его, а не свою волю и, признавая себя представителями Божиими на земле, видят в этом звании не свое неограниченное полновластие (весьма легко обращающееся в самовластие), а уничтожение воли своей перед высшею»[13].

Ошибочность политики Николая I стала  проявляться с какой-то неприкрытой  жестокостью с 1853 г., с самого начала Крымской войны. И наследник престола прошел — вместе с сознательной частью российского общества — путь постижения пагубных сторон политики диктата и «подмораживания» страны в окружении быстро развивающихся европейских соседей. Более толерантный, менее связанный ответственностью за политику, чем император, он оказался скорее доступен воздействию общественного мнения. На заседании с министрами при обсуждении военного и внешнеполитического вопросов новый царь выслушал от осмелевших глав ведомств горькую истину о невозможности для России продолжать войну, о бесперспективности ее[14]. Когда С. Ю. Витте много лет спустя писал: «Крымская война открыла глаза наиболее зрячим»[15], — то он только передавал общепринятое мнение современников.

Перелом в воззрениях нового императора произошел в течение  продолжавшейся войны; представления  о необходимых преобразованиях складывались параллельно с развитием общественного движения, распространением десятков рукописных записок, в том числе и тех, что начали создаваться в министерской среде, но принадлежали не министрам, а чиновникам «второго эшелона», являвшимся деловым нервом каждого ведомства. Эти чиновники, реально работавшие в министерствах в николаевскую эпоху, и составили в новое царствование то звено, которое смогло осуществить переход деятельности центральных, да и высших государственных учреждений к новой политике. Словом очевидно, что Александр II вовсе не возглавлял движение за реформы, а оказался внутри него и формировался с ним вместе. Его программа, или представления по крайней мере о комплексе преобразований, складывалась по мере выдвижения отдельных пунктов блоков, да и целостных программ, многие из которых он прочитал, поскольку часть авторов или писала целенаправленно для него, или стремилась ознакомить со своими сочинениями правительственную верхушку, в том числе самого носителя верховной власти.

Довольно быстрое осознание  Александром II и его ближайшим окружением бесперспективности, тупиковости прежней политики произошло в момент, когда новый монарх мог представить себе лишь ближайшие свои шаги: достойный выход из войны, кадровые перемещения, определение планов на будущее[16]. Составить себе точное представление о положении России в этих условиях было необходимо всему обществу, в том числе и императору. Известно, с какой жаждой набросилась российская читающая публика на рукописные записки, распространявшиеся довольно широко, издаваемую за границей российскую публицистику, каким событием стали статьи новых и преобразованных старых журналов. На первых порах эта потребность в знаниях определила терпимое, иногда даже благожелательное отношение Александра II к критическим сочинениям.

Апогеем этой готовности власти услышать правду о состоянии  страны оказался октябрьский циркуляр главы российского флота вел. кн. Константина Николаевича по морскому ведомству, ставивший в пример критическую записку П. А. Валуева «Дума русского» и требовавшего от подчиненных ему следовать[17]. Однако нельзя и преувеличивать готовность Александра II принять критику и советы с легкостью и в полном объеме. Чтение им записок с анализом положения и критикой политики предшествующего периода далеко не всегда сопровождалось выражением благодарности. Неоднократно он отдавал распоряжения о розыске анонимных авторов и привлечении их к ответственности, о создании на границе барьеров для публицистической литературы, печатаемой в Европе, а потому и более свободной и резкой.

Александр II жил в эпоху  переходную, и не только жил, но и  творил ее, и потому нес на себе и  весь груз наследия прошлого, ему дорогого, и тенденции будущего. Отсюда и его противоречивость, и постоянные колебания, и осторожность.

Александр II в полной мере осознавал не только болезненность  изменения крепостнических отношений, но и поворотное значение этого, и обычно характерная для него как политика и реформатора осторожность здесь была вдвойне естественна. Эта разумная осторожность приводила к тому, что император сравнительно легко соглашался на разработку проблемы, собирание предварительных данных, работу подготовительных комиссий, словом — на тот неизбежный этап работы, который предшествует законодательному процессу. Поэтому в России времен его царствования начинаний было даже больше, чем свершений.

Оказавшись разумным «центристом», император остро нуждался в людях, которые бы приняли на себя роль первого министра, но отнюдь не с правами, а с обязанностями премьера. Ему хотелось иметь под рукой человека, которому можно было бы доверять, но который бы не претендовал на самостоятельность и тем более на наличие и осуществление собственной программы. Отсюда частое появление в правящих кругах влиятельных политиков явно выдвигавшихся на первый план. В конце 50-х годов это был Я. И. Ростовцев, в 1866—1874 гг. —шеф жандармов П. А. Шувалов, во время русско-турецкой войны, когда военные дела оттеснили все другие, —военный министр Д. А. Милютин, в 1880— 1881 гг. — М. Т. Лорис-Меликов. О них нередко говорили как о премьер-министрах, но чаще как о «временщиках» или «визирях» державшихся на своем месте только расположением и доверием государя[18]. Как-то министр финансов М. X. Рейтерн простодушно сказал, что ему нет нужды самому подавать в отставку, ибо государь его просто «прогонит», когда будет недоволен. И государю, по свидетельству его министра, нравилась такая позиция министров[19].

Помещики часто упрекали Александр II в «антидворянской» политике, что было несправедливо, хотя в 60—70-е годы и не было откровенно протекционистского по отношению к поместному дворянству курса. Отчасти это было связано с хроническим отсутствием средств на поддержку помещиков, но главным образом — со стремлением соблюсти баланс противоположных и взаимозависимых интересов помещиков и крестьян. В ходе подготовки «эмансипации» и после нее император неоднократно заявлял и демонстрировал желание балансировать между этими интересами, стремясь максимально сохранить и прежние доходы помещиков, и одновременно крестьянское землепользование в дореформенном объеме при той же сумме платежей. Когда же в 1866 г. на правительство было оказано давление со стороны защитников помещичьих интересов с целью принудить императора к упразднению Главного комитета об устройстве сельского состояния — арбитра в спорах между помещиками и крестьянами и творца аграрной политики —Александр II решительно воспротивился этому, сказав, что нельзя «слишком явно» становиться на защиту только одной из сторон, да еще и в беспокойное время [20].

Такую же взвешенность проявлял Александр II и в сфере национальной политики. Он начинал в самой горячей тогда точке Российской империи — Царстве Польском — со смягчения отцовского режима и долгое время пытался решить национальную проблему политикой уступок. И только восстание 1863 г. заставило его прибегнуть к мерам чрезвычайным, которые вскоре после подавления восстания были смягчены.

На первом месте, конечно же, была идея освобождения крепостных. В середине XIX века крепостные крестьяне составляли 37,5% всего населения страны[21]. Крепостное право было в основном распространено в центральном и черноземном районах. Крестьянское население Сибири было черносошным, то есть государственными крестьянами.

В своей речи перед  представителями московского дворянства Александр II сказал: "лучше отменить его сверху, чем ждать, когда оно само будет отменено снизу"[22]. Другого выхода не было, так как крестьяне с каждым годом все сильнее выражали недовольство существующей системой. Расширялась барщинная форма эксплуатации крестьянина, что и вызывало кризисные ситуации. В первую очередь начала снижаться производительность труда крепостных, так как помещики хотели производить больше продукции и этим подрывали силы крестьянского хозяйства. Наиболее дальновидные помещики осознавали, что подневольный труд намного уступает по производительности наемному[23]. Но наем работников требовал немалых затрат от помещика в то время, когда крепостной труд был даровым.

Многие помещики пытались вводить новые системы ведения  хозяйства, применять новейшую технику, закупать улучшенные сорта породистый скот и т.д. К сожалению, такие  меры приводили их к разорению  и, соответственно, к усилению эксплуатации крестьян. Росли задолженности помещичьих имений перед кредитными учреждениями. Дальнейшее развитие хозяйства на крепостной системе было невозможным. К тому же оно, просуществовав в России значительно дольше, чем в европейских странах приняло очень жесткие формы. 
Несоответствие уровня развития производительных сил характеру производственных отношений (развитие капиталистического способа производства не соответствовало крепостным производственным отношениям и внеэкономическому принуждению) привело к тому, что крепостной строй становится тормозом дальнейшего экономического роста. Это несоответствие проявилось во всех сферах экономической жизни[24]:

1. Сельское хозяйство.

-   низкая производительность крестьянского барщинного труда;

-   преимущества вольнонаемного труда перед крепостным при отсутствии широкого рынка наемной рабочей силы;

-   вложение капитала в сельское хозяйство (покупка машин, оборудования) не давало больших результатов, так как крепостные не были заинтересованы в исправной работе этой техники. К машинам нанимали вольнонаемных рабочих.

2. Промышленность.

-   нехватка вольнонаемной рабочей силы тормозила развитие промышленности. Применение сложных машин при крепостном труде на мануфактурах было невозможно потому, что рабочие ломали машины;

-   отсутствие квалифицированных кадров и сезонный характер работы при отходнической системе;

-   отставание России в экономическом развитии от промышленных стран Запада, которое выявило поражение в Крымской войне.

Важную роль сыграло  также негативное влияние Крымской войны и на экономическую ситуацию в стране, выразившееся в отвлечении более 10% работников от хозяйственной деятельности в ходе рекрутских наборов; в расстройстве финансов: за годы войны дефицит государственного бюджета составили 800 млн. руб., что в 3 раза больше годовых поступлений в казну; сокращении экспортно-импортных операций, следствием чего явилось заметное ухудшение положения помещичьих хозяйств, ориентированных на внешние рынки, и сокращение производства на отечественных предприятиях[25].

Однако существует и  другая точка зрения, относительно этой реформы, согласно которой к  середине XIX века крепостное хозяйство  еще далеко не исчерпало своих  возможностей, и выступления против правительства были очень слабы. Ни экономическая, ни социальная катастрофы России не грозили, но, сохраняя крепостное право, она могла выбыть из числа великих держав. Главные же причины отмены крепостного права - политические - и прежде всего унизительное поражение России в Крымской войне, развеявшее миф о военном могуществе империи, вызвавшее раздражение в обществе и угрозу стабильности в стране.

Кроме того, существовали и политические предпосылки реформ. 
Освобождение крестьян было тайной целью многих монархов российском троне и внушало опасения нескольким поколениям российских землевладельцев.  
Почему реформа, о необходимости которой говорили больше полувека, столь долго пробивала себе путь к осуществлению? Сколь своевременным было ее проведение в середине XIX века? Одни исследователи считают, что до этого времени не было необходимости освобождать крестьян, так как феодальный способ производства себя не исчерпал, и приписывают стремление к отмене крепостничества моральным качествам русских монархов, их желанию выглядеть в глазах европейцев просвещенными правителями в стране без средневекового рабства[26]. Другие полагают, что даже при явной необходимости реформы ее проведение было нереальным при сопротивлении помещиков[27].

Александр II предпринимал очередную попытку преодолеть это сопротивление. Однако реформаторы в России всегда находились в необычайно сложном положении: правительство вынуждено было проводить свою политику под давлением не только слева, со стороны радикального революционного лагеря, но и справа, со стороны консервативно настроенного дворянства.

Большинство помещиков было против освобождения крестьян, так как это  означало конец безусловного господства дворянского класса. Но наиболее дальновидные представители этого класса понимали необходимость реформ. Военное поражение царизма подорвало его авторитет даже среди господствующего класса - помещиков. Передовая часть их, так называемые либералы, начала открыто критиковать отсталость России, засилье и злоупотребления чиновников. Особенно пугала их угроза революции. Чтобы предотвратить ее, сохранить господствующее положение помещиков в стране, они предлагали пойти на некоторые преобразования. Они высказывались за отмену крепостного права сверху. Освобождение крестьян, по их замыслу, должно произойти таким образом, чтобы меньше всего пострадали помещики, а крестьяне за свое личное освобождение должны были заплатить большой выкуп. После такого "освобождения" крестьяне оставались бы в полной экономической зависимости от помещика.

Даже среди консерваторов  и крепостников появилось недовольство правительством. Все это свидетельствовало о кризисе "верхов"[28].

Ход экономического развития требовал отменить крепостное право - без этого невозможно было дальнейшее развитие страны.

В этих условиях царское правительство  было вынуждено приступить к подготовке отмены крепостного права - важнейшей  реформы того времени. 
Крестьянская реформа повлекла за собой преобразование всех сторон государственной и общественной жизни. Был предусмотрен ряд мер по перестройке местного управления, судебной системы, образования и, позднее, армии. Это были действительно крупные изменения, сравнимые разве что только с реформами Петра I.

Отменой крепостных отношений, введением нового суда, местного самоуправления, преобразованиями армии и флота, системы народного просвещения (всех ее ступеней), созданием вместо тотальной предварительной цензуры последовательной и т. д. Россия оказалась переведенной на рельсы буржуазного развития.

Александр II, обсуждавший эти преобразования на всех этапах и скрепивший все  акты реформ своей подписью, столкнулся с тяжкой для него ситуацией, с естественными последствиями проведенных реформ.

Такие авторитарные поползновения  в пореформенные времена были очень характерны для Александра II, одновременно с бесспорно наличествовавшей у него способностью к самоконтролю, к коррекции поведения и решений после первых вспышек недовольства. И вся его политика и высказывания свидетельствуют, что он довольно твердо стоял на том, чтобы поспешно не ломать основания проведенных реформ[29].