Теория двойственной истины в средневековой схоластике

Так, например, истины о бессмертии человеческой души, о существовании  Бога, о сотворении мира и т.п. могут  быть доказаны рациональным путем. Но имеются и такие истины, которые  невозможно доказать с помощью разума, они представляют исключительно  компетенцию теологии. К подобного  рода истинам Фома Аквинский относил  такие догматы веры, как воскрешение, историю воплощения, сотворение мира во времени и т.д.

Утверждая, что существуют области некоторых объектов, общих  для теологии и науки, Фома Аквинский  пытался этим самым поставить  науку в зависимость от теологии.

Положения науки не могут  противоречить догматам веры. Этот принцип, сформулированный Аквинским, был непосредственно направлен  против взглядов аверроистов и выражал  существо богословского решения  проблемы знания и веры. Теория двойственной истины, как известно, исходила из наличия между верой и знанием противоречий, и в этом заключалось существо ее содержания и функций.

Философии Фома отводил роль служанки теологии. Философия, утверждал  он, призвана лишь убеждать людей в  справедливости принципов теологии. Разумное познание обладает ценностью  лишь постольку, поскольку служит познанию абсолюта. Подлинная мудрость заключается  в стремлении познать Бога. А знание – это лишь служанка теологии.

Итак, если в античности наука  стояла выше религии, то в эпоху средневековья  мы этого сказать не можем. Мы видим, что в рамках схоластики стали  использоваться рациональные методы в  объяснении христианских догматов, некоторые  даже пытались соединить науку и  теологию.  Здесь философия является служанкой богословия. Наука ставилась  в зависимость от теологии.

Глава 3. Вера и  разум и теория двойственной истины

Философия составляет теоретическую  основу мировоззрения, или его теоретическое  ядро, вокруг которого образовалось своего рода духовное облако обобщенных обыденных  взглядов житейской мудрости, что  составляет жизненно важный уровень  мировоззрения. Но мировоззрение имеет  и высший уровень – обобщение достижений науки, искусства, основные принципы религиозных взглядов и опыта, а также тончайшая сфера нравственной жизни общества.

В зависимости от того, как решается вопрос о соотношении духа и материи, мировоззрение может быть идеалистическим  или материалистическим, религиозным  или атеистическим. Материализм  есть философское воззрение, признающее субстанцией, сущностной основой бытия  материю. Согласно материализму, мир  есть движущаяся материя. Духовное же начало, сознание есть свойство высокоорганизованной материи – мозга. Идеализм есть философское  мировоззрение, согласно которому истинное бытие принадлежит не материи, а  духовному началу – разуму, воле.

Вера - убежденность, доверие; понятие «вера» шире понятие «вера в бога». Разум - это способность человека к логически аргументированным рассуждениям. Религиозное знание в своей основе связано с признанием на веру неких утверждений, догм; философское знание возникает в результате логических рассуждений. Тем не менее, религия тоже использует логику в своих теоретических построениях, а философия (наука) принимает некие изначальные положения (аксиомы) на веру. Вера и разум органически взаимосвязаны между собой. Проблема веры и разума философами решалась не однозначно.

Ансельм Кентерберийский  с самого начала четко сознает  и формулирует свою позицию по проблеме соотношения разума и веры. «Монолог» был написан в ответ на просьбу нескольких монахов Бекского аббатства, которые желали иметь образец для размышления о существовании и сущности Бога, в процессе которого все было бы доказано разумом и ничто не основывалось бы на авторитете Священного Писания: «quatenus auctoritate Scripturae penitus nihil in ea persuaderetur» («чтобы ничто не внушалось бы авторитетом Писания по этому поводу» (лат.)). Ни в коем случае не разделяя странного мнения некоторых историков, будто бы Ансельм, который жил в XI веке, принадлежал философии и теологии XII века, следует заметить, что благодаря ему мысль XI столетия пришла к естественному разрешению спора между диалектиками и антидиалектиками.

У человека в распоряжении имеются два источника знания — разум и вера. Возражая диалектикам, Ансельм Кентерберийский говорит, что вначале следует очень  прочно утвердиться в вере, и этим самым отказывается от того, чтобы  подчинить Священное Писание  диалектике. Вера для человека —  это исходное данное. Факт, который  он должен понять, и реальность, которую  он должен истолковать, даны ему в  Откровении; понимают не для того, чтобы  веровать, но наоборот, веруют, чтобы  понять: «neque enim quaero intelligere ut credam, sed credo ut intelligam»^. Говоря одним словом, понимание предполагает веру. Но в это же время Ансельм Кентерберийский выступает против непримиримых противников диалектики. Нет ничего плохого в стремлении рационально осознать то, во что веруешь, для людей уже прочно утвердившихся в вере. Возражать против законного использования разума, о котором апостолы и отцы уже сказали все необходимое, — значит забывать, что истина слишком глубока и огромна, чтобы смертные могли когда-либо ее полностью исчерпать, что дни человека сочтены и потому отцы не могли сказать всего, что сказали бы, если бы прожили дольше, и что Бог не перестает и никогда не перестанет просвещать свою Церковь; но прежде всего это значит забывать, что между верой и блаженным видением, к которому все мы стремимся, здесь, на земле, есть посредник — осознанная, умная вера. Понять свою веру — это значит приблизиться к видению самого Бога. Таким образом, последовательность поиска истины должна быть следующей: веровать в тайну веры, прежде чем судить о ней разумом; затем пытаться понять, во что веруешь. Не ставить на первое место веру, как это делают диалектики, — самонадеянно; не обращаться затем к разуму, что запрещают их противники, — нерадиво. Необходимо избегать того и другого изъяна: «sicut rectus ordo exigit ut profunda fidei prius credamus priusquam ea praesumamus ratione discutere, ita negligentia mihi videtur, si postquam confirmati sumus in fide, non studemus quod credimus intelligere» («Правильный порядок требует, чтобы прежде, чем приняться судить о вере разумом, мы имели глубокую веру; но мне видится пренебрежение в том, если, будучи укрепленными в вере, мы не будем стремиться понять, во что мы веруем» (лат.)).

Так определяется принцип, к  которому пришел Ансельм Кентерберийский. Очевидно, что правило, сформулированное в этих терминах, оставляет в стороне  вопрос, до каких пределов может  доходить разум в истолковании веры. Чтобы понять, нужно веровать, но можно ли все то, во что веруешь, выразить в Доступной разуму форме? Может ли вера, ищущая рационального  понимания, найти его? Можно сказать, что фактически вера Ансельма в способность  разума к истолкованию была безгранична. Он не смешивает веру и разум, поскольку  работа разума предполагает веру; но дело у него обстоит так, как будто  всегда можно понять если не то, во что веруешь, то, по крайней мере, необходимость в это веровать.

Понять священный текст  означало, прежде всего, найти его смысл с помощью ресурсов, которыми владел диалектик. Аргументируя как чистый диалектик, Ансельм поставил себе задачей сделать доступными пониманию тайны не сами по себе, что означало бы их устранение, но доказать с помощью инструмента, который он называл «необходимыми основаниями», что верно направляемый человеческий разум неминуемо придет к их утверждению. Это уже много. Это даже слишком много, но не следует забывать, что, живо ощущая объяснительную способность разума, Ансельм вполне осознает, что он никогда не дойдет до понимания тайны.

В отличие от Ансельма Кентерберийского, требовавшего, чтобы разум формировался на основе веры («верую, чтобы понимать»), у Пьера Абеляра разум частично обособляется от веры и становится её предварительным условием («понимаю, чтобы верить»).

В своем трактате «Введение в теологию» Пьер Абеляр не побоялся заявить, что либо все религиозные догматы – пустой звук, либо они имеют смысл, доступный пониманию человеческого разума. А раз так, то это означает, что истины религии подлежат контролю разума. Вот одна из цитат Пьера Абеляра: «Опрометчиво верит тот, кто, не разобравшись, беззаботно удовлетворяется тем, что ему говорят, не взвесив это, не зная, насколько основательны доказательства в пользу сообщаемого».

Провозглашая высший авторитет  разума, призывая ничего не принимать  на веру, Пьер Абеляр не остановился  перед тем, чтобы заявить:

«Не потому веришь, что так сказал бог, а потому, что ты убежден, что так оно и есть».

Единственный разумный путь к достижению истины, утверждал Пьер Абеляр, – сомнение, которое должно быть исходным пунктом при решении любого вопроса.

«Сомневаясь, мы начинаем исследование, а благодаря исследованию мы приходим к истине».

Альберт Великий считал, что следует разграничивать сферы богословия и философии. Богословие основано на авторитете Откровения, на вдохновении Божественного Духа Истины (ab inspiratione Spiritus Veritatis), философия же - на разуме. Богословию и философии соответствуют два различных образа откровения (modi revelationis) Бога: первый происходит от Божественного Света, превосходящего тварную природу (lumen elevatum), и выражается в положениях веры, второй проистекает от естественного общего для всех людей света разума (lumen generale, lumen connaturale) и выражается в общих понятиях, полученных самим человеком (in per se notis). Предмет богословия - Бог, насколько Он обладает свойствами (attributa), которые приписываются Ему верой, предмет философии также Бог, но насколько Он, как первое Сущее (ens primum), обладает свойствами первого Сущего (proprietates entis primi). Цель богословия практическая - спасение человека, цель философии теоретическая - знание ради знания. Как и Августин Блаженный, Альберт Великий считает, что вера в истины христианства предшествует их познанию, но знание необходимо для веры, чтобы, во-первых, лучше уяснить содержание веры, во-вторых, чтобы легче привести людей к вере, и, наконец, в-третьих, чтобы отражать нападки на веру. Однако в отличие от схоластов августиновского направления Альберт Великий не допускает возможности непосредственного богопознания. Что касается естественных наук, которым Альберт Великий уделял большое внимание, то в них даже заключения разума не могут иметь самостоятельного значения без опытных данных. Их задача - отыскать причины природных явлений. Но при всей склонности Альберта Великого к натурфилософии богословие для него традиционно остается самой удивительной, возвышенной, славнейшей и досточтимейшей наукой.

В проблеме взаимоотношения веры и  разума Фома Аквинский выступает  сторонником «гармонического» ее разрешения. Он стремился поставить разум на службу вере, превратить философию, еще олицетворявшую собой в общих чертах знание, из врага в союзницу богословия.

Фома Аквинский провозгласил, что разум не может противоречить  вере и его следует использовать как средство к познанию и утверждению  истин веры.

Учение Фомы своим острием  было направлено против  «аверроистского  аристотелизма», в котором вера представлялась как нечто чуждое разуму, а философия обретала самостоятельную ценность и независимость от теологии. Стремясь подчинить разум вере, Фома Аквинский отверг аверроистскую концепцию двойственной истины. Теория гармонии веры и разума, предложенная Фомой Аквинским, представляла собой не что иное, как теологическое обоснование роли разума в качестве служанки веры. Разграничение же Фомой Аквинским истин разума и истин откровения вовсе не означало признание их равноправного существования. В вопросе об их соотношении Фома в противовес аверроистам, признавшим их независимое существование, исходил из «гармонии» веры и знания, означавшей зависимость разума от истин откровения. Проведенное им разграничение областей веры и знания было, прежде всего, стремлением оградить веру от разума. Согласно теории Аквинского о «гармонии» веры и разума, философия не может признать истинным то, что ложно с точки зрения богословия.

Проводя различие между философией и теологией, Фома Аквинский вместе с тем признавал наличие у  них и нечто общего, доходящего до частичного тождества. Эта область  истин, в которой «встречаются»  вера и разум, названа им естественной теологией. Определив веру и знание как относительно самостоятельные  и в то же время находящиеся  в известной связи между собой области познания, Фома Аквинский приходит к главному принципу развитой им концепции их соотношения, принципу гармонии между верой и знанием.

Между верой и знанием, заявляет Фома Аквинский, не исключены  и недоразумения, но они являются следствием несовершенства человеческого  разума. «Если бы к богопознанию вела одна лишь дорога разума, - писал  он, - род человеческий пребывал бы в  величайшем мраке неведения: в таком  случае богопознание, которое делает людей в высшей степени совершенными и добрыми, приходило бы лишь к  немногим… Когда человеку предлагаются некоторые истины о Боге, выходящие  за пределы разума, то через это в человеке укрепляется мнение, что Бог есть нечто превышающее все, что можно помыслить»¹². Следовательно, уверяет теолог, противоречия если они и возникают, то только вследствие несовершенства разума. Действительного противоречия между верой и знанием, согласно концепции Фомы, не существует, поскольку и разум, и откровение – творения Бога, а Бог противоречить сам себе не может.

Вера и разум, по Фоме Аквинскому, есть лишь два пути постижения одной  и той же истины. «Познание истины двояко: это либо познание через  природу, либо познание через благодать»¹³. Но, признавая за разумом право отыскания истины своим путем, Фома Аквинский, как мы уже говорили, отводит ему второстепенную, подсобную роль.

Разработанное таким образом  учение о соотношении веры и разума как нельзя более удовлетворяло  церковь. Учение Фомы Аквинского богословы  встретили с восторгом. Оно было провозглашено в качестве официальной  философии католической церкви. Папа Лев XIII ввел с 1880 г. обязательное преподавание учения Фомы Аквинского во всех католических учебных заведениях. В 1879 г. он в специальной энциклике объявил «святого» Фому высшим и непогрешимым авторитетом. Неотомизм, новый томизм, возродивший учение «святого» философа, признал учение Фомы Аквинского высшим достижением человеческой мысли, суммой абсолютных истин в последней инстанции.

Но как ни старался Фома Аквинский установить желаемую «гармонию» веры и разума, в действительности это сделать не удалось. Церковь  столкнулась с непримиримыми  противоречиями между научным пониманием природы и верой в Бога.

Таким образом, как мы уже  знаем, теология приходит к истине с  помощью веры, а наука с помощью  разума. Священные тексты пытались понять и обосновать с помощью  разума, как это мы видим у Ансельма Кентерберийского, который требовал, чтобы разум формировался на основе веры («Верую, чтобы понимать»). Пьер Абеляр говорил, что нужно сначала понять, о чем идет речь, прежде чем в это верить («Понимаю, чтобы верить»). Фома Аквинский стремился установить гармонию между разумом и верой, но у него не получилось. Но на этом проблема теории двойственной истины не остается стоять на месте.

Глава 4. Роль теории двойственной истины в постсхоластический период

Главным противником науки  является религия, поэтому борьба за науку сопровождается борьбой против религии. Философская мысль XV – XVI вв. все более характеризуется дальнейшим высвобождением из-под влияния теологии. Остановить процесс становления естественнонаучного мировоззрения было не под силу никакому мракобесию. «Революционным актом, - писал Ф. Энгельс, - которым исследование природы заявило о своей независимости… было издание бессмертного творения, в котором Коперник бросил… вызов церковному авторитету в вопросах природы. Отсюда начинает свое летоисчисление освобождение естествознания от теологии…»¹⁴.

В условиях, когда все  более развивается естественнонаучная мысль, когда отдельные науки  продвинулись в своем развитии значительно  вперед, по сравнению со средневековьем, предпринимается попытка отрицать церковные догматы, отвергнув форму теории двойственной истины как непоследовательную и компромиссную. За осуществление этой задачи берется Джордано Бруно.