Платон и Аристотель: вклад античности в развитии современного общества

Впрочем, все эти предположения об обращении  собранного друзьями совместного фонда  на покупку участка в Академии строятся на очень шатком источниковом основании и потому остаются всего  лишь предположениями, не более того. Ничто не мешает считать, что участок  был куплен на собственные средства самим Платоном, и что он и являлся  его владельцем без всяких околичностей. Но если так и было, то надо подчеркнуть  великодушие Платона, сделавшего свое имение общим пристанищем друзей-философов. Конечно, содержание святилища и  особенно школы требовало значительных расходов, если даже исключить практику совместных обедов, о которых ничего не известно. Между тем, как это  следует из одной (cохранившейся в  позднейшей передаче) реплики Дионисия Младшего из его письма к Спевсиппу, Платон, в отличие от своих преемников по руководству Академией, не взыскивал  платы с учеников. Будучи не только сократиком, но еще и богатым человеком, он мог позволить себе такую роскошь, как, очевидно, и единоличное содержание своего училища.

Во всяком случае, нам ничего не известно - по крайней мере вначале - об обязательных взносах питомцев Академии, что, конечно, не должно исключать возможности получения Платоном всякого рода пожертвований и субсидий от добровольных спонсоров. Помимо названных выше случаев с Анникеридом и Дионом, традиция упоминает еще о даре сиракузского тирана Дионисия (неясно, впрочем, какого - Старшего или Младшего), презентовавшего афинскому философу поистине круглую сумму в 80 талантов. Да и позднейшие руководители школы (схолархи) нет-нет да и получали пожертвования от сильных мира сего, которым было лестно прослыть меценатами Академии или иного какого-либо известного научного центра. Так, по свидетельству Плутарха, сиракузянин Дион, живший во время изгнания в Афинах и приобретший здесь загородное имение, перед возвращением в Сицилию подарил его племяннику Платона и будущему схоларху Академии Спевсиппу. Позднее, по сообщению Диогена Лаэртского, Александр Великий прислал большой денежный дар третьему схоларху Академии Ксенократу. Впрочем, последний, отличаясь крайней независимостью, "отложил себе 3000 аттических драхм, а остальное отослал обратно, сказавши: "Царю нужно больше - ему больше народу кормить".

От материального  основания Академии обратимся к  ее живому составу. Об этом можно судить по перечню учеников Платона, который  дается Диогеном Лаэртским в конце биографии философа. Приводимый здесь длинный ряд несомненно только наиболее известных учеников Платона может служить указанием на то, что количество слушателей в его школе могло быть весьма значительным, но сказать с определенностью, сколько их было в течение учебного года, невозможно. Кстати, трудно сказать, был ли точно определен срок обучения: одни могли ограничиваться обычными в таких случаях одним-двумя годами, а другие могли заниматься в Академии и более длительное время. Аристотель, например, оставался слушателем Платона 20 лет.

Что нам  известно в точности - так это  характерный, так сказать, космополитический  состав слушателей Академии: как у  Сократа, так и у Платона они  являлись из самых разных уголков  греческого мира - из самих Афин, из других городов Балканской Греции (из Опунта, Гераклеи Трахинской, Флиунта, Мантинеи), с далеких окраин (с  северного побережья, из Амфиполя, Стагира, Эноса, Перинфа; из малоазийских городов  Халкедона, Кизика, Лампсака, Скепсиса, Гераклеи Понтийской; из центра западных греков - Сиракуз). Среди них были не только мужчины, но и женщины; последних, впрочем, было немного (по именам известны Аксиофея из Флиунта и Ласфения из Мантинеи). Нам не известно, на каких условиях принимались ученики в школу Платона, но какие-то условия, надо думать, ставились, коль скоро возникала нужда в сплочении этой пестрой группы в спаянную общим духом корпорацию.

Что касается устроения самой жизни в Академии, то здесь также можно высказать  одни лишь предположения. Местом жительства Платона и большинства последующих  схолархов (известное исключение - Спевсипп) была сама Академия, т.е. какой-то возведенный  еще основателем школы жилой  дом. Ученики могли жить в городе, а могли и селиться в самой  Академии, в каких-то легких специально для того возводимых строениях. Так  было, в частности, при Полемоне, четвертом схолархе Академии. По словам Диогена, "жил он затворником в  саду Академии, а ученики его селились вокруг, поставив себе хижины  близ святилища Муз и крытой галереи". Относительно общих трапез у академиков, как уже было сказано, ничего не известно.

В остальном  и самом главном жизнь в  Академии была жизнью сообщества: вместе все посещали занятия, на которых  слушали лекции наставников или  присутствовали при проводимых ими  беседах, вместе принимали участие  в религиозных церемониях, связанных  с культом особо чтимых божеств  или почитанием памяти основателя школы, чья могила, находившаяся здесь же, в саду Академии, могла быть естественным культовым дополнением к святилищу  Муз. Совместным характером, естественно, отличались и те дружеские пирушки, которые свершались в дни празднеств, после свершения жертвоприношений, или по другому какому-либо поводу, на счет схоларха или спонсора или  же вскладчину.

Платоновская  Академия являлась ученым, философским  содружеством. Светский интерес и  светские связи преобладали в  этом сообществе, но оно не было лишено и религиозной окраски. Напомним, что Платон приобрел участок для  своей школы в священной роще Академа, и что сам этот участок  был посвящен Музам, почитание которых  было своеобразной религиозной эгидой для нового содружества. Но важным было и почитание самого учредителя этого  философского содружества - Платона - по тому, очевидно, типу, по какому обычно практиковалось почитание основателей  религиозных сообществ.

Его участники-философы составляли своеобразную корпорацию, чем-то напоминавшую дорогую сердцу основоположника общину или коллегию (совет) мудрецов-философов, как они  были представлены в составленных им проектах идеального государства. Своим  особенным бытом и сокровенной  наукой эта корпорация также была отгорожена от остального мира, но - в отличие от своих идеальных прототипов - она не правила этим миром. Тем не менее ограда, отделявшая Академию от прочего мира, не была совершенно непроницаема: и основатель школы, и его ученики и последователи нет-нет да и вступали в контакт с избранными представителями современного общества, в частности с сильными, энергичными политиками, пытаясь с их помощью реализовать свои проекты политического переустройства.

Мы уже  упоминали о попытках Платона  действовать в таком плане  через сиракузских тиранов. Заметим, что в третьем путешествии  в Сицилию его сопровождали двое ближайших учеников и будущих  преемников - Спевсипп и Ксенократ. Позднее Академия будет возлагать  свои надежды на сиракузского оппозиционера  Диона. В бытность того в Афинах с  ним водили дружбу и сам Платон, и его ученики - все тот же Спевсипп и Каллипп, в доме которого одно время  жил сиракузский изгнанник. Этот Каллипп сопровождал Диона во время его вторжения в Сицилию (357 г.), однако, после свержения тирании, во время кратковременного правления  Диона, стал инициатором новых интриг против своего друга и патрона. Устранив Диона, Каллипп сам утвердился в  качестве правителя в Сиракузах (354 г.), но также только на короткое время, поскольку два годя спустя стал жертвою  солдатского возмущения.

Вообще  естественно, что из школы Платона, при этом ее стремлении влиять на государственную  жизнь, могли выходить не только философы, но и опасные политические авантюристы. Помимо Каллиппа можно указать на Клеарха Гераклейского, который  был слушателем и Исократа, и Платона, а по возвращении в Понт сделался тираном в собственном родном городе (364/3 г. до н.э.). Тем не менее, при  некотором сходстве с политическим клубом, платоновская Академия с самого начала и до конца (а она просуществовала  около 900 лет, до 529 г.н.э., когда была закрыта Юстинианом) оставалась по преимуществу научным и учебным  центром, ученым сообществом, в котором  справедливо видят прообраз Академий нового времени. Впрочем, таким образцом она стала уже в древности, в первую очередь для того направления, которое рано отпочковалось от нее и оформилось в самостоятельную философскую школу, - для перипатетиков.

5. Аристотелевский Ликей

Аристотель  основал свою школу в северо-восточном  предместье Афин, в так называемом Ликее - урочище Аполлона Ликейского, расположенном в полукилометре  от городских стен. Здесь были роща и храм, посвященные названному божеству, а также существовавший с незапамятных времен гимнасий. Сооружение последнего одними приписывалось Писистрату, другими - Периклу. В IV в. этот гимнасий подвергся  полной реконструкции, причем заново были сооружены палестра и окружавшие ее портики и разбит сад. Это произошло  по инициативе выдающегося государственного деятеля Ликурга, стоявшего во главе  финансового ведомства Афин в 338-326 гг., т.е. в то самое время, когда  Аристотель открыл здесь свою школу.

Основанная  Аристотелем школа, подобно платоновской Академии, получила свое наименование "Ликей" от той местности, где  она располагалась. И точно так  же, как в первом случае, само это  слово пережило античность и в  новое время стало использоваться (через латинскую форму Lyceum) для  обозначения учебных заведений  особого, повышенного типа (классических гимназий во Франции, привилегированных  колледжей в старой России и пр.). Но у школы Аристотеля было и другое наименование - "Перипатос", а применительно  к состоявшим в ней "перипатетики", поскольку, особенно на первых порах, пока слушателей было немного, ее основатель имел обыкновение проводить свои занятия, прогуливаясь в крытой галерее, примыкавшей к святилищу Аполлона Ликейского и специально приспособленной для такого времяпровождения.

Очевидно, как и Платон, Аристотель приобрел участок земли в районе Ликея  и обустроил его для постоянного  жительства и ведения занятий  с группой учеников. То, что Стагирит был в Афинах метеком, не обязательно  должно было помешать ему в приобретении земельного участка, поскольку, будучи влиятельным другом македонских  царей, он мог получить от афинян награду, которая нередко предоставлялась  заслуженным метекам, - право приобретать  недвижимость в их городе. Обустройство школы, во всяком случае, было выполнено  по образцу Платонова, ставшего, так  сказать, типическим. Как и в Академии, участок для школы в Ликее  был посвящен Музам, и соответственно центром его было святилище этих богинь  с особо упоминаемым  алтарем. К святилищу примыкали  портики - главный, служивший прогулочным  местом, и два других - малый и нижний; последний, согласно завещанию Феофраста, должен был быть украшен картинами, изображавшими контуры земли. На участке стояли статуи Аристотеля и его сына Никомаха, а также другие изваяния. По крайней мере часть участка являла собой сад, где располагались гробницы погребенных здесь схолархов (в частности, самого Феофраста). К саду со святилищем примыкали различные строения, предназначенные для проживания схоларха и какой-то части слушателей, для ученых занятий (включая помещения для библиотеки и различных научных коллекций), для разных служб.

Для ухода  за святилищем и садом и выполнения различных необходимых работ  содержался штат слуг - рабов и вольноотпущенников. В завещании Феофраста упомянуты  доверенные слуги Помпил и Фрепт(-а?) которые еще раньше получили вольную, а теперь удостаиваются ценного денежного подарка (2000 драхм) и получают в собственность одну из рабынь, но при этом должны оставаться в Ликее и заботиться о святилище, саде, прогулочной галерее и гробнице хозяина. Тому же Помпилу как для собственного житья, так, возможно, и для обихода остающихся слушателей оставляется из домашней утвари  столько, сколько сочтут нужным душеприказчики. Кроме того, из числа отпускаемых на волю рабов двое - Манес и Каллий - получают вольную при условии, что они еще четыре года будут продолжать работать в саду.

Говоря  о материальном оснащении школы  в Ликее, особо надо отметить библиотеку. Перипатетики проявляли особенную  приверженность к книгам, и уже  у Аристотеля, по единодушному свидетельству древности, было большое книжное собрание, которое он, перебираясь из Афин в Халкиду, передал вместе со школой Феофрасту. Последний, несомненно, умножил это собрание и, в свою очередь, завещал его Нелею, сыну Кориска (ученика Платона), из Скепсиса, возможно, исходя из того расчета, что тот станет его преемником по руководству школой. Однако новым схолархом стал другой ученик Феофраста - Стратон, а Нелей вместе с завещанными ему книгами вернулся на родину.

О дальнейшей судьбе книжного собрания Аристотеля и Феофраста древние авторы рассказывают по-разному. По одной версии, драгоценную  коллекцию купил у Нелея египетский царь Птолемей II Филадельф, который  присоединил ее к своей библиотеке в Александрии. По другой, ее приобрел у наследников Нелея (по-видимому, уже в начале I в. до н.э.) большой  любитель книг Апелликон с Теоса. Он перевез ее в Афины и использовал  для издания неизвестных сочинений  Аристотеля. После смерти Апелликона Сулла, завладевший Афинами в 86 г. до н.э., вывез библиотеку Аристотеля и Феофраста в Рим, где грамматик  Тираннион привел ее в порядок, после  чего перипатетик Андроник Родосский  по полученным от Тиранниона копиям осуществил новое издание трудов Стагирита.

Что касается внутреннего обихода перипатетиков, то, весьма вероятно, он строился по подобию  Академии: совместные занятия и время  от времени совместное же проведение праздничных церемоний (в частности, в честь тех же Муз), что сопровождалось обычными в таких случаях коллективными  застольями. О практике последних  прямо свидетельствует упоминание в завещании Стратона об утвари, покрывалах и чашах для совместной трапезы, оставляемых им своему преемнику  Ликону. Где именно жили слушатели  Ликея, сказать трудно. Наиболее близкие  к схоларху ученики могли проживать  вместе с ним в самом Ликее, но большая часть должна была сама искать себе пристанища в городе.

Между Ликеем и Академией были, конечно, не только сходства, но и отличия. К числу  последних надо, по-видимому, отнести  менее выраженное почитание основоположника - Аристотеля, о культе которого, даже в такой не слишком выраженной форме, как это было у академиков по отношению к Платону, говорить не приходится. Зато к числу сходств  надо добавить наличие также и  в Ликее устава занятий и общежития, составленного самим основателем  школы в подражание уставу Ксенократа. Между прочим, содержался в этих правилах и такой, не слишком понятный пункт, "чтобы каждые десять дней назначать (нового) начальника. Разумеется, под этим последним нельзя понимать руководителя школы - схоларха, поскольку должность последнего обычно была пожизненной. Скорее всего, речь шла о неком сменяющемся помощнике схоларха, своего рода старосте