Общество как предмет философского исследования

Марксистская теория познания - это открытие (знание) закона, гносеологических категорий, выражающих объективную, необходимую, существенную, устойчивую и повторяющуюся  связь между явлениями действительности. Если природные законы действуют  слепо (это чистая объективность), то общественный (исторический, социальный) закон - это закон, реализующийся  через сознательную деятельность людей  и в самой сознательной деятельности людей. Иначе говоря, общественные законы - это законы самой сознательной деятельности людей. Однако, будучи законами сознательной деятельности людей, общественные законы не теряют своей объективности. Объективность общественных законов  состоит в том, что, во-первых, люди всегда действуют при определенных объективных предпосылках, которые, в конечном счете, являются определяющими  для этой деятельности. Во-вторых, воля, сознание, намерение людей не играют роли первопричины, ибо, как считает  К. Маркс, сами они предопределяются объективными обстоятельствами реального  процесса жизнедеятельности - общественного  бытия. В-третьих, выражаемые в законах  связи не зависят от того, познаны они или нет, знают о них люди или не знают. (Люди ведь могут и не знать и не понимать законов, руководствуясь конкретными объективными обстоятельствами своей особой жизнедеятельности.) Все эти важные моменты в осмыслении действия общественного закона позволили Ф. Энгельсу охарактеризовать социальный закон как некую равнодействующую силу (параллелограмм сил), которая есть объективный общий результат, получающийся из сложения всяких единичных действий (стремлений) людей.

В трактовке законов марксизм исходит из того, что природный  закон может действовать, если для  этого имеются необходимые условия, а может и не действовать, если таковых условий нет. Связь же общественного закона с условиями  более гибкая. Общественный закон  может не только прекращать свое действие, но и возобновлять его в иных формах в зависимости от условий. Это  происходит отчасти потому, что его  действие перекрещивается с одновременным  действием других законов, отчасти  же и вследствие природы общественных законов как понятий. Сила действия общественного закона может уменьшаться  или, наоборот, возрастать при наличии (нарастании или снижении) тех или  иных неблагоприятных или благоприятных  условий. В этом смысле марксизм рассматривает  общественные законы исторически, то есть предельно конкретно.

К. Маркс существенным образом  расходился с О. Контом. (Конт верит  в существование неизменных универсальных  исторических законов.) Для К. Маркса неприемлема установка О. Конта, согласно которой на позитивной стадии в научных законах фиксируются "неизменные отношения последовательности и подобия". В соответствии с  диалектико-материалистическим методом  К. Маркса, научные законы никак не могут рассматриваться как неизменные. Более того, они никогда не могут  быть сформулированы окончательно, поскольку  люди, в отличие от животных, способны определять законосообразность и создавать  противовесы для своих действий, строить их в соответствии с пониманием ситуации, и, таким образом, в принципе нейтрализовать их действие. Именно поэтому  марксизм подчеркивает, что общественные законы не имеют иной реальности, кроме  как в приближении, в среднем, в тенденции. Правда, из этого не следует, что всякая общественная тенденция  является законом.

К. Маркс использует понятия "закон" и "тенденция" как  тождественные, когда рассматривает  общие, внутренне необходимые, существенные, повторяющиеся, господствующие тенденции  развития общества. При этом понятием "тенденция" подчеркивается именно особенность формы проявления общественных законов (т.е. общественный закон осуществляется лишь приблизительно, в виде общей  или господствующей тенденции). Иначе  говоря, закон-тенденция - это особый вид закона. Данное понятие применяется марксизмом для выделения особой группы общественных законов, для которой характерны следующие признаки:

1) наличие ряда противодействующих  факторов. Эти факторы не отменяют  закона, но они, понятно, ослабляют  его действие и приводят к  тому, что закон действует только  как тенденция при особых обстоятельствах  и в течение определенного  периода времени. Другими словами,  закон-тенденция - это господствующая  тенденция развития, которая, не  отменяя и не нейтрализуя действие  других противодействующих факторов, тем не менее, является одновременно  и законом, ибо обязательно  проявляется;

2) закон-тенденция не является  непосредственным бытием, скорее  всего, он является неким идеалом  в смысле среднего, типичного,  нормативного. Закон-тенденция имеет  статистический характер. Это закон,  который, как правило, характеризует  массовые действия людей;

3) закон-тенденция выражает  активность субъектов в деятельности. Ведь именно субъект общественной  деятельности может влиять на  процесс проявления закона-тенденции.  Он может способствовать или  противодействовать его действию.

Исследование законов-тенденций, предложенное К. Марксом, выступает  определенной конкретизацией в изучении общественных процессов по сравнению  с изучением законов как таковых. Ведь закон (в чистом виде), то есть без  учета особенностей его проявления в связи с наличием противодействующих факторов, тождествен чистой необходимости. Такой закон отражает объективную  связь между общественными явлениями  в наиболее общем, предельно абстрактном  виде. В этой связи нельзя не сослаться  на известный афоризм: "то, что  объясняет все, не объясняет ничего конкретного". Закон-тенденция же отражает связь между явлениями  более конкретно, а значит и более  приближенно к действительности, ибо он вычленяет и практически  учитывает все возможные факторы  его действия. Все это, как понятно, имеет эвристическое значение и  позволяет широко использовать понятие "законов-тенденций" в социальном познании, социальном прогнозировании  и управлении обществом.

Специфика действия социальных законов не может быть объяснена  и понята без анализа потребностей, интересов и мотивов действий, поведения людей. Нельзя сказать, что  марксизм уходит от этих вопросов. Однако считалось, что субъективные механизмы  регуляции деятельности можно понять лишь тогда, когда человек исследуется  прежде всего и преимущественно  как социальный (классовый) тип. Вполне понятно, что такого рода подходы  вызывали критику марксистской философской  науки со стороны ученых, которые  все более и более ориентировались  на позитивистские пути познания социальной действительности, а поэтому стремились предельно снять какие-либо метафизические (умозрительные) устремления, тенденциозность, идеологемы.

Немалый вклад в осмысление данных вопросов и вообще в разработку проблем социального познания внесло неокантианство - философское течение  конца XIX и начала XX века. Наибольший интерес в рамках данного течения  мысли представляет "Баденская  школа" (В. Виндельбанд, Г. Риккерт  и др.), определившая задачу философии  в разработке методологических и  логических основ научного познания. Философы Баденской школы разграничивают науки о природе и науки  о культуре не только по предмету, но и по методу исследований. С их точки  зрения, науки о природе (естественные науки) - это науки об общем, и они  используют номологический, или генерализирующий, метод познания действительности. Этот метод заключается в образовании  общих понятий и в формулировании законов. Вместе с такого рода науками  имеются так называемые науки  о культуре (например, историческая наука), цель которых не установление естественных законов или образование  общих понятий. По мнению Г. Риккерта и В. Виндельбанда, в таких науках, как история, например, изучаются  неповторяемые единичные события  и в них нельзя выявить общие  закономерности, поскольку люди не в состоянии предсказать, что  последует за достигнутым уже  состоянием. Мы можем только лишь post factum, как считают они, указать  основания того, что произошло. Вот  почему с их точки зрения, эти  науки излагают действительность, которая  никогда не бывает общей, но всегда индивидуальной. В. Виндельбанд называет эти науки идиографическими, то есть науками только об индивидуальном, единичном и неповторяющемся. Метод, который эти науки применяют, - идиографический, или индивидуализирующий, то есть метод, описывающий исторические явления в их неповторимости.

Характерно, что с точки  зрения Г. Риккерта, индивидуальность исторического события, постигаемая  нами, не есть действительность, но только наше понимание действительности. Это  связано с тем, что историк, занятый  описанием единичных событий, должен иметь, кроме формального принципа индивидуализации, еще и дополнительный принцип, дающий ему возможность  выделять из бесконечного многообразия фактов то существенное, что может  иметь значение исторического события. Ведь в науках о культуре действительность распадается на существенные и несущественные явления. Историк должен произвести данный отбор. По мнению Г. Риккерта, он и делает этот отбор, когда относит  события к культурным ценностям. Соответственно, метод отнесения  к ценности Г. Риккерт называет индивидуализирующим  методом, а сам такой род познания - пониманием. Благодаря отнесению  события к ценностям, считает  Г. Риккерт, мы только и можем познать  уникальные формы культуры. Ведь человеческая культура многообразна и каждый ее тип требует специфического понимания своей уникальности, то есть ценности. Правда, четкого ответа на вопрос о том, что есть ценности, у Г. Риккерта и В. Виндельбанда нет. Они лишь говорят, что ценности вечны и неизменны и не зависят от субъекта. При этом подчеркивается, что независимость состоит не в том, что ценность существует вне индивидуального сознания, а лишь в том, что она обладает обязательной значимостью для всякого индивидуального сознания. Как видим, такой род познания, предложенный В. Виндельбандом и Г. Риккертом, родствен кантовскому практическому разуму: постичь путем интуиции дух человеческой культуры, неподвластный логическим категориям.

Неокантианство в лице В. Виндельбанда и Г. Риккерта, несомненно, внесло значительный вклад в разработку проблем специфики социального  познания, хотя бы уже тем, что особо  подчеркнуло ценностную природу  социального знания. Вместе с тем  нельзя не видеть, что противопоставление общего и единичного, предложенное неокантианством в отношении  определения особенностей наук о  природе и культуре, имеет свои пределы. Абсолютизация единичного, равно как и общего, конечно, для  науки недопустима. Не может быть наук, игнорирующих общие связи и  рассматривающих только какие-либо конкретные и уникальные факты сами по себе. Уникальное в истории, например, отнюдь не исключает повторяющегося в ней. Ведь нагромождение фактов, просто их описание, не есть еще история. Более того, наверное, имеются различные  виды соотношения общего и единичного. Так, в исторических науках, например, единичное событие не может рассматриваться  как такой феномен, который будет  исчерпан до конца фиксацией во времени  и пространстве и не будет более  сводим ни к каким другим общим  отношениям. Скажем, отмечая уникальность войны 1812 года, мы не можем не видеть, что она несет в себе и родовую  определенность "войны вообще", то есть совокупность существенных и  повторяющихся признаков, присущих этому историческому явлению  в целом. Собственно поэтому и  в истории, и в других подобных науках основным является не подчинение отдельного феномена виду явлений, а  включенность частного явления в  более объемлющее, но столь же единичное  целое.

Макс Вебер, отталкиваясь от учения неокантианства, пошел дальше, интерпретируя собственно сам мир  ценностей, мотиваций в познании. Он построил теорию так называемого  идеального типа как модель для объяснения социальных фактов и их осмысления. М. Вебер был убежден, что, изучая деятельность людей, нельзя исходить из тех же методологических принципов, свойственных естествознанию, поскольку  нельзя абстрагироваться от положения  о том, что человек - сознательное существо. М. Вебер, также как и  Г. Риккерт, разграничивает акты отнесения  к ценности и оценку. Он считает, что науки об обществе должны быть так же свободными от оценочных суждений, как и естествознание. Если политик может идти на компромиссы, полагает он, то ученый не может себе это позволить. Правда, в отличие от Г. Риккерта, который рассматривал ценности как нечто надысторическое, М. Вебер трактует ценность как установку той или иной исторической эпохи, как свойственное эпохе направление интереса. По мнению М. Вебера, "интересом эпохи" и является понятие "идеального типа" - особой теоретической конструкции, схемы интерпретации социальных фактов, создаваемой самим исследователем в процессе познания. Согласно М. Веберу, "идеальный тип" как сконструированная модель анализа действительности - это плод умственных усилий субъекта познания. М. Вебер нередко называет такую модель утопией. Эта модель является только средством, а отнюдь не целью его познания. Так, "идеальный тип" может служить для историка средством раскрытия генетической связи уникальных исторических явлений, поскольку эта модель может применяться локально, во времени и пространстве. Детерминация здесь обусловлена предшествующим, то есть тем, что произошло до события. Вместе с тем идеальный тип может быть и средством выявления связи, существующей всюду и всегда, например, для социолога.

Таким образом, М. Вебер своим  идеальным типом значительно  смягчает противоположность индивидуализирующего и генерализирующего методов  познания, поскольку в индивидуальном событии (как в каком-либо историческом событии, имевшем место лишь один раз) ищет характерное общее - идеальный  генетический тип связи. На пути же генерализации нелокализованных явлений  М. Вебер доходит только до типического, но не до всеобщности закона, ибо  считает, что сведение конкретных эмпирических связей к законам бессмысленно в  силу их уникальности. Объективность  социально-научного знания может быть достигнута идеальным типом - теоретической  моделью, которой нет в действительности, но в которой органично сочетается единичное и общее в проявлении социальных явлений.

М. Вебер выделял две  взаимосвязанные функции социальной науки: объяснение и понимание. Если объяснение обращается к методам  исследования, сравнимым с методами естествознания, то понимание предполагает, что человек выступает как  носитель смысла и придает субъективные значения своим действиям. Именно поэтому  предмет понимающей социологии (так  М. Вебер называет свою философскую  теорию общества) - воссоздать значения, вкладываемые людьми в их действия и проанализировать поведение человека как в значительной мере направленное на другого и порождающее их взаимодействие. Как видим, вместо того, чтобы сводить  общественные отношения к природным  или социальным актам, М. Вебер просто их создает (конструирует) в форме  идеального типа интерсубъективных действий, определяя типичные рациональные или эмоциональные мотивации этих действий.

Иную позицию в отношении  социального познания занимает Э. Дюркгейм. Он исходит из того, что во всяком обществе существует определенная группа явлений, отличающихся резко очерченными  свойствами от явлений, изучаемых естественными  науками. Эти явления: способы мышления, деятельности (поведения) и чувствования - социальные факты. Именно они и  составляют собственную область  социологии. Социальные факты отличаются весьма специфическими свойствами. Они, во-первых, находятся вне индивида, а во-вторых, наделены принудительной силой, вследствие которой они ему  навязываются. Именно поэтому, согласно Э. Дюркгейму, социальные факты нельзя смешивать ни с органическими  явлениями, так как они состоят  из представлений и действий, ни с явлениями психическими, существующими  лишь в индивидуальном сознании и  через его посредство.

Социальные факты не могут  иметь другого субстрата, кроме  общества, будь то общество в целом  или какие-либо отдельные группы, в него входящие. К социальным фактам принадлежат коллективные верования, стремления, обычаи группы. Это такое  состояние группы, которое повторяется  у индивидов, потому что оно навязывается им, и свойственно каждому, потому что находится в целом. Таким  образом, по Э. Дюркгейму, социальным фактом является всякий способ действий, устоявшийся  или нет, способный оказывать  на индивида внешнее принуждение. Иначе  говоря, "социальный факт" у Э. Дюркгейма - это действие, распространенное на всем протяжении данного общества и имеющее в то же время свое собственное существование, независимое  от его индивидуальных проявлений. В этой связи Э. Дюркгейм подчеркивает, что первое и основное правило  состоит в том, что социальные факты нужно рассматривать как  вещи. Он критикует метод познания, когда наука движется от идей к  вещам, а не от вещей к идеям. По его мнению, факты в этом случае являются чем-то второстепенными, ибо  они служат тогда примерами или  подтверждающими доказательствами, а не предметом науки. Такой метод, считает Э. Дюркгейм, не может дать объективных результатов.