Общество как предмет философского исследования

Что бы мы в жизни ни делали, какие бы поступки ни совершали, мы действуем не совсем так, как нам  этого хочется. Часто мы поступаем, "как надо". Это не значит, что  мы действуем только согласно строгим  правилам и послушно выполняем их под страхом наказания. Происходящее, скорее, можно представить по аналогии с тем, как люди пользуются языком. Мы выражаем свои мысли на языке, но не мы сами этот язык придумали. Еще  один пример: мы идем по своим делам, но идем по улице, направление которой  не сами определили. Цели и результаты деятельности никогда не совпадают. На то, что человек делает, как  бы накладываются формы. Слово форма  мы употребляем во множественном  числе. Есть социальные формы, которые  характерны для жизни всех людей, где бы и когда бы они ни жили. Есть формы, которые обнаруживаются в одних обществах и не существуют в других.

Социальные формы создают  сами люди (чаще всего не специально). Это - продукт совместной человеческой деятельности. В то же время они  существуют независимо от деятельности людей. Человек как бы опутан сетями общественных связей и отношений. Иногда сети мягки, и человеку кажется, что  их нет. Иногда они ощущаются как  жесткие, и тогда общество кажется  тюрьмой. Именно поэтому индивида и  общество легко противопоставить как  две сущности, чуждые друг другу.

"Сети" могут ощущаться  как отдельные от человека  и внешние ему. Мы полагаем  норму объективной реальностью,  которой следует только подчиняться  (или нарушать ее). Мы не задумываемся  о том, что нормы создают  люди. Но бывает и так: реальное  социальное бытие и жизнь человеческую  считают "неправильной" только  потому, что она не соответствует  представлению об идеальном обществе.

Существуют два подхода  к проблеме "человек и общество". Первый основан на представлениях о  человеке как ансамбле социальных отношений: общество производит тех людей, которые  ему нужны. Такой подход имеет  под собой практические основания, тем более, что большинство людей  зависимостью от общества не тяготятся  и не слишком страдают от власти общества. Люди желают именно того, чего ждет от них общество. Они охотно подчиняются социальным правилам, воспринимая  социальный мир как легитимный (узаконенный). Данный подход отличается детерминизмом. Действительно, тогда трудно ответить на вопрос: как общества меняются, как  возникают социальные новации? Ведь если общество только воспроизводит  заложенную в нем программу, то оно  не может изменяться.

Второй подход базируется на понимании человека как автономного  индивида-субъекта, обладающего сознанием  и волей, способного к осмысленным  поступкам и сознательному выбору. Тогда общество - сумма индивидов-атомов, продукт их сознания и воли. Каждому, однако, известно из собственной практики, что результаты деятельности не совпадают  с нашими желаниями. Несовпадение целей  и результатов связано с тем, что общество несводимо к людям (даже группам людей), его составляющим.

К каким бы человеческим проявлениям мы бы ни обратились, на всем стоит печать сделано обществом, т.е. людьми, действующими в истории  вместе. Не важно, о чем идет речь - о вещи или обычае, о языке  или государственном учреждении.

Тело, казалось бы, дано человеку природой. Однако, если к человеческим телам приглядеться, можно увидеть, что они не просто несут на себе следы общественной истории рода человеческого. Биологическое неотделимо от социально-исторического.

Тело - посредник между  биологическим и социальным, индивидуальным и социальным. Недаром наблюдателя  социальной жизни поражает одновременно индивидуальность лиц и тел и их подчиненность некоторой модели. Каковы формы этой подчиненности?

Тело может быть представлено как текст, как книга, которую  мы можем читать. Мы можем видеть различия в проявлениях характера  у людей той или иной эпохи. Не только наружность и характеры, но и формы сексуальности, способы  жестикуляции, преобладающие позы, то, как человек смотрит и что  видит, сформированы соответствующими стилями жизни, а потому неподражаемы и невоспроизводимы.

Не существует "чистого  природного тела", тела вне истории  общества. С начала жизни культура начинает формировать, переструктурировать  и регулировать тело в его биологических  потребностях и функциях. Человеческое тело - результат взаимного органического  и социально-исторического, культурного  развития.

Движения, которые кажутся  инстинктивными, сформированы культурой: гигиена, сами способы удовлетворения естественных потребностей, питание. И  традиционная, от века заданная еда, и  та, которую мы выбираем в супермаркете, не только питает тело, но и формирует  его. Создается форма тела, которая  действует, подобно личному удостоверению.

Европеец, принимая пищу, сидит  на стуле за столом. Принадлежащий  к мусульманской культуре предпочтет есть, сидя на ковре. То же относится  к системам мимики и жестов. Например, покачивание головой из стороны  в сторону, которое в болгарской и др. культурах означает "да", а в русской "нет". Можно говорить о социально-исторических формах эмоциональных  проявлений (сдержанность - разнузданность).

Одна из самых известных  форм подчинения "социальному правилу" - манера одеваться. Одежда, в которую  человек окутывает свое тело, является продолжением тела, "протезом". Она  может быть рассмотрена в качестве социального инструмента, посредством  которого тела подчиняются правилу. В традиционных доиндустриальных обществах  за каждым социальным слоем был жестко закреплен тип одежды. В современных  обществах по одежде уже не так  просто определить принадлежность человека к группе, однако это возможно.

Автомобиль можно уподобить  корсету, так как он тоже формирует  тело и заставляет соответствовать "правильной позе". Стаканы, сигареты и обувь - все это по-своему придает  форму физическому "портрету". Хорошо известен знаковый характер того или иного типа бороды, усов, прически. К данному природой телу постоянно  что-то прибавляют (удлиняют ресницы, отращивают бороду, раскрашивают лицо и тело) или  убавляют (удаляют волосы, бреют  бороду, обнажают то ноги, то грудь), подчиняясь социальным обычаям и установлениям.

Любой общественный закон  вписан в тело и властвует над  ним. Сама идея, что формой уголовного наказания может быть изоляция индивида от других людей, связана с необходимостью иметь тело, отмеченное наказанием. Можно перечислить многообразные  формы и способы такого маркирования (обозначения) - от клеймения преступника  до изоляции его от общества. Есть законы об ограничении передвижения, распространяемые на индивида или группу (подписка о  невыезде, запрет на жительство в столицах и др.).

Все типы инициации (ритуалы, обозначающие, что индивид становится полноценным членом общества) подразумевают  работу с телом. Это касается и  первобытного ритуала, в котором  на тело человека наносятся раны, и  современной школы, где в ученике  воспитывают способность "правильно" вести себя на уроке (не шуметь, не двигаться  произвольно). Даже мистика имеет  свои телесные практики.

От рождения до похорон  закон "владеет телами". Социальный закон превращает человеческие тела в таблицы закона, в живые таблицы  правил и обычаев, а самих людей - в актеров драмы, организованной социальным порядком. Для Канта и  Гегеля даже не существует закона, пока не возникает смертная казнь, т.е. разрушение тела, которая свидетельствует об абсолютной власти буквы и нормы. Законы составляют юридический корпус (т.е. тело-книгу: лат. corpus означает не только тело, но также свод законов, совокупность людей, стройное целое и др.). Социальная группа тоже есть корпус.

Неощутимое занесение  в тело структур социального порядка  может осуществляться с помощью  перемещения и движения тела. Социальные отношения представлены в пространственных структурах, которые организуют и  определяют взаимодействия людей как  подъем и упадок, вход (включение) или  выход (исключение), приближение или  удаление по отношению к центральному и ценимому месту.

Человек обозначает социальные цели пространственно, как пункт  назначения. Мы говорим о реализация цели, достижении будущего состояния  как о движении вперед. Неудача, срыв плана ощущаются как движение назад. Социальные успехи человека представляются в виде подъема по лестнице. Человек  карабкается по ступенькам социальной иерархии, и этот подъем оставляет  на его теле следы восхождения. То же самое происходит, если человек  скатывается по социальной лестнице вниз.

Различие занимаемого  места - социальное различие. Социальная дифференциация (социальное различие) обозначена в физическом пространстве. Можно обсуждать социальные функции  структур жилища, учебного заведения, храма, города и пр. Положение человека в пространстве может диктовать  проявление почтительности. Мы относимся  к человеку почтительно, если он сидит  на почетном месте. Кабинет директора - пространственное обозначение положения  человека. Из повседневной жизни каждому  знакомы общие практические иерархии областей социального пространства: верхняя/нижняя часть; господский этаж/ полуподвал для слуг и кухни, благородное/постыдное; авансцена/кулисы; фасад/задворки; правое/левое. Социально организовано пространство учебных заведений: место преподавателя в центре, студенты вокруг. Мы знаем, что районы городов бывают "хорошими" и "плохими".

Выше говорилось лишь о  теле человека. Если же обратиться к  языку и к другим символическим  системам, их социальный характер еще  более очевиден. Открыв рот, чтобы  вступить в коммуникацию, мы говорим  не своими словами, даже если говорим  что-либо бесспорно новое и даже придумываем отдельные новые  слова и понятия.

Сказанное позволяет прочувствовать всю сложность того противоречия, которое решает социальная философия. С одной стороны, человек предопределен. Социальная необходимость обретает плоть в телах, вещах и языке. Можно обозначить разные социальные детерминанты:

1) капитал (отнюдь не  только денежный, но также социальный  и культурный);

2) позиция в отношениях  производства (например, определенная  через профессию, род занятий  со всеми сопутствующими детерминациями);

3) тип социальной связи, которая объединяет людей;

4) история группы, к которой принадлежит индивид;

5) индивидуальная история.

Эти факторы определяют и  манеру держаться, и манеру мыслить  и говорить, манеру жить. Социальные качества становятся природой человека, живут в его теле, языке, способах практической деятельности. Наше тело и язык наполнены онемевшими верованиями, унаследованными жестами. Их воздействие  многократно усиливается деятельностью  средств информации и системы  образования.

Важно отметить, что отношение  к социальному миру не является однозначно предопределенным. Ситуация человека в социальном мире выступает как  продукт двойного социального структурирования. С "объективной" стороны она  определена социально, поскольку институты  и установления общества, в котором  человек живет, предстают восприятию как данные объективно. С "субъективной" стороны сами схемы восприятия и  оценивания не только приспосабливаются  к рассматриваемому моменту, но являются продуктом предшествующей истории.

Мы говорим о "человеке на своем месте", об ощущении человеком  собственной позиции в системе  общественных связей и отношений. Человек  чувствует, что можно, а чего нельзя "себе позволить". Одни принимают  свое положение, испытывая чувство  границы ("это не для нас"), другие заставляют себя уважать посредством  установления дистанции. Одни делают то, что "должны делать", с радостью и покоряются происходящему, обозначая случившееся словом судьба. Тем самым они признают, что созданы для того, что они делают, и "иного не дано". Другие недовольны своим положением, желают изменить его и меняют. В любом случает человек отнюдь не только покоряется. Большей частью он воспринимает свое действие, свой выбор с собственными желаниями.

Как описать и объяснить  тот факт, что деятельность человека одновременно и предопределена, и  свободна? Это можно сделать, если представить социальное поведение  человека как игру. При таком подходе  можно объяснить возможность  изменения человека и мира, в котором  он живет. Понятие игры позволяет  показать, что действия человека, с  одной стороны, социально детерминированы (игра осуществляется по правилам, игра - место закономерностей). С другой стороны, игра подразумевает возможность  великого множества ходов в рамках заданных правил.

Использование игровых моделей  в объяснении человеческого поведения  не позволяет рассматривать человека, живущего и действующего в обществе вместе с другими людьми как производное  социальной структуры, как игрушку  слепых внеисторических сил. Социальный мир невозможно представить как  пространство, внешнее по отношению  к человеку. В то же время можно  обнаружить и ощутить давление условий  и социальной обусловленности в  самом сердце человека как социального  агента.

Становится возможным  объяснить, каким образом в процессе совместной жизни людей постоянно  возникает то, что можно назвать  непреднамеренными социальными  изобретениями. Эти изобретения  не просто возникают в группах  людей. Они способствуют возникновению  групп, продолжению их жизни. Возникая в одной группе, они могут распространяться на все общество, меняя его.

Социальные изменения  большей частью происходят эволюционно, нежели революционно. Принципы классификации  социального мира, способы восприятия людей из других социальных групп, картины  социального мира, стили жизни, возникая в жизни одной группы людей, постепенно становятся приемлемыми "для всех" (обретают универсальный характер). То, что родилось в повседневной жизни в "узком кругу", во процессе взаимодействия от лица к лицу, может  овеществляться, принимать форму  анонимных абстракций. Последние  постепенно утрачивают следы своего происхождения и воспринимаются людьми как "чуждые" или "данные Богом". Человеческое воспринимается в нечеловеческих или надчеловеческих  формах. Таким образом социальный порядок объективируется. Тогда  мы говорим об истории в объективированном  состоянии. Человек создает реальность, которая может и отрицать его  самого. Так меняются общества. Изменившееся общество, в свою очередь, начинает производить людей "под себя", т.е. тех, кто способны это общество воспроизводить.