Научные революции

Второй уровень культурных образований – программы, которые обеспечивают воспроизводство форм и видов деятельности, жизненно важных для данного типа общества и определяющих его специфику. Наконец, можно выделить еще один (третий) уровень культурных феноменов, в котором вырабатываются программы будущих форм и видов поведения и деятельности, соответствующих будущим ступеням социального развития. Генерируемые в науке теоретические знания, вызывающие перевороты в технике и технологии последующих эпох, идеалы будущего социального устройства, нравственные принципы, разрабатываемые в сфере философско-этических учений и часто опережающие свой век, – все это образцы программ будущей деятельности, приводящие к изменению существующих форм социальной жизни.

Такие программы появляются в результате поиска путей разрешения социальных противоречий. Их становление закладывает  контуры новых типов и способов деятельности, а их генерация выступает  как результат и выражение  творческой активности личности.

В сложном калейдоскопе культурных феноменов каждой исторической эпохи  можно выявить их основания, своего рода глубинные программы социальной жизнедеятельности, которые пронизывают  все другие феномены и элементы культуры и организуют их в целостную систему. Реализуясь в деятельности, они обеспечивают воспроизводство сложного сцепления  и взаимодействия различных ее форм и видов. Основания культуры определяют тип общества на каждой конкретной стадии его исторического развития, они составляют мировоззрение соответствующей  исторической эпохи.

Анализ оснований культуры и  их исторической динамики вплотную подводит к проблеме функций философии  в жизни общества. В нашей литературе уже высказывалась точка зрения (М.К.Мамардашвили), что философия представляет собой рефлексию над основаниями культуры. Правда, здесь требуется уточнение, что представляют собой основания культуры.

Предшествующие рассуждения позволяют  сделать в этом направлении важные шаги. Если основания культуры выступают  как предельно обобщенная система  мировоззренческих представлений  и установок, которые формируют  целостный образ человеческого  мира, то возникает вопрос о структуре  этих представлений, способах их бытия, формах, в которых они реализуются.

Такими формами  являются категории культуры – мировоззренческие универсалии, систематизирующие и аккумулирующие накапливаемый человеческий опыт. Именно в их системе складываются характерный для исторически определенного типа культуры образ человека и представление о его месте в мире, представления о социальных отношениях и духовной жизни, об окружающей нас природе и строении ее объектов и т.д. Мировоззренческие универсалии определяют способ осмысления, понимания и переживания человеком мира.

Социализация индивида, формирование личности предполагают их усвоение, а  значит и усвоение того целостного образа человеческого мира, который  формирует своеобразную матрицу  для развертывания разнообразных  конкретных образцов деятельности, знаний, предписаний, норм, идеалов, регулирующих социальную жизнь в рамках данного  типа культуры. В этом отношении  система универсалий культуры предстанет в качестве своеобразного генома социальной жизни.

В системе мировоззренческих универсалий  можно выделить два основных блока. Первый из них образуют категории, в которых фиксируются наиболее общие характеристики объектов, преобразуемых в деятельности: "пространство", "время", "движение", "вещь", "свойство", "отношение", "количество", "качество", "причинность", "случайность", "необходимость" и т.д. Предметами, преобразуемыми в деятельности, могут быть не только объекты природы, но и социальные объекты, сам человек и состояния его сознания. Поэтому перечисленные "предметные категории" имеют универсальную применимость.

Второй блок универсалий культуры составляют категории, характеризующие человека как субъекта деятельности, структуры его общения, его отношений к другим людям и обществу в целом, к целям и ценностям социальной жизни. К ним относятся категории: "человек", "общество", "я", "другие", "труд", "сознание", "добро", "красота", "вера", "надежда", "долг", "совесть", "справедливость", "свобода" и т.д.

Эти категории относятся только к сфере социальных отношений. Но в жизнедеятельности человека они  играют не меньшую роль, чем "объектные  категории". Они фиксируют в  наиболее общей форме исторически накапливаемый опыт включения индивида в систему социальных отношений и коммуникаций, его определенности как субъекта деятельности.

Развитие человеческой деятельности, появление ее новых форм и видов  выступают основанием для развития обоих типов категорий. В их составе  могут возникать новые категории, а уже сложившиеся обогащаться  новым содержанием. В этом развитии категориальные структуры, которые  фиксируют наиболее общие признаки субъекта деятельности, оказываются  взаимозависимыми с категориальными  структурами, фиксирующими атрибуты предметного  мира (мира объектов, на которые направлена деятельность).

В различных типах культур, которые  характерны для различных исторически  сменяющих друг друга типов и  видов общества, можно обнаружить как общие, инвариантные, так и  особенные, специфические черты  содержания категорий. В сознании человека каждой эпохи все эти черты сплавлены в единое целое, поскольку сознание в реальном его бытии – это не абстрактное сознание вообще, а развивающееся общественное и индивидуальное сознание, имеющее в каждую эпоху свое конкретно-историческое содержание.

С этих позиций целесообразно говорить о наличии в каждом типе культур  специфического для них категориального  строя сознания, который соединяет  в своем содержании моменты абсолютного, непреходящего (выражающего глубинные  инварианты человеческого бытия, его  атрибуты) и моменты относительного, исторически изменчивого (выражающего  особенности культуры исторически  определенного типа общества, присущие ему формы и способы общения  и деятельности людей, хранения и  передачи социального опыта, принятую в нем шкалу ценностей).

Так, категории бытия и небытия  выступают как фундаментальные  характеристики мира в самых различных  культурах. Но если сравнить, например, понимание этих категорий в античной культуре и культуре Древнего Китая, то можно обнаружить ряд существенных различий. Если мышление античного  мира трактовало небытие как отсутствие бытия, то в древнекитайской культурной традиции доминирует иное понимание  – небытие есть источник и полнота  бытия.

В этой системе мышления мир предстает  как постоянный круговорот превращения  бытия в небытие, причем ситуации видимого, реального, вещного, движущегося  бытия как бы выплывают из невидимого, покоящегося небытия и, исчерпав себя, опять погружаются в него. Небытие выступает как отсутствие вещей и форм, но в нем как  бы скрыто все возможное богатство  мира, все нерожденное, неставшее и неоформленное.

Все эти особенности категориального  членения мира в мышлении человека древневосточных обществ неразрывно связаны со специфическим для  культуры этих обществ пониманием места  человека в мире. Укоренившееся в  европейском мышлении и заложенное в основных чертах еще античной культурой  понимание человека как активного  деятельностного начала, противоположного пассивности вещи и проявляющего себя в своих действиях, весьма сильно отличается от понимания человека в культурах Древнего Востока. Здесь идеалом человеческого бытия выступает не столько реализация себя в предметной деятельности, в изменении человеком внешних обстоятельств, сколько нацеленность человеческой активности на свой собственный внутренний мир.

Идеал углубления в себя путем отказа от активной предметной деятельности воспринимается как возможность  достижения полной гармонии с миром, как выход из сферы предметного  бытия, вызывающего страдания, в  сферу, где обретается покой и отсутствуют страдания. Но покой, отсутствие реальных предметов и отсутствие страданий выступают как фундаментальные признаки небытия; погружение в него понимается как необходимое условие воспитания невозмутимости духа в ситуациях сложных житейских коллизий, как способ обрести истину. Тем самым "небытие" предстает не как нейтральная характеристика мира самого по себе, а как ценностно окрашенная категория. Ее особый статус в культуре Древнего Китая получает объяснение в реальных особенностях образа жизни, характерного для древнекитайской цивилизации, где достаточно жесткая система социального контроля оставляет за личностью право на свободу только в самопознании и самоотречении. Подавление личного "я" предстает здесь как условие проявления творческих потенций личности (творчество допустимо только в жестко регламентированных рамках традиции).

Гармония человека и Космоса  в этих культурах всегда понималась так, что созвучие человеческих поступков  космическому порядку должно быть связано  с минимальным проявлением человеческой активности (человек найдет путь истины, если он будет придерживаться середины, умеренности, следовать опыту старших  и т.д.). Гармония достигается путем  растворения личности в космическом  целом. Ее поступки должны быть выражением космического целого, а не самовыражением.

Показательно, что античная культура также развивает в эту эпоху  тему гармонии человека и мира, и  категория гармонии, соразмерности  частей в рамках целого является фундаментальной  для культуры древнегреческого полиса. Но смысловая ткань этой категории  культуры уже иная. Гармония Космоса  соразмерна гармонии самого человека, но человек понимается здесь не как  растворяющийся в таинственном и  непостижимом Космосе, а как особая выделенная его часть, выступающая  мерой всех вещей. За этим принципиально  иным пониманием гармонии человека и  мира стоит принципиально иной, чем  в восточных цивилизациях, образ  жизни греческого полиса, античной демократии, в которой индивидуальная активность, стремление личности к  самовыражению выступают условием воспроизводства всей системы его  социальных связей.

Для человека, сформированного соответствующей  культурой, смыслы ее мировоззренческих  универсалий чаще всего выступают  как нечто само собой разумеющееся, как презумпции, в соответствии с  которыми он строит свою деятельность и которые он обычно не осознает в качестве глубинных оснований  своего миропонимания и мироощущения. Типы миропонимания и мироощущения, свойственные разным типам общества, определены различным содержанием  категорий, лежащих в основании  культуры.

Важно подчеркнуть, что категории  культуры реализуются и развертываются не только в формах понятийно-мыслительного  постижения объектов, но и в других формах духовного и практического  освоения человеком мира. Именно последнее  позволяет характеризовать категории  как квинтэссенцию накопленного опыта человечества, включая все  формы этого опыта, а не только сферу его теоретической реализации. Поэтому категориальные структуры  обнаруживают себя во всех проявлениях  духовной и материальной культуры общества того или иного исторического  типа (в обыденном языке, феноменах  нравственного сознания, художественном освоении мира, функционировании техники  и т.п.).

Универсалии не локализованы в какой-то одной области культуры, а пронизывают  все ее сферы. Поэтому преобразование категориальных смыслов, начавшееся под  влиянием новых социальных потребностей в одной или нескольких областях культурного творчества, рано или  поздно с неизбежностью отрезонирует в других.

Таким образом универсалии культуры одновременно выполняют, по меньшей мере, три взаимосвязанные функции.

Во-первых, они обеспечивают своеобразное структурирование и сортировку многообразного, исторически изменчивого социального опыта. Этот опыт рубрифицируется соответственно смыслам универсалий культуры и стягивается в своеобразные кластеры. Благодаря такой «категориальной упаковке» он включается в процесс трансляции и передается от человека к человеку, от одного поколения к другому.

Во-вторых, универсалии культуры выступают базисной структурой человеческого сознания, их смыслы определяют категориальный строй сознания в каждую конкретную историческую эпоху.

В-третьих, взаимосвязь универсалий образует обобщенную картину человеческого мира, то, что принято называть мировоззрением эпохи. Эта картина, выражая общие представления о человеке и мире, вводит определенную шкалу ценностей, принятую в данном типе культуры, и поэтому определяет не только осмысление, но эмоциональное переживание мира человеком.

Во всех этих функциях смыслы универсалий  культуры должны быть усвоены индивидом, стать внутренней канвой его индивидуального  понимания мира, его поступков  и действий. А это, в свою очередь, означает, что в иерархии смыслов, характеризующих категориальные структуры человеческого сознания, наряду с уровнем всеобщего, который включает определения бытия, инвариантные по отношению к различным конкретным историческим эпохам, а также наряду с уровнем особенного, представленного смыслами универсалий культуры каждой эпохи, существует еще и уровень единичного, который соответствует специфике группового и индивидуального сознания. На этом уровне смыслы универсалий культуры конкретизируются с учетом групповых и индивидуальных ценностей. Причем в устойчивых состояниях социальной жизни универсалии культуры могут допускать очень широкий спектр конкретизации, дополняться ценностями противоположных по интересам социальных групп и не утрачивать при том своих основных смыслов.

Например, доминирующее в средневековой  культуре представление о страдании  как неизменном атрибуте человеческого  бытия по-разному воспринималось господствующими классами и простолюдинами. Если первые усматривали в категории  «страдание» преимущественно официальную  церковно-религиозную доктрину наказания  рода человеческого за первородное  грехопадение, то вторые часто вкладывали в нее еще и определенный еретический  смысл, полагая необходимость божьего наказания своих угнетателей уже в земной жизни, за грехи и отсутствие сострадания к униженным и оскорбленным.