Либерализм

 

Антилиберальная политика - это политика "проедания" капитала. Она рекомендует изобилие в настоящем  обеспечить за счет будущего. Это в  точности тот же случай, что и  с нашим пациентом. В обоих  примерах относительно тяжелые невзгоды в будущем являются неизбежной платой за относительно полное моментное наслаждение. Говорить в данном случае, что это  вопрос жестокосердия или филантропии, просто нечестно и неверно. И не только обычные действия политиков и  прессы антилиберальных партий заслуживают  такого упрека. Почти все авторы школы Sozialpolitik [социальной политики] извлекли пользу из этого закулисного метода ведения борьбы. То, что в мире существуют бедность и нищета, не является, как склонен верить по своей бестолковости  средний читатель газет, аргументом против либерализма. Как раз бедность и нищету либерализм и стремится  уничтожить, считая предлагаемые им для  этого меры единственно подходящими. Пусть тот, кто знает лучшие или  просто иные средства для достижения этой цели, приведет этому доказательство. Утверждение, что либералы не борются  за благо для всех членов общества, а лишь для особых групп, никоим образом  не заменяет такого доказательства. Тот  факт, что существуют бедность и  нищета, не стал бы аргументом против либерализма, даже если бы мир сегодня следовал либеральной политике. Всегда оставался  бы открытым вопрос, не было бы еще большей  бедности и нищеты, если бы доминирующей была другая политика. Наблюдая все  те способы, которыми сегодня в каждой части света с помощью антилиберальной  политики создаются ограничения  и препятствия институту частной  собственности, очевидно, совершенно абсурдно пытаться делать какие-либо выводы относительно неправильности либеральных принципов  лишь на том основании, что экономические  условия в настоящем не совсем такие, как хотелось бы. Для того чтобы оценить, чего достигли либерализм и капитализм, следует сравнить условия, какие мы имеем сейчас, с теми, какие были в средние века и  в первые столетия современной эры. То, чего могли бы достичь либерализм и капитализм, если бы их не ограничивали, можно вывести только из теоретических рассуждений.

 

5. Либерализм и капитализм

 

Общество, в котором осуществляются либеральные принципы, обычно называется капиталистическим, а состояние  такого общества - капитализмом. Поскольку  экономическая политика либерализма  осуществлялась на практике лишь весьма приближенно, то существующие сегодня  в мире условия почти не дают нам  представления о смысле и достижениях  собственно капитализма в настоящем  его значении. Тем не менее в  целом нашу эпоху можно называть эпохой капитализма, потому что все, чем создано богатство нашего времени, восходит к капиталистическим  институтам. Благодаря тем либеральным  идеям, которые все еще живы в  нашем обществе, - тому, что еще  существует в нем от капиталистической  системы, - огромные массы наших современников  могут наслаждаться уровнем жизни, гораздо более высоким, чем тот, который всего лишь несколько  поколений назад был возможен только для богатых и особо  привилегированных.

 

Конечно, в привычной риторике демагогов эти факты представляются совершенно иначе. Послушать их, так  можно подумать, что весь прогресс в технологии производства способствует выгоде исключительно нескольких избранных, тогда как массы все глубже погружаются в нищету. Однако после  недолгого размышления легко  понять, что технический прогресс и промышленные новшества создают  условия удовлетворения нужд огромных масс. Все крупные отрасли промышленности, производящие потребительские товары, работают непосредственно для них; все отрасли, производящие машины и  полуфабрикаты, работают на них косвенно. Великие промышленные достижения последних  десятилетий, как и те, которые  произошли в XVIII веке, обозначаемые не совсем удачным выражением "промышленная революция", помимо всего прочего, позволили полнее удовлетворить  потребности широких масс. Развитие текстильной промышленности, механизация  производства обуви и прогресс в  обработке и распределении продовольствия по самой своей сути принесли пользу широчайшей публике. Благодаря этим отраслям хозяйства массы людей  сегодня одеваются и питаются значительно лучше, чем когда-либо раньше.

 

Однако массовое производство дает не только пищу, жилье и одежду, но и другую, необходимую для большинства, продукцию. Людям служат пресса и  киноиндустрия, и даже театр и  подобные "крепости искусства" с  каждым днем все более и более  становятся местами массового развлечения. Тем не менее в результате усердной пропаганды антилиберальных партий, которая выворачивает факты наизнанку, люди сегодня стали связывать  идеи либерализма и капитализма  с образом мира, ввергнутого в  возрастающую бедность и нищету. Конечно, никакой пропаганде никогда не удастся, как надеялись демагоги, придать  словам "либерал" и "либерализм" совершенно уничижительное значение. Однако невозможно отбросить тот  факт, что, несмотря на все усилия антилиберальной  пропаганды, в этих словах все же еще осталось что-то, что чувствует  каждый нормальный человек, когда слышит слово "свобода".

 

Антилиберальная пропаганда поэтому избегает слишком часто  упоминать слово "либерализм" и предпочитает, чтобы те низости, которые она приписывает либеральной  системе, связывались с термином "капитализм". Это слово вызывает ассоциацию с бессердечным капиталистом, который не думает ни о чем, кроме  собственного обогащения, не брезгуя  при этом эксплуатацией своих  сограждан. Едва ли кто-нибудь подумает, формируя представление о капиталисте, что общественный строй, организованный на подлинно либеральных принципах, построен так, чтобы у предпринимателей и капиталистов был только один путь к богатству, а именно: лучше обеспечивать соотечественников тем, что они  сами считают необходимым.

 

Вместо того чтобы говорить о капитализме в связи с  невероятным ростом уровня жизни  масс, антилиберальная пропаганда упоминает  капитализм только по поводу тех явлений, которые сделались возможными единственно  из-за ограничений, наложенных на либерализм. Никак не упоминается тот факт, что капитализм предоставил некогда  редкие предметы роскоши, а также  пищу - в том числе и некогда  считавшийся роскошью сахар - в распоряжение огромных масс. Капитализм упоминается  в связи с сахаром, только когда  картель повышает цену выше мировой  рыночной цены. Как будто такое  явление можно было бы представить  себе при социальном строе, где действуют  либеральные принципы! В стране с  либеральным режимом, где нет  тарифов, картели, повышающие цену товара выше мировой рыночной цены, были бы совершенно немыслимы.

 

Связующие звенья в цепи построений, благодаря которым антилиберальной  демагогии удается обвинить либерализм во всех эксцессах и дурных последствиях антилиберальной политики, следующие. Начинают с допущения, что либеральные  принципы нацелены на содействие интересам  капиталистов и предпринимателей в  ущерб интересам остального населения  и что либерализм - это политика, которая благоприятствует богатым  за счет бедных. Затем замечают, что  многие предприниматели и капиталисты  при определенных условиях защищают покровительственные тарифы, в то время как другие - производители  оружия - поддерживают политику "национальной готовности" и немедленно переходят  к заключению, что это, должно быть, и есть "капиталистическая" политика.

 

В действительности, однако, дело обстоит совершенно иначе. Либерализм является не политикой в интересах  какой-либо особой группы, а политикой  в интересах всего человечества. Следовательно, неправильно утверждать, что предприниматели и капиталисты  имеют какой-то особый интерес поддерживать либерализм. Их интересы в борьбе за либеральную программу в точности те же самые, что и у всех остальных. Могут быть отдельные случаи, когда  некоторые предприниматели или  капиталисты прячут свои "особые" интересы в программу либерализма, но этим интересам всегда противостоят особые интересы других предпринимателей или капиталистов.

 

Дело это не такое простое, как представляют его те, кто везде  чует "интересы" и "заинтересованные партии". Например, когда страна вводит тариф на чугун, нельзя объяснить "просто" тем, что это приносит выгоду чугунным магнатам. В стране обычно есть люди с противоположными интересами, даже среди предпринимателей: в любом  случае, те, кто получат выгоду от тарифа на чугун - постоянно сокращающееся  меньшинство. Не может служить объяснением  и взяточничество, так как люди, получившие взятки, могут также составлять меньшинство; и, кроме того, почему взятки дает только одна группа - протекционисты, а не их оппоненты - фритредеры?

 

В действительности идеология, которая делает возможным протекционистский  тариф, не создается ни "заинтересованными  партиями", ни теми, кого они подкупили, а идеологами, которые дают миру идеи, направляющие все человеческие дела. В нашу эпоху, когда преобладают  антилиберальные идеи, фактически все  думают соответствующим образом, так  же, как сто лет назад большинство  людей думало на языке преобладавшей  тогда либеральной идеологии. Если многие предприниматели сегодня  защищают протекционистские тарифы, то это не более чем форма, которую  принимает антилиберализм в конкретном случае. Это не имеет ничего общего с либерализмом.

 

6. Психологические корни  антилиберализма

 

Задача этой книги - обсуждение проблемы социальной кооперации с помощью  разумных доводов. Но корень оппозиции  либерализму не может быть найден исходя из здравого смысла. Эта оппозиция  берет начало не от разума, а от патологического  умственного склада - от негодования  и от невротического состояния, которое  может быть названо комплексом Фурье - по имени французского социалиста.

 

По поводу негодования  и завистливого недоброжелательства  много говорить не стоит. Негодование  действует тогда, когда человек  так ненавидит кого-либо за его  более благоприятные обстоятельства, что готов нести тяжелые потери, лишь бы тот, кого он ненавидит, тоже потерпел ущерб. Многие из тех, кто нападает на капитализм, прекрасно знают, что  их положение при любой другой экономической системе будет  менее благоприятным. Отдавая себе в этом отчет, они выступают за реформу, т.е. за социализм, так как  надеются, что богатые, которым они  завидуют, тоже будут страдать при  социализме. Снова и снова можно  услышать, как социалисты утверждают, будто даже материальную нужду переносить в социалистическом обществе будет  легче потому, что люди будут понимать, что ни один не живет лучше соседа.

 

Во всяком случае, негодование  все же можно преодолеть с помощью  разумных доводов. В конечном итоге  человеку, исполненному негодования, все-таки не так трудно объяснить, что ему  важнее не ухудшить положение более  удачливого собрата, а улучшить свое собственное.

 

С комплексом Фурье бороться гораздо труднее. В этом случае мы имеем дело с серьезным заболеванием нервной системы - неврозом, предметом  изучения психолога, а не законодателя. И все же его нельзя игнорировать при исследовании проблем современного общества. К сожалению, до сих пор  медики редко задавались вопросом: что представляет собой комплекс Фурье? Его не задал себе даже Фрейд, великий мастер психологии, как и  не задали последователи его теории невроза, хотя именно психоанализу мы обязаны открытием того единственного  пути, который ведет к последовательному  и систематическому пониманию умственных расстройств такого типа.

 

Едва ли хоть одному человеку из миллиона удается осуществить  цель своей жизни. Результат трудов человека, даже того, к кому судьба благосклонна, остается далек от того, на что позволяли  надеяться романтичные мечтания юности. Планы и желания разбиваются  о тысячу препятствий, и сил человеческих оказывается недостаточно для достижения целей, на которые он настроился. Крушение надежд, расстройство планов, собственная  несостоятельность перед лицом  задач, которые он себе поставил, - все  это составляет наиболее глубокую болезненную  основу жизненного опыта каждого  человека. А это - обычная человеческая судьба. Существуют два вида реакции  на такой опыт. Один из них выражен  в практической мудрости Гете:

 

Не воображаешь ли ты, что  я должен ненавидеть жизнь, Должен бежать в пустыню, Потому что не все ростки моих мечтаний расцвели? - восклицает Прометей. И Фауст понимает в "высший момент": "последнее слово мудрости" состоит в том, что

 

Лишь тот достоин жизни  и свободы,

 

Кто каждый день идет за них  на бой.

 

(Лишь тот, кем бой  за жизнь изведан,

 

Жизнь и свободу заслужил). (*)

 

 

 

                   Пер. В.Пастернака. - Прим. пер.

 

 

 

Такую волю и такой дух  не могут победить никакие земные невзгоды. Тому, кто принимает жизнь  такой, как она есть, не приходится искать убежища своему разрушенному сознанию, утешая себя "спасительной ложью". Если не приходит долгожданный успех, если превратности судьбы в мгновение  ока разрушили то, что кропотливо строилось годами тяжелого труда, тогда  он просто умножает свои усилия. Он может  смотреть беде в глаза без отчаяния.

 

Невротик не может выносить жизнь в реальных формах. Для него она слишком сырая, слишком грубая, слишком обычная. Он не имеет, как  здоровый человек, достаточно мужества "держаться, несмотря ни на что" и  стремится сделать жизнь терпимой. Это бы не соответствовало его  слабости. Вместо этого он находит  убежище в иллюзии. Иллюзия, по Фрейду, это "само по себе нечто желанное, вид утешения"; она характеризуется "сопротивлением натиску логики и реальности". Ни в коей мере недостаточно, следовательно, пытаться уговорить  пациента отказаться от его иллюзии, убедительно демонстрируя ее абсурдность.

 

Для того чтобы выздороветь, пациент сам должен побороть ее. Он должен научиться понимать, почему он не хочет смотреть правде в глаза  и ищет убежища в иллюзиях. Только теория невроза способна объяснить  успех, достигнутый фурьеризмом - этим сумасшедшим продуктом серьезно поврежденного рассудка.

 

Здесь не место приводить  доказательства психоза Фурье, цитируя  пассажи из его сочинений. Эти  описания представляют интерес только для психиатра, а также, возможно, для людей, которые получают определенное удовольствие от чтения непристойной литературы. Но дело в том, что марксизм, когда ему приходится оставить сферу  напыщенной диалектической риторики (или  осмеяния и оклеветания оппонентов) и сделать несколько скудных  ремарок по существу вопроса, никогда  не мог выдвинуть ничего другого, кроме того, что уже предложил "утопист" Фурье. Марксизм также  неспособен построить картину социалистического  общества, не делая тех двух допущений, которые делал Фурье и которые  противоречат всему опыту и здравому смыслу. С одной стороны, он предполагает, что "материальная основа" производства, которая уже "присутствует в природе  и не требует производительных усилий со стороны человека", имеется  в таком изобилии, что ее не нужно  экономизировать; отсюда и вера марксизма  в "практически неограниченный рост производства". С другой стороны, он предполагает, что в социалистическом обществе работа превратится "из бремени  в удовольствие" - т.е. она станет "первостепенной жизненной потребностью". Там, где изобилие всех товаров обеспечено и работа является удовольствием, несомненно, ничего не стоит создать сказочную  страну "с молочными реками и  кисельными берегами". Марксизм верит, что с высоты своего "научного социализма" он имеет право с  презрением взирать на романтизм  и романтиков. Но в действительности его собственные методы ничем  от их не отличаются. Вместо того чтобы  убрать преграды, стоящие на пути его  стремлений, марксизм также предпочитает, чтобы все препятствия просто исчезли в тумане фантазии.