Шпаргалка по "Профессиональная этика"

Экзистенция направлена на другое, а не на самое себя. И только в  моменты глубочайших потрясений, в условиях “пограничной ситуации” (перед лицом смерти) человек может  прозреть, постичь экзистенцию как  стержень своего существа.

Экзистенция конечна, т.е. она  сама есть временность, точкой отсчета  которой является смерть. Представление  о смерти как непереходимой границе  всяких человеческих начинаний занимает у экзистенциалистов почти такое  же место, как в религии (кстати говоря, различают экзистенциализм религиозный - Ясперс, Марсель, Бердяев, Шестов - и  атеистический - Сартр, Камю, Мерло-Понти). Человек не должен устраняться от сознания своей смертности, конечности, напротив, нужно высоко ценить все  то, что напоминает ему о суете  мирской.

23. Проблема соотношения  права и нравственности в философии  В. С. Соловьева.

  В своем философском учении о праве В. С. Соловьев (1853-1900) различает право положительное и право естественное. При этом естественное право трактуется им как общая идея права, его разумное начало . Соловьев замечает, что о естественном праве речь идет "каждый раз, когда вообще говорится о каких бы то ни было правовых отношениях. Нельзя судить или оценивать какой-нибудь факт из правовой области, какое-нибудь проявление права, если не иметь общей идеи права, или его нормы" [ Соловьев В. С . Оправдание добра. М., 1996. С. 325. ].

  Естественное право как нечто умозрительное - это, следовательно, не реально действующее право, наряду с положительным правом, а смысл всякого действующего права. "Таким образом, - писал Соловьев, - под естественным, или рациональным, правом мы понимаем только общий разум или смысл (рацио, логос) всякого права как такового. С этим понятием естественного права как только логического prius [Предшествующее, первичное ( лат .). ] права положительного, не имеет ничего общего существовавшая некогда в юридической науке теория естественного права, как чего-то исторически предшествовавшего праву положительному" [Соловьев В. С. Право и нравственность // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С. 98-99.].

  В основе права лежит "свобода как характеристический признак личности" [Там же. С. 97. ]. Но свобода лица, поясняет Соловьев, превращается в право только тогда, когда за всеми одинаково признается их свобода. "Таким образом, - писал он, - моя свобода как право, а не сила только, прямо зависит от признания равного права всех других. Отсюда мы получаем основное определение права: право есть свобода, обусловленная равенством. В этом основном определении права индивидуалистическое начало свободы неразрывно связано с общественным началом равенства, так что можно сказать, что право есть не что иное, как синтез свободы и равенства ". Этот синтез и есть, согласно Соловьеву, выражение смысла естественного права.

  Но равенство трактуется Соловьевым не в формально-юридическом, а в нравственно-содержательном смысле, а именно - в нравственно-справедливом значении. Имея в виду справедливое равенство, он подчеркивает: "Справедливость есть несомненно понятие нравственного порядка". С подобной этизацией справедливости связано и присущее позиции Соловьева смешение права и нравственности, понимание права как нравственного явления : " право (то, что требуется юридическим законом) есть низший предел, или некоторый минимум, нравственности, равно для всех обязательный". Такая характеристика содержится и в "Оправдании добра": " право есть низший предел или определенный минимум нравственности" С. 328. ].

  В целом определение права в его отношении к нравственности у Соловьева звучит так: "Право есть принудительное требование реализации определенного минимального добра, или порядка, не допускающего известных проявлений зла"

  Таким образом, право, согласно Соловьеву, - это выражение принудительной нравственной справедливости.

  Как "воплощенное право" и правовую организацию общественного целого, заключающую в себе полноту положительного права и единую верховную власть, трактует Соловьев государство. Речь у него идет о "правовом государстве" [ Соловьев В. С. Нравственность и право. С. 95.] с тремя различными властями - законодательной, исполнительной и судебной.

В контексте христианских идеалов нравственной солидарности человечества Соловьев подчеркивает "нравственную необходимость государства" и  определяет его "как собирательно-организованную жалость". Связь права с нравственностью, замечает Соловьев, дает возможность говорить и о " христианском государстве" и в этой связи также и о прогрессивной задаче государства, состоящей в том, чтобы государство "как можно вернее и шире обеспечивало внешние условия для достойного существования и совершенствования людей"

Таким образом, у Соловьева  речь по существу идет не только о правовом, но и о социальном государстве (в его христианско-нравственной трактовке).

24. Принцип «непротивления  злу силою» Л. Н. Толстого.

Свое кредо непротивления  злу силой Л. Н. Толстой изложил  в восьми пунктах своей статьи «Наше жизнепонимание». Они просты и говорят об основных сторонах жизнедеятельности  людей в свете философии ненасилия:

«1. Мы полагаем, что сущность нашей жизни не в нашем теле, подверженном страданиям и неизбежной и всегда близкой смерти, а в  том духовном начале, которое дало и дает жизнь человеку. И потому назначение и благо жизни нашей  мы видим только во все большем  и большем сознании и проявлении этого духовного начала.

2. А так как это духовное  начало в противность телесности, различной для всех людей, одно  и то же для всего живого, то и сознание этого начала  соединяет нас со всеми живущими  и в жизни нашей проявляется  любовью.

3. И потому любовь к  ближнему, как к самому себе, и  вытекающее из этого правило  - поступать с другими так, как  хочешь, чтобы поступали с тобой,  мы признаем духовным законом  нашей жизни.

4. Зная же по опыту,  что всякое стеснение свободы  посредством насилия причиняет  страдания и, кроме того, вызывает  в людях недобрые, противные любви  чувства, мы всякого рода насилия,  совершаемые над людьми – как  отдельными лицами, так и собраниями  людей, называющих себя правительствами,  признаем противными основному  закону нашей жизни.

5. И потому, признавая единственной  силой, сдерживающей людей и  приводящей их к мирной жизни,  закон любви, основы которого  лежат в душе каждого человека, мы:

Во-первых, не признаем ни за какими людьми, ни за собранием людей права насилием или под угрозой насилия отбирать имущество одних людей и передавать его другим (подати).

Во-вторых, не признаем ни за собой, ни за другими людьми права насилием защищать исключительное право пользования какими бы то ни было предметами, а тем менее исключительное право пользования некоторыми частями земли, составляющей общее достояние всех людей.

В-третьих, не признаем ни за собой, ни за какими людьми права насильно привлекать к суду других людей и лишать их имущества, ссылать, заточать в тюрьмы, казнить.

В-четвертых, не признаем ни за какими людьми, как бы они ни называли себя - монархами, конституционными или республиканскими правительствами - права собирать, вооружать и приучать людей к убийству, нападать на других людей и, объявив людям другой народности войну, разорять и убивать их.

В-пятых, не признаем ни за собой, ни за какими людьми права под видом церкви или каких-либо воспитательных, образовательных и мнимо просветительских учреждений, поддерживаемых средствами, собранными насилием, руководить совестью и просвещением других людей.

В-шестых, не признавая ни за какими людьми, называющими себя правительствами, права управлять другими людьми, мы точно так же не признаем и за неправительственными людьми права употреблять насилие для ниспровержения существующего и установления какого-либо иного, нового правительства.

Не признаем этих прав ни за кем, потому что всякое насилие  по существу своему противно признаваемому  нами основному закону человеческой жизни, любви. При победе одного насилия  над другим остается победившее насилие  и точно так же, как и прежнее, вызывает против себя новое насилие, и так без конца.

Не признавая  таких прав ни за какими людьми, мы считаем  и все деятельности, основанные на этих мнимых правах, вредными и неразумными, и потому не только не можем участвовать  в таких деятельностях или  пользоваться ими, но всегда будем всеми  силами бороться против них, стараясь уничтожить их в самом их основании.

В-седьмых, уничтожить же эти ложные и вредные деятельности в самом их основании мы считаем возможным только одним средством: проявлением нами в своей жизни того высшего закона любви, который мы признаем единственным и несомненно верным руководством человеческой жизни.

В-восьмых, и потому все наши усилия, вся наша деятельность будет иметь только одну цель, проявление в нашей жизни, насколько это будет в наших силах, того закона любви, который вернее всяких других средств уничтожает зло теперешнего устройства жизни и все более и более приближает установление истинного братства людей, которого так жадно ждет в наше время исстрадавшееся человечество» (Толстой Л. Н. Наше жизнепонимание. Екатеринбург, 1993. С. 4-5).

25. Этика взаимопомощи  и гуманизм П. А. Кропоткина.

  Инстинкт взаимопомощи, общительности существует и среди разных "общественных животных", начиная от самых низших (муравьев, пчел и т. д.). Ученый, отобрав из множества примеров и фактов самые убедительные, показал, как стремление к общительности помогало животным выстоять в борьбе и сохранить свой вид. Именно этот инстинкт, развивавшийся в течение долгого времени среди животных и людей, научил их "сознавать силу, которую они приобретают, практикуя взаимную помощь и поддержку...". Кропоткин исследовал взаимопомощь среди племен бушменов, готтентотов, эскимосов, выявляя ее роль в создании таких форм человеческого общежития, как род и община, в период средневековья - цехи, гильдии, вольные города, в новое время - страховые общества, кооперативы, объединения людей по интересам (научные, спортивные и др. общества), раскрывал солидарность рабочих во время их выступлений против буржуазии и т. д.  
  На основе проведенного анализа ученый обосновал закон взаимной помощи и солидарности как всеобщий биосоциологический закон, который действует как непременное условие прогресса человеческого общества, как фактор его эволюции. Объединение, взаимодействие - непреложные средства для безопасности и каждого в отдельности, и всех вместе, важнейшая гарантия физического, умственного и нравственного развития. Вот чему учит нас Природа, утверждал Кропоткин. Ее голосу вняли все животные, которые достигли наивысшего положения в соответствующих классах. Этому велению Природы подчинился и человек.  
  Но есть еще одна чрезвычайно важная сторона этого учения - его величайший гуманизм. Для П. А. Кропоткина "взаимопомощь", "солидарность" - не абстрактные понятия, а нравственные категории, фундамент его этических воззрений. "Что взаимная помощь, - писал он, - лежит в основе всех наших этических понятий, достаточно очевидно". Вот почему в своей последней работе "Этика", оставшейся незавершенной, Кропоткин вновь возвращался к этому закону. "Общественный инстинкт, прирожденный человеку, как и всем общественным животным, - вот источник всех этических понятий и всего последующего развития нравственности", - писал он. Именно на основе этого закона П. А. Кропоткин формулировал свою этическую концепцию, рассматривая взаимопомощь как исходный принцип формирования нравственности человека. Практика утверждения взаимопомощи в процессе длительной эволюции человечества, по мнению Кропоткина, логически "ведет к развитию чувства справедливости с его неизбежным чувством равенства или равноправия...". Равенство в социальном плане - это и есть идеал анархо-коммунизма. Вместе с тем в трактовке Кропоткина равенство есть признание свободной личности, права на ее всестороннее развитие, что является также важнейшей исходной посылкой анархистской доктрины. Проблемы этики, таким образом, Кропоткин неразрывно связывал с обоснованием анархистского идеала.

26. Этика «благоговения  перед жизнью» А. Швейцера.

Основные идеи:

кризис современной культуры грозит гибелью цивилизации, средство возможного преодоления духовного  кризиса — новая общечеловеческая этика («душа культуры»);

новая этика (универсальная, оптимистическая, гуманистическая, практически-действенная) должна базироваться на принципе благоговения перед жизнью, который выступает  в качестве критерия различения добра  и зла (все, что сохраняет, одухотворяет, возвышает жизнь, есть добро; все, что  наносит ей ущерб — зло);

значимость нравственного  самосовершенствования (на основе понимания  ценности «благоговения перед жизнью»  и веры в его конструктивные возможности), которое следует подтверждать «личным  действием» (имеющим «чистую» мотивацию  и осуществляемым «чистыми» средствами).

В начале XXI века стало очевидным, что существование цивилизации  невозможно без пересмотра взглядов на взаимоотношение человека и природы.

Согласно этике благоговения, главной ценностью является жизнь  во всех ее проявлениях, и если человек  способствует сохранению и процветанию  жизни, он поступает естественно  и правдиво - творит добро, если уничтожает любую жизнь и препятствует ей — совершает зло. Уничтожение  без нужды, походя, любого придорожного цветка есть зло; спасение раненого животного  вне зависимости от его пользы — добро.

Швейцер говорит о сострадании  и сочувствии ко всем живым существам, независимо от их положения и иерархии в природе, как о норме сосуществования  в мире. Благоговение перед Жизнью требует сочувствия, любви в самом  высоком смысле, т.е. любви как  служения всем творениям, независимо от их близости к человеческой природе. Учение Швейцера расширяет христианскую этику любви до вселенских масштабов.

Концепция А. Швейцера, получившая название «Этика благоговения перед  жизнью», строится на следующих основных положениях:

1. Безжизненная идея мира  должна быть заменена реальным  миром, полным жизни. 

2. О мире человек знает  только то, что все существующее, как и он сам, является проявлением  воли к жизни. К этому миру  человек имеет как пассивное,  так и активное отношение. Как  существо, стоящее в пассивном  отношении к миру, он приходит  к душевной связи с ним через  смирение; как существо, стоящее  в активном отношении к миру, он приходит к духовной связи  с ним благодаря тому, что не  живет для себя одного, а чувствует  себя одним целым со всей  жизнью, которая находится в сфере  его влияния. 

3. Начав думать о тайне  своей жизни и о связях, соединяющих  его с жизнью, человек уже не  может относиться к своей и  окружающей его жизни иначе,  как в соответствии с принципом  «Благоговения перед жизнью»,  и этот принцип не может  не проявиться в этическом  миро- и жизнеутверждении, которое  выражается в его действиях;  он будет не просто жить, а  по-настоящему испытывать жизнь.