Структура цветочного культурного кода в Японии

Примечательно, кстати, что цветы используются японцами не только в чисто эстетических, но и кулинарных целях. Из той же хризантемы японские хозяйки готовят  вкуснейшие салаты, из ее лепестков  и стеблей делали специальный  настой, а также лепестки добавлялись в чашечку с саке. Саке с ирисом использовали для лечения простуды, а в лепестки ириса заворачивали рисовые колобки (онигири), приготавливаемые на праздник ирисов. Заслуживает внимание использование цветов и в чайной церемонии.

Чайная церемония  сама по себе может являться темой  не для одной диссертации. Официально являясь ритуалом встречи гостей, она имеет под собой не только вековые традиционные устои, но и  глубокий символичный смысл. Значение имеет все, начиная от природного окружения, так называемого чайного сада, и до формы и цвета чашей, в которых мастер чая растирает в порошок листья зеленого чая. Цветы являются одним из немногих допустимых украшений в домике для чайной церемонии и как правило служат негласным указанием на отношение хозяина к гостю. Например, сосновая ветвь может служить символом прочности и долговечности их отношений, камелия может означать нежность в чувствах, а веткой сакуры можно намекнуть юной барышне о недолговечности ее красоты. Кроме того цветы служат напоминанием участникам церемонии о времени, проведенном ими вместе – при составлении букета можно использовать бутоны цветов, которые распустятся к концу церемонии, знаменуя своим расцветом ее окончание.³⁰

Уже упоминавшийся  ранее ирис более всего приходится к празднику мальчиков. Танго-но сэкку — праздник мальчиков — отмечают 5 мая. В этот день повсюду развеваются флаги, а дома украшены листьями и цветками ириса, символизирующего успех и здоровье. Мальчикам дарят маленькие фигурки великих героев древности, а также амулеты, важную часть которых играет цветок ириса как символ бесстрашия, звание, полученное им благодаря заостренным, как лезвие катаны, листьям. Храня в себе благородство воина, ирис защищал мальчиков от недоброго глаза или действия.

2.4 Цветочный код в поэзии

Изящное стихосложение и искусство  владения словами в Японии это  отдельная и весьма обширная тема. Естественно, что цветы нашли  в ней свое место. О цветах говорится еще в одной из древнейших песен – « Поклонение душе» из цикла « Девять напевов», принадлежащих перу родоначальника китайской поэзии древности Цюй Юаня ( 340 – 278 гг. до н.э.), произведения которого дошли до нас в иероглифических письменах:

Весной цветут орхидеи,

Осенью – хризантемы,

Так и обряды наши

Тянутся чередой

Кстати, именно хризантемам, которые, по меткой характеристике японцев « способны бороться с дыханием осени и сединами зимы» , посвящены вдохновенные строки многочисленных поэтических произведений , об этих цветах сложено множество преданий и сказочных историй. Например, новелла о пьяном Тао.

Перу выдающегося китайского новеллиста Пу Сун-лина (Ляо Чжай ) принадлежит  эта замечательная новелла, в  которой рассказывается о любителе цветов по имени Мао Цзы-цай , в  семье которого секрет выращивания  цветов хризантемы передавался от отцов к детям. Мао Цзы-цай стал страстным цветоводом. Услышит, бывало, что где-то появился новый сорт хризантемы, - ему и тысяча верст не страшна, тот час же в путь, только достать редкостный цветок. Как то Мао Цзы-цай отправился за хризантемой в город Наньлин и повстречался в пути с юношей по фамилии Тао, который владел искусством выращивания хризантем. Выброшенные другими, хилые цветы быстро расцветали и приносили новые сорта, как только попадали в волшебные руки Тао. Вскоре Мао Цзы-цай женился на старшей сестре Тао, по имени Хуан-ин, и обе семьи породнились. Однажды Тао выпил лишнего , пьяный упал на землю и тотчас превратился в громадный куст хризантем. Лишь на следующий день к нему вернулся его прежний облик. Но вскоре Тао, вновь сильно опьянев, превратился в огромный куст хризантем, только теперь человеческий образ к нему уже не вернулся. Хуан-ин была в отчаянии, и горьким слезам ее не было конца. Зарыв корни куста в землю, она стала за ними старательно ухаживать, поливать. И к ее крайнему изумлению, осенью на кусте расцвели розовые хризантемы, испускавшие пьянящий аромат. Так возник новый сорт хризантемы, названный « пьяный ТАО ».

В этой новелле тонко сочетаются укор человеку, который не сумел  сдержать себя и не напиться и воспевание стойкости хризантемы – превращенный в ее куст, человек останется стойким перед искушением. Таким образом боги как бы стремились научить Тао стойкости перед лицом соблазна, что делает хризантему центральным образом новеллы.³¹

Естественно, огромное количество произведений посвящено сакуре. О захватывающем зрелище цветения сакуры, заставившем , например, остановиться знатного всадника в сопровождении пышной кавалькады, говорится в чрезвычайно емком, хотя и миниатюрном по размеру стихотворении поэта Исса (1763-1827), в произведениях которого звучит живая образная речь, задушевная лирика и тонкая ирония.:

Как вишни расцвели!

Они с коня согнали

И князя гордеца

С темой цветения сакуры в японской поэзии органически  сплетены мотивы интимных чувств, любовная лирика. Прекрасным образцом такой поэзии является одно из стихотворений поэта японской древности Цураюки:

Как сквозь туман  вишневые цветы

На горных склонах  раннею весною

Белеют вдалеке, -

Так промелькнула ты,

Но сердце все  полно тобой!

С большой силой  выразительности передано настроение глубокой влюбленности поэта в чарующую своей неповторимостью картину не только цветения , но и увядания цветов сакуры – в другом произведении Цураюки:

Туман весенний , для чего ты скрыл

Те вишни, что  окончили цветенье

На склонах  гор

Не блеск  нам только мил, -

И увяданья миг  достоин восхищенья!

Подобное отношение  делает сакуру основным символом не весны, как принято считать, а именно красоты и любви, мимолетной, преходящей, но все же безумно прекрасной в  этой своей мимолетности.

Среди разновидностей сакуры особое место занимают цветы горной вишни – «ямадзакура». В этом слове японец, воспринимая его как целое , слышит в то же время и составляющие его элементы: яма – гора, сакура ( в соединении: дзакура) – вишня, хана – цветок. А горы, вишневые деревья, цветы и есть в глазах олицетворение «Ямато» – Японии. Название «Ямато» по соему настроению близко к тому, что для русского содержится в имени «Русь».³²

Известный японский ученый и поэт восемнадцатого столетия Мотоори Норинага не без гордости провозгласил в одном из своих стихов сакуру символом Японии в целом:

Коль спросят  у тебя о духе,

Что в истинных сынах

Японии живет,

То укажи  на цвет дерев вишневых,

Что блещут белизной, благоухая

В лучах веселых  утреннего солнца

В поэтическом памятнике «Книге песен», содержится стихотворение под названием « Цветы дикой вишни». В этом наиболее раннем на всей земле поэтическом произведении суровому осуждению подвергаются вражда и распри, воспевается идея дружбы и верности между братьями:³³

Цветы дикой  вишни,

Разве не пышен их убор?

Из всех людей  на свете

Нет ближе , чем  братья родные

Прекрасны ветви  цветущей сливы. Цветы эти не умирают  даже в студеную, морозную погоду. И  в самом деле, на дворе еще лежит  снег, стоит леденящий холод, а  на приземистых деревьях умэ –  сливы с их черными узловатыми, перекрученными, точно проволока, ветвями распустились цветы. Кажется парадоксальным – среди снежных хлопьев, подобно вате повисших на ветвях, нежнейшие лепестки слегка розовеющих цветов японской сливы, распустившихся под животворными лучами раннего весеннего солнца. Умэ в поэзии используется авторами как указатель на переход между студеной зимой и весной, часто она становится символом первых проблесков нежных чувств в отношениях между мужчиной и женщиной.

Замечательно об этом сказано  в стихотворении выдающегося певца родной природы Акихито:³⁴

… Я не могу найти цветов расцветшей сливы,

Что другу я  хотела показать:

Здесь выпал  снег -

И я узнать не в силах,

Где сливы цвет, где снега белизна ?

Некоторые произведения японских поэтов сложно понять постороннему уму, так сложна их символичность, переплетения малейших нюансов; грубым примером будет сочетание в стихотворении ветки сосны как символа долголетия и камелии или сакуры: таким образом автор обозначит долговременность своих чувств, а если прибавить к этой композиции упоминание лотоса (что вряд ли, поскольку японские поэты не строят слишком больших букетов в своих произведениях), то чувства украсятся толикой невинности, бескорыстности.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

Традиции, связанные  с цветами, в Японии представляют собой прекрасный пример единицы культурного языка - кода. Культурный код - это информация, закодированная в определенной форме и позволяющая идентифицировать культуру. Чтобы не путаться в процессе определения этого понятия вероятностью подмены этого термина другими составляющими семиотического плана, мы определили культурный код как "мета-уровень" для семиотического пространства, совокупность символов и знаков культуры. Согласно этому мы приступили к выполнению нашей цели, а именно - к исследованию цветочного кода Японии. Для начала нам нужно было понять, что цветок в данной культуре действительно представляет собой культурный код.

Символизм определенных традиций, присущих Японии, глубок и  раскрывает сущность видения мира представителей ее культуры: составление икебаны или любование сакурой и умэ имеет для японца гораздо большее значение, чем представляется западному обывателю. Эти таинства завязаны на понимании японцами мира и Вселенной, на желании стать с ними единым целым и обрести гармонию в бытности собой. Корни значений некоторых символов уходят в далекое прошлое, во времена формирования легенд и мифов, врастая своими корнями настолько глубоко в японскую культуру, что их можно считать устойчивыми образами. Символичность цветка самодостаточна для производства человеческой культуры (примером тому может служить возникновение искусства икебаны на основе символичности различных цветов), она открыта к изменениям - это можно проследить в образе камелии, в котором на протяжении всей истории хорошо видны некоторые изменения, возникшие под влиянием чужих культур и она универсальна, поскольку может быть приложена в любом аспекте человеческой культуры. Благодаря этому цветок в японской культуре можно считать одним из ее признаков, то есть, культурным кодом.

Доказав, что  цветок действительно может считаться  культурным кодом Японии, мы приступили к его исследованию. На его основе мы сделали следующие выводы:

- цветочный  код в Японии обладает специфичностью  и уникальностью, поэтому проблема  его возможного исчезновения актуальна и требует решения;

- значение цветочного  кода для японца очень велико  и является отражением мировоззрения, основанного на буддистском и синтоистском понимании мира;

- цветочный  код играет неоценимую роль  как в дальнейшем развитии  японской культуры, так и в  ее понимании как неотъемлемой части прошлого Японии;

- глубокое и  вдумчивое понимание цветочного  кода поможет стороннему наблюдателю  лучше понять внутренние двигатели и тенденции развития культуры Японии.

Трансформация традиционного уклада жизни, сложившегося многими поколениями, ценностными установками, неизменно ведет к изменению этносимволов в различных их проявлениях. Такие потери приводят к возникновению путаницы в прочтении ментальных, этнических и социальных кодов, составляющих ядро культуры любого народа. Таким образом, необходимым является широкое всесторонне изучение и фиксирование кода культуры, повлиявшего на формирование особенностей этнической традиции, в том числе и на цветочный код.

 

 

Список литературы

1) Лавренова,  Т.И.   Социология   культуры   в   парадигме   современного гуманитарного знания // Социальные науки : история, теория,  методология.  -М., 2000. - Вып. 1. - С. 38-46

2) Э. Касирер  Опыт о человеке: Введение в  философию человеческой культуры // Проблемы человека в западной  философии. М., 1988. С.3–30

3) Флоренский  ПА Соч.. В 2т М , 1990. Т 2 С  344

4) Ю.М.ЛотманСимвол  в системе культуры// Лотман Ю.М.  Избранные статьи в трех томах.- Т.I Статьи по семиотике и топологии  культуры – Таллин, “Александра”, 1992.- С.191-199.

5) Кармин А.  Философия культуры в информационном обществе: проблемы и перспективы // Вопросы философии. – 2006. - № 2

6) Shannon C., Weaver W. The Mathematical Theory of Communication. Urbana, 1949. P. 19, 105

7) Ушаков 1934 —  Толковый словарь русского языка  / Под ред. Д.Н. Ушакова, т. 1. М., 1934

8) БАС 1954 —  Словарь современного русского  литературного языка: В 17т., т. 5. М.; Л., 1954

9) МАС 1982 —  Словарь русского языка. 2-е изд.: В 4 т., т. 2. М., 1982

10) Байбурин, Левинтон 1998 — А.К. Байбурин, Г.А. Левинтон. Код(ы) и обряд(ы) // Кодови словенских култура. Београд, 1998. Бр. 3. Свадба, с. 239–257