Договор банковского вклада

Некоторые юристы пытаются наделить иррегулярное хранение чертами займа. Так, Иоффе, будучи противником признания поклажедателей собственниками вещей, переданных на иррегулярное хранение, считает, что подобная конструкция не мирится с природой права собственности. Если кто-либо должен вернуть не те же самые вещи, а их однородный эквивалент, уже один этот факт доказывает, что противостоящий ему управомоченный обладает обязательственным правом требования, но не правом собственности. Такой характер как раз и носят взаимоотношения сторон при обезличенном хранении. Он признает хранителя собственником сданного на хранение имущества24.

Л. Г. Ефимова25 и М. Г. Масевич26 считают, что при иррегулярном хранении возникает общая долевая собственность всех поклажедателей. По мнению Ефимовой, поклажедатели не управляют совместной собственностью, поскольку это не вызывается необходимостью: имущество передано не для управления, а для обеспечения сохранности. Каждый из поклажедателей несет расходы по хранению пропорционально своей идеальной доле в общей долевой собственности, что определяется соответственно количеству родовых вещей, переданных на хранение. Для возврата поклажедатель предъявляет договор хранения. Поскольку совместная собственность находится у хранителя, поклажедатели обращаются именно к нему с требованием о выделе принадлежащей ему доли.

Позиция Ефимовой и Масевича кажется мне более аргументированной. Так или иначе, вопрос о праве собственности при иррегулярном хранении не является принципиальным. Важным является то, что в любой момент времени хранитель должен иметь 100% количественного и качественного эквивалента по всем договорам. Если он использовал часть вещей, то он совершил присвоение — уголовно- наказуемое преступление. Присвоение делает невозможным удовлетворить требования всех поклажедателей и лишает договор иррегулярного хранения смысла. Современная банковская практика несомненно является пирамидой присвоений, а договор банковского вклада [до востребования] лишен всякого экономического смысла. Договор банковского вклада априори невозможно исполнить, заключая такой договор вкладчик, сам того не ведая, берет на себя риски. По мнению западных юристов, природа этих рисков аналогична природе договоров пари27.

В результате десятилетий мошеннической банковской практики и молчаливого согласия регуляторов наиболее распространенной среди ученых, занимающихся исследованием правовой природы договора банковского вклада, стала точка зрения о признании его разновидностью договора займа. По мнению Ефимовой, только конструкция договора займа позволяет объяснить, почему банк выплачивает вознаграждение своему клиенту за хранение средств на счете28.

В соответствии со ст. 36 вклад — это денежные средства в валюте Российской Федерации или иностранной валюте, размещаемые физическими лицами в целях хранения и получения дохода. Корнилов Н. В. пишет: «Изменения, которые вносились в Закон о банках позднее, свидетельствуют о том, что использование понятия «хранение» - скорее дань традициям, а сам законодатель никоим образом не отождествляет привлечение денежных средств во вклады банком с их хранением. А сохранившаяся в ст. 36 Закона о банках ссылка на хранение денежных средств в качестве одной из целей банковского вклада имеет экономический, а не юридический смысл29«. Довольно сомнительное утверждение. Во-первых, норма ст. 36 определяет двойтсвенную природу вклада, во-вторых она как бы классифицирует вклады на срочные и до востребования. Для того, чтобы проиллюстрировать это следует проанализировать мотивы вкладчиков.

Вкладчик заключая договор срочного вклада, преследует 1 единственную цель: получить прибыль. Он действует как предприниматель (в примере с долговым рынком продемонстрировал, что банк всего лишь посредник между тем, что хочет одолжить и тем, кто хочет взять в долг). С экономической точки зрения вкладчик — капиталист. В соответствии со ст. 2 ГК РФ предпринимательская деятельность — это самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг. В деятельности вкладчика есть предпринимательские элементы:

его деятельность не трудовая и направлена на получение прибыли от пользования имуществом (проценты по срочным вкладам, как правило, выше официальной инфляции);

он несет риски; несмотря на то, что закон частично эти риски нивилирует, они все же существуют в силу того, что договор срочного вклада по своей природе соответствует займу и того, что страхование вкладов не гарантирует возврат вклада;

он самостоятельно принимает решение о внесении вклада.

Вкладчик, заключая договор вклада до востребование преследует две цели: сохранить имущество и иметь его в доступности в любой момент. Условия договора и закон устанавливают, что он в любой момент может прийти в банк и забрать свои деньги. Вкладчик относится к договору как к хранению, он определяет природу договора как хранение. Он не хочет передать право собственности на денежные средства банку и, что примечательно, суды косвенно признают за ним (и их наследниками) право собственности на вклад (то есть на денежные средства). Так, Кузьминский районный суд признал за гражданином право собственности на 5/6 банковского вклада, который тот унаследовал30. Судебное решение иллюстрирует вещно-правовую природу вкладов до востребования.

Таким образом, две группы вкладчиков преследуют совершенно разные цели. Первые выступают в роли предпринимателей и отдают банку в долг под проценты, а вторые в роли потребителей банковских услуг. Если банк рассматривает договор банковского вклада как заем и тратит деньги вкладчиков по вкладам до востребования, то он автоматически лишается возможности удовлетворить требования вкладчиков, что приводит к неплатежам и банкротству банка. Не существует и не может существовать какого-то разумного предела присвоения (нормы резервов), богатая история банковского дела и сотни разорившихся банков тому яркое свидетельство.

Некоторые исследователи считают, что договор банковского вклада является самостоятельным типом гражданско-правового договора, который отличается от всех других определенным сочетанием юридических признаков, выражающих его специфику. Придерживаясь такой точки зрения, Л.А. Новоселова отмечает, что договор банковского вклада не сводим ни к договору займа, ни к иррегулярному хранению, несмотря на определенное сходство с ними31.

В чем же отличие договора банковского вклада от договора займа по мнению Новоселовой Л. А.? Во-первых, в договоре банковского вклада особый субъектный состав. Во-вторых, основная обязанность банка по договору вклада — возврат внесенной денежной суммы. Она аналогична обязанности заемщика по договору займа вернуть кредитору сумму долга. Вместе с тем нельзя не отметить, что в отношении порядка и условий выплаты суммы долга возможности возникновения долга вследствие передачи средств третьими лицами и тому подобные отношения по вкладу

являются своеобразными, и нормы о договоре займа к ним не могут применяться32.

Ни особый субъектный состав, ни что-либо другое не являются основанием для отделения правовой природы договора срочного банковского вклада от договора займа. Цель вкладчика — доход, чтобы получить доход он должен передать свое имущество (денежные средства) в собственность банку, для того, чтобы последний мог распоряжаться ими от своего имени.

Как правило суды рассматривают срочные вклады как разновидность займа, но никак не как особый гражданско-правовой договор. Петров обратился в суд с иском к АО «Сберегательный банк Российской Федерации» в лице его Клинского отделения N 2563 о взыскании долга, ссылаясь на то, что 29 мая 1998 г. он заключил с ответчиком договор займа, по которому передал ответчику 200000 дол. США и 600000 руб., с условием возврата этих средств до 4 июня 1998 г. Ответчик иск не признал.

Решением Клинского городского суда от 7 мая 2002 г. иск Петрова был удовлетворен в сумме 29230830 руб. Определением Московского областного суда от 28 августа 2002 г. решение суда первой инстанции было изменено: со Сбербанка России в пользу истца было взыскано 19539320 руб. Постановлением Президиума Московского областного суда от 12 февраля 2003 г. протест прокурора Московской области на указанные судебные постановления был оставлен без удовлетворения.

Суд посчитал установленным факт заключения договора займа и получения Клинским отделением N 2563 Сбербанка России денежных средств по нему на основании письма от 29 мая 1998 г., подписанного управляющим и главным бухгалтером отделения банка.

В надзорной жалобе Сбербанка России был поставлен вопрос об отмене состоявшихся по делу судебных актов как вынесенных с существенными нарушениями норм материального и процессуального права.

Определением судьи Верховного Суда РФ дело было передано на рассмотрение в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда РФ. Проверив материалы дела, выслушав объяснения представителей сторон, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ нашла состоявшиеся по делу судебные постановления подлежащими отмене.

Суды первой и второй инстанции своими правоприменительными актами признали договор срочного вклада займом, Верховный Суд их уточнил: «Гражданским кодексом РФ предусмотрен специальный вид договора займа, заключаемый в обычном порядке банком с физическими лицами, — договор банковского вклада»33.

Если договор банковского вклада самостоятельный договор со своей правовой природой, то получается правовая конструкция со следующими свойствами:

вкладчик передает денежные средства банку, утрачивает право собственности и приобретает право требования;

банк принимает денежные средства и принимает на себя обязанность вернуть денежные средства по первому требованию (до востребования) или после определенного срока (срочный), права собственности на них он не приобретает;

банк инвестирует денежные средства, полученные от вкладчиков; если быть точнее, он выдает их в кредит, кредит есть частый случай займа.

Возникает вопрос — чьи же деньги выдает банк в кредит третьим лицам? Права собственности у банка нет, у вкладчика также. Иными словами в концепции особого договора есть большой невосполнимый пробел. Закон точно не закрепляет правовой статус денежных средств переданных вкладчиками банку. Еще большим нонсенсом является то, что цели вкладчика и банка по договора банковского вклада до востребования не корреспондируются: Банку нужны деньги вкладчик для того, чтобы использовать их, вкладчику нужна сохранность и доступность денежных средств. Ни у одного субъекта гражданских правоотношений кроме банков нет таких привилегий.

Данный подход справедлив также при отождествлении вклада до востребования с займом. Де факто этот договор совмещает в себе несовместимое. Банку дано право присваивать денежные средства клиентов и выдавать их в кредит, при этом он должен быть готовым вернуть клиентам деньги по первому требованию. Возможно ли это? Вернемся еще раз к цифрам представленным во второй главе: объем вкладов — 12 триллионов рублей, объем денежной базы (реально существующих денежных средств) — 8 триллионов рублей, объем фидуциарных денежных средств (существующих как бухгалтерские записи) — 16 триллионов рублей, объем фонда обязательного страхования депозитов — 163,8 миллиардов рублей. Очевидно, что 8 триллионов реальных денег полностью не находятся в банках. Даже если не рассматривать эти цифры, то правовая конструкция договора банковского вклада весьма шаткая. Обратимся к банковской деятельности или если быть точнее к договору кредита. Он срочный, то есть банк не имеет права требовать в любой момент денежные средства, договор вклада до востребования — бессрочный и клиент в любой момент может затребовать вклад. Если банк инвестировал денежные средства, то у него их нет и нет возможности получить их в короткий срок в виду срочности кредита. Банк заключает с вкладчиком договор, который из-за своих собственных действий не сможет исполнить.

Если признавать договор банковского вклада займом или особым гражданско-правовым договором, то возникают юридические проблемы гражданско-правового и конституционного характера.

Отдельно хочется подчеркнуть, что именно отрицание истинной правовой природы договора банковского вклада (и счета) сделали возможным так называемые залоговые аукицоны. Депозиты минфина использовались частными банками в собственных целях.

2.2. Недействительность договоров банковского вклада

В предыдущем параграфе были названы цели, которые преследуют стороны договора, они не совместимы. Эта несовместимость рождает одну конституционную и две гражданско-правовые проблемы.

Недействительность вследствие заблуждения. Рассмотрим договор банковского вклада до востребования. Вкладчик, вступая в соответствующие правоотношения желает сохранить свои денежные средства и иметь их в доступности. Иными словами, ему нужно, чтобы они находились в безопасном месте (хранилище банка) и чтобы при желании он в любой момент мог забрать их, совершить какие-либо операции. Таким образом, вкладчик рассматривает договор банковского вклада до востребования как иррегулярное хранение. Смешной процент (не более 0,05%) по вкладам до востребования — это лишь попытка придать иррегулярному хранению черты займа и тем самым вывести банковское мошенничество и присвоения в правовое поле. Может возникнуть вопрос: если вклад до востребования — это иррегулярное хранение, то в чем же интерес банка? Если банк не занимается присвоением, а лишь хранит денежные средства, то он может взимать плату за совершение операций по счету, а отсутствие платы за хранение можно рассматривать как маркетинговый ход со стороны банка — тем самым он пытается привлечь больше клиентов. К сожалению закон не дает банкам право взимать за хранение, если они заключают договор банковского вклада.

В соответствии со ст. 178 Гражданского кодекса Российской

Федерации (части первой) от 30 ноября 1994 N 51-ФЗ34 (далее — ГК РФ), сделка, совершенная под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение, может быть признана судом недействительной по иску стороны, действовавшей под влиянием заблуждения. Существенное значение имеет заблуждение относительно природы сделки либо тождества или таких качеств ее предмета, которые значительно снижают возможности его использования по назначению. Заключая договор банковского вклада, вкладчик находится в заблуждении относительно природы сделки. Он рассматривает ее как иррегулярное хранение, а банк как заем. При заключении договора банки не сообщают клиентам, что их денежные средства будут использоваться и что резервы по вкладам до востребования далеко не 100%, более того банки утверждают, что клиент в любой момент сможет забрать денежные средства. Добросовестный вкладчик всегда находится в заблуждении относительно природы сделки и относительно исполнимости договора. К сожалению в российском праве нет преддоговорной ответственности и механизма признания априори неисполнимого договора недействительным.