Заключение эксперта

С сожалением приходится признать то, что при рассмотрении конкретных уголовных дел, в том  случае, если заключение эксперта входит в противоречие с остальными собранными по делу доказательствами, суд просто отбрасывает заключение эксперта и при вынесении приговора не принимает его во внимание. При этом игнорируется сама суть экспертизы, которая состоит в том, что это не просто следственное действие, а следственное действие, с помощью которого привлекаются специальные познания в области науки, техники, ремесла и искусства. То есть когда у судьи, который, как предполагается, обладает познаниями только в области права, появляются вопросы, связанные с тем, как истолковать те или иные факты, требующие специальных познаний, он должен обращаться к сведущим в конкретной области познания специалистам.

Это вполне очевидно при назначении экспертизы. Однако именно это фактически оспаривается судом в тех случаях, когда  он не доверяет экспертизе ввиду того, что собранные по делу доказательства не согласуются с ней. Судья в этом случае действует по весьма упрощенному алгоритму: заключение эксперта не вписывается в систему собранных по делу доказательств, значит, это заключение не следует принимать во внимание при постановлении приговора. Этот алгоритм - суть оценки доказательств, которую делает судья в подобных случаях. Причем он убежден, что это действительно и есть оценка доказательств, которая является инструментом всего процесса доказывания. На самом же деле подобный алгоритм действий не имеет ничего общего с оценкой доказательств, определяемой в действующем УПК РФ.

В соответствии с ч. 1 ст. 88 УПК РФ "каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все  собранные доказательства в совокупности - достаточности для разрешения уголовного дела". Из этой нормы права видно, что в основе оценки доказательств не лежит рассмотренный выше алгоритм, в соответствии с которым суд может не принимать во внимание заключение экспертизы в том случае, если она не соответствует иным собранным по делу доказательствам. Процесс доказывания намного сложнее и вовсе не предполагает пренебрежение выводами, сделанными специалистами в конкретной области познания по поводу тех или иных фактов и явлений, попавших в сферу судебного рассмотрения.

Наиболее частыми  являются случаи, когда во внимание не принимается заключение судебно-психологической  экспертизы. Так, для определения  состояния, в котором находился  совершивший насилие человек, проводится данный вид экспертизы.²⁷ Причина ее проведения вполне понятна - необходимо привлечь специальные познания в области психологии, так как без данной науки всякая попытка разобраться в состоянии в лучшем случае будет дилетантством, а в худшем - будет ошибочной, основанной лишь на поверхностных впечатлениях, что может привести к неправосудному решению по конкретному уголовному делу. Это понимают все, и потому проблем с назначением данной экспертизы нет. Каждый следователь и судья безошибочно определяет те случаи, в которых следует назначить данную экспертизу. Но любопытным является то, что понимание того, когда необходимо привлечь специальные познания в психологии, не означает того, что данные познания действительно будут востребованы при расследовании и судебном рассмотрении уголовного дела. К сожалению, в данном случае приходится сталкиваться с феноменальным явлением, когда следователь или судья, убежденный в необходимости привлечения специальных познаний в психологии для правильного разрешения уголовного дела и, следовательно, понимающий, что он не обладает подобными познаниями, вместе с тем критически отбрасывает результаты этих познаний, воплощенные в заключении судебно-психологической экспертизы. И это происходит так, как если бы названные следователи и судьи были убеждены в глубине собственных познаний в области психологии. В связи с этим возникает вопрос: откуда берется подобная убежденность, если ее на момент назначения экспертизы не было?

Данный вопрос интересен, и без привлечения  методов и познаний в области  психологии ответ на него невозможен. Это обусловлено тем, что необходимо заглянуть и понять природу такой сложной и зачастую противоречивой субстанции, как сознание следователя, прокурора, судьи. Необходимо понять, какие закономерности влияют на ход их мышления при оценке доказательств, как формируется их внутреннее убеждение, какие факторы на него влияют.

И здесь, видимо, необходимо обратить внимание на то, что  характерно не только для следователей, прокуроров и судей, но и для всех людей. Есть области знания, где каждый считает себя специалистом. Так, часто приходится встречать людей, которые хотя и не медики и не получали соответствующего образования, но убеждены в том, что знают в этой области не меньше соответствующих специалистов. Каждому практикующему юристу приходилось сталкиваться с такими "знатоками", которые толкуют и закон, и конкретные ситуации якобы с позиций закона, но которые при этом не имеют соответствующего образования и высказывания которых всякому юристу представляются грубым невежеством. То же приходится видеть и в сфере применения психологических познаний. Многие люди считают себя психологами уже в силу того, что им иногда удается предвидеть простейшие поведенческие акты других людей.

Вполне очевидно, что подобную иллюзию часто разделяют  и следователи, и прокуроры, и судьи. И ничего удивительного в том нет. Ведь они люди, а потому им ничто человеческое не чуждо. Именно поэтому приходится сталкиваться с приговорами и иными решениями по уголовным делам, когда судьи фактически подменяют судебно-психологическую экспертизу. Так, в кассационном Определении от 10 февраля 2004 г. по уголовному делу N 22-330 Судебная коллегия по уголовным делам Архангельского областного суда, анализируя приговор Котласского городского суда Архангельской области, которым была осуждена Т.А. Серавина по ч. 1 ст. 105 УК РФ, указала на то, что суд "ничем не мотивировал свой вывод о том, что по делу не усматривается данных, свидетельствующих о нахождении виновной в состоянии аффекта"²⁸. Далее в своем Определении Судебная коллегия достаточно подробно, с использованием терминологии и некоторых познаний в психологии обосновывает выдвинутый и приведенный здесь тезис. К примеру, в Определении сказано: "О нахождении Серавиной Т.А. в состоянии аффекта также свидетельствует кратковременность происшедших событий, быстрота ответной реакции, а также дальнейшее поведение виновной". На основании всех этих рассуждений Судебная коллегия пришла к выводу о том, что Т.А. Серавина в момент совершения убийства находилась в состоянии сильного душевного волнения.

Возможно, в  этом своем выводе суд и прав, но для того, чтобы быть в этом уверенным, недостаточен лишь анализ свидетельских  показаний и судебно-медицинской  экспертизы, которые приводятся в  качестве доводов. Все эти доказательства, конечно же, имеют значение для установления состояния, в котором было совершено преступление, но их явно недостаточно. Недостаточно их прежде всего потому, что без привлечения специальных познаний любые умозаключения по данному поводу будут поверхностными, не раскрывающими сути. Кроме того, необходимо и исследование личности лица, совершившего преступление, с использованием научных методов, таких, к примеру, как тестирование. Однако все это, как видно из приводимого здесь Определения, отсутствует. То есть Судебная коллегия сочла достаточными свои познания в психологии для того, чтобы сделать вывод о том, что Т.А. Серавина совершила убийство в состоянии аффекта. Тем самым выводы эксперта были замещены выводами суда, что является недопустимым.

Из приведенного примера видно, что Судебная коллегия взяла на себя функцию, которая ей не принадлежит. Она попыталась дать научное обоснование того состояния, в котором находилась подсудимая в момент совершения инкриминируемого ей деяния. То есть в приведенном Определении фактически присутствует та часть экспертного заключения, которая именуется исследовательской. Отличает ее от исследовательской части в экспертном заключении лишь то, что в Определении нет указаний на примененные методы научного исследования, поскольку таковые и не производились. Но уже сам факт дать объяснение того, что можно познать лишь с помощью применения специальных научных методов и познаний в области психологии, не прибегая при этом к экспертизе, свидетельствует о том, что суд в данном конкретном случае был убежден в том, что оценка доказательств предполагает возможность дать оценку обстоятельств и фактов, которые требуют специальных познаний. Тем более, как это видно из приведенного Определения, Судебная коллегия изменила приговор суда без проведения судебно-психологической экспертизы, перейдя в квалификации с ч. 1 ст. 105 УК РФ на ч. 1 ст. 107 УК РФ, то есть не сочла необходимым прибегнуть к специальным познаниям.²⁹

С убеждением суда в том, что он в состоянии самостоятельно без привлечения специальных  познаний разобраться в вопросах, требующих использования научных методов исследования, приходится сталкиваться также в случаях, когда дается оценка двух противоречащих друг другу заключений экспертов. На подобные случаи, в частности, указывают И.К. Савельев и С.А. Пашин ³⁰. Распространенность подобной практики указывает на то, что судьи понимают оценку доказательств как способность судьи разобраться во всех тонкостях, примененных при проведении экспертного исследования методов. И это несмотря на то, что нигде в законодательстве такого толкования оценке доказательств нет. Более того, Верховный Суд РФ и Конституционный Суд РФ неоднократно указывали на недопустимость такого вольного подхода к действующему законодательству.

Так, по уголовному делу по обвинению А. Храмцова было проведено две судебно-психиатрических экспертизы, выводы которых были взаимно противоречивыми. Суд, с тем чтобы разобраться в данных выводах, привлек к участию в судебном исследовании доказательств специалиста и "поставил перед ним вопросы, выяснение которых, по мнению суда, способствовало бы более полному установлению мотива преступления и психического состояния Храмцова" ³¹. На основе этого суд дал свою оценку названных экспертиз, которую положил в основу вынесенного приговора. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ с таким подходом к оценке доказательств не согласилась и указала, что "суд не учел того, что для правильной оценки выводов каждой из содержащихся в деле экспертиз, а также показаний, данных допрошенными по делу специалистами в области психологии и психиатрии, требовалось комплексное исследование содержащихся в деле данных в этой части, в том числе медицинских документов в отношении Храмцова, показаний членов его семьи и лиц, близко общавшихся с ним как до, так и после убийства" ³². Поэтому Судебной коллегией было предложено суду рассмотреть "вопрос о проведении по делу комплексной психолого-психиатрической экспертизы в Государственном научном центре социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского" ³³.

Аналогичной позиции  придерживается и Конституционный Суд РФ, который в описательной части своего Определения об отказе в принятии жалобы А.В. Проня указал: "При недостаточной ясности или полноте заключения эксперта, а также при возникновении новых вопросов в отношении ранее исследованных обстоятельств уголовного дела проводится дополнительная (повторная) экспертиза, которая поручается тому же или другому эксперту (ст. 47, 53, 119 - 122, 207 и 283 УПК РФ)" ³⁴.

Предложенное  Верховным Судом РФ и Конституционным  Судом РФ толкование предполагает следующий алгоритм действий следователя и судьи в том случае, если имеющиеся в деле заключения экспертов противоречат друг другу. Необходимо не отбрасывать то или иное заключение эксперта, руководствуясь исключительно собственным пониманием, пусть даже основанным на анализе иных имеющихся в деле доказательств, а обратиться к помощи соответствующего специалиста в конкретной области познаний. Хотя закон и не определяет порядок получения от специалиста, как участника уголовного судопроизводства, разъяснений по конкретным, непонятным без применения специальных познаний вопросам, тем не менее в ч. 4 ст. 271 УПК РФ сказано о том, что суд не вправе отказать в допросе в судебном заседании лица в качестве свидетеля или специалиста, явившегося в суд по инициативе сторон. Следовательно, в том случае, если в деле имеется два противоречащих друг другу заключения эксперта, для правильной оценки имеющихся доказательств следует обратиться к помощи специалиста. Это необходимо потому, что названное противоречие может быть лишь кажущимся, но не действительным. К примеру, видимость противоречия может сложиться у следователя или судьи от незнания ими некоторых тонкостей конкретной науки, которое будет успешно разрешено в результате данного специалистом разъяснения. Однако противоречия могут быть не только кажущимися, что также может стать понятным из разъяснений специалиста. В этом случае необходимо проведение повторной экспертизы, которая может быть комиссионной. Только в этом случае можно говорить об оценке имеющихся заключений экспертиз.

Тот же порядок  оценки доказательств, который предполагает подмену судьей эксперта и который  еще достаточно часто встречается  в практике деятельности судов, не просто ошибочен, но и опасен, особенно в  свете роста организованной преступности. Вполне очевидно, что организованная преступность на то и организованная, что в состоянии методически правильно, безукоризненно противодействовать предварительному расследованию и судебному разбирательству, в том числе и искусно фальсифицируя доказательства. В частности, общеизвестно, что такая фальсификация касается прежде всего показаний свидетелей, а иногда даже и потерпевших (на которых оказывается серьезное психологическое и иного вида давление). Понятно, что в этом случае заключение эксперта может войти в противоречие с подобного рода доказательствами. Поэтому отбрасывать его лишь на этом основании будет равносильно выполнению заказа конкретного преступного сообщества, сфальсифицировавшего показания свидетелей и некоторые иные доказательства. В связи с этим необходимо как можно более осторожно относиться к заключениям экспертов и соблюдать названный выше порядок их оценки, основанный на приведенном выше толковании законодательства, сделанном Верховным Судом РФ и Конституционным Судом РФ.

Конечно, данный порядок не обязателен в тех случаях, когда для оценки заключения эксперта не нужны специальные познания, а достаточно лишь умения анализировать факты и события. Это, в частности, относится к случаям полноты предоставленного для экспертного исследования материала. Суд может сделать вывод о необходимости проведения повторной экспертизы на том лишь основании, что первоначальной экспертизой не были приняты во внимание какие-либо существенные материалы. Так, Определением Судебной коллегии по уголовным делам Свердловского областного суда от 24 октября 2003 г. N 22-7386 был отменен приговор Ленинского районного суда г. Екатеринбурга на том основании, что "в основу выводов судебно-медицинского эксперта положены не соответствующие действительности данные" ³⁵. В частности, было указано, что "эксперту была предоставлена копия амбулаторной карты потерпевшей К., в которую внесены иные данные о виде перелома, чем в ее подлиннике" ³⁶. Бесспорно, что подобного рода анализ не нуждается в специальных познаниях и потому его может сделать следователь и судья, как и иной другой участник судопроизводства. Поэтому в данном и подобном ему случаях не нужно прибегать к помощи специалиста с тем, чтобы дать оценку заключения эксперта как непригодного для процесса доказывания.

 На международной научной конференции, посвященной 160-летней годовщине со дня рождения  проф. И.Я. Фойницкого «СТРАТЕГИИ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА» обсуждались проблемы  оценки научной обоснованности заключения эксперта по результатам назначенной и проведенной экспертизы в суде . Вопросы оценки научной обоснованности заключения экспертизы, назначенной и проведенной в суде, необходимо рассматривать в рамках общей оценки экспертизы судом. Нередки случаи, когда суды поверхностно подходят к вопросу о научной оценке заключения эксперта, относясь к нему некритически. Более того, к сожалению, в некоторых судах сложилась такая практика, когда суды при исследовании заключения экспертизы ограничиваются лишь оглашением  выводов эксперта. В таком случае оценить научную обоснованность экспертизы представляется сложным, поскольку именно в исследовательской части экспертом указываются методики исследования, научная литература и т.п. Таким образом, суды, вольно или невольно, избегают оценки научной обоснованности экспертизы, полностью доверяя мнению эксперта. ³⁷