Прямой и косвенный умысел

Анализ  любого вида умысла надо начинать с  исследования интеллектуального момента, выясняя, сознавало ли лицо, совершая деяние, фактические обстоятельства и общественную опасность своих  действий (бездействия). В содержание интеллектуального момента умысла входит и предвидение неизбежности, реальной либо абстрактной возможности  причинения вреда объекту (по преступлениям  с материальным составом). По преступлениям  с формальным составом предвидение  последствий от общественно опасного деяния вполне возможно и, вероятно, осознается субъектом. Однако для вменения ему  в вину преступления с формальным составом предвидения последствий  устанавливать не нужно, так как  они лежат за рамками состава. Как правильно отмечает Н.К. Семернева, достаточно установить, что лицо сознавало общественную опасность своего деяния (интеллектуальный момент) и желало его совершения (волевой момент). Анализ волевого момента, состоящий в выяснении, было ли наступившее от совершенного деяния последствие желаемым, сознательно допускаемым или нежелаемым, возможен только после исследования интеллектуального момента.¹⁸

Сложность исследования субъективной стороны  состоит в том, что интеллектуальные и волевые процессы деятельности человека не поддаются визуальному  наблюдению. Вместе с тем вывод  о наличии вины, ее форме, виде, направленности умысла, мотивах действий лица может  быть сделан на основе анализа внешнего их проявления - совершения действий или  бездействия. Известное философское  утверждение, что о помыслах людей  мы можем судить по их действиям, полностью  относится и к анализу субъективной стороны преступления. Вполне возможно, что внешнее проявление чувств, намерений, мотивов лица не полностью (неточно, более широко или более узко) совпадает  с интеллектуально-волевыми процессами, протекающими в его сознании, однако других способов познать их с абсолютной точностью не существует. Единственная возможность избежать ошибок при  решении вопроса о наличии, форме  и виде вины лица, совершившего преступление, - это глубокое непредвзятое исследование и учет всех действий виновного, продиктованных его внутренними побуждениями.

Важным  для правоприменителя является умение разграничивать виды умышленной вины по ориентирам, названным в законе. Правильное установление вида умысла имеет большое юридическое значение. Приготовление к преступлению и покушение на преступление, подстрекательство к нему возможны лишь с прямым умыслом. Вид умысла в числе прочих обстоятельств должен учитываться судом и при назначении наказания, на что не раз обращал внимание Пленум Верховного Суда РФ.

1. если убийство может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом, то покушение на убийство возможно лишь с прямым умыслом, то есть когда содеянное свидетельствовало о том, что виновный осознавал общественную опасность своих действий (бездействия), предвидел возможность или неизбежность наступления смерти другого человека и желал ее наступления, но смертельный исход не наступил по не зависящим от него обстоятельствам (ввиду активного сопротивления жертвы, вмешательства других лиц, своевременного оказания потерпевшему медицинской помощи и др.);
2. при решении вопроса о направленности умысла виновного следует исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений (например, ранения жизненно важных органов человека), а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения.¹⁹

Законодатель  далеко не во всех статьях УК РФ обозначает вид умышленной вины, с которой  может быть совершено преступление. Не всегда о ней свидетельствуют  и признаки, названные в диспозиции нормы закона. Поэтому указания на вид умышленной вины, когда она  не названа в законе, в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ очень  важны для квалификации преступлений. Так, Пленум Верховного Суда РФ в свое время указал, что:

1) изготовление  с целью сбыта или сбыт поддельных  денег или ценных бумаг (ст. 186 УК РФ) совершается только с  прямым умыслом²⁰;

2) уклонение  от уплаты налогов и (или)  сборов (ст. ст. 198, 199 УК РФ) возможно  только с прямым умыслом²¹;

3) по  смыслу ст. 209 УК РФ, совершение  любой из предусмотренных законом  форм бандитизма возможно лишь  с прямым умыслом²²;

4) субъективная  сторона хулиганства (ст. 213 УК  РФ) характеризуется прямым умыслом²³;

5) преступления, предусмотренные ст. 228 УК РФ, могут  быть совершены только с прямым  умыслом²⁴;

6) также  при рассмотрении конкретных  дел было разъяснено, что уголовная  ответственность за оставление  в опасности (ст. 125 УК РФ) наступает  только при наличии прямого  умысла²⁵; клевета (ст. 129 УК РФ) совершается только с прямым умыслом²⁶.

Подобные  разъяснения весьма полезны. Они  нацеливают правоприменителя на установление психического отношения лица к совершаемым им действиям (бездействию), последствиям (в материальных составах) либо лишь к действиям (бездействию) (в формальных составах) и подсказывают, когда преступление считается оконченным, что важно для правильной квалификации содеянного.

В каждом конкретном случае для оценки вида умысла следует учитывать все  без исключения обстоятельства исследуемого события. Приведем два примера, внешне схожих, но отличающихся по «направленности  воли» виновных деяний. В одном  случае группа подростков в морозный день затащила пьяную потерпевшую в  безлюдное место, где, изнасиловав, оставили ее, и она замерзла. Предвидя возможность этого исхода, допуская его или безразлично относясь к этим последствиям, виновные совершили  убийство с косвенным умыслом.

В другом случае П. при так называемой «разборке» очередью из автомата прострелил ноги конкуренту и оставил его одного ночью в безлюдном месте. Оказанная  утром медицинская помощь оказалась  безрезультатной; потерпевший скончался  в больнице от потери крови. Квалификация деяния как умышленного тяжкого телесного повреждения, повлекшего смерть, не выдерживает критики: виновный не мог не предвидеть возможности наступления смертельного исхода, но отнесся к этому безразлично. Здесь налицо убийство с косвенным умыслом.

Следственные  органы и суды при разграничении  убийства с косвенным умыслом  и умышленного причинения тяжкого  вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть,, как правило, исходят не из отношения лица к последствиям своих действий - смерти потерпевшего, а придерживаются следующего правила: если смерть наступает вскоре после  причинения тяжкого вреда здоровью, деяния квалифицируются как умышленное убийство, а если между названными моментами проходит более или  менее продолжительное время, то как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть по неосторожности.

Однако  Г.Н. Борзенков, по нашему мнению, справедливо подчеркивает, что мнение о том, что наличие значительного разрыва во времени между причинением травмы и наступлением смерти требует квалификации по ч. 1 ст. 111 УК РФ и исключает квалификацию содеянного как убийства, лишено каких бы то ни было оснований.²⁷

Думается, в данном случае прав П.В. Волошин, который  пишет: «Сознательное причинение повреждений, опасность которых для жизни  достаточно очевидна, свидетельствует  о наличии интеллектуального  элемента умысла на причинение смерти, поскольку виновный предвидит возможность  смертельного исхода. Даже если не установлено, что он желал смерти жертвы, при  сознательном допущении смертельного результата, безразличном отношении  к нему, содеянное представляет собой  убийство с косвенным умыслом, а  не преступление, предусмотренное ч. 4 ст. 111 УК РФ»²⁸.

Для привлечения  к ответственности за совершение многих преступлений обязательно установление психического отношения лица к признакам состава, названным в диспозиции нормы закона (способ, время, орудия, специальный субъект и т.п.), а также к квалифицирующим признакам. Подобные рекомендации высшая судебная инстанция нередко высказывает в своих постановлениях. Например, для квалификации убийства по признаку особой жестокости (п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ) необходимо установить, что умыслом лица охватывалось совершение убийства именно с особой жестокостью: этот признак может быть вменен лицу, если он, совершая убийство в присутствии близких потерпевшему лиц, осознает, что своими действиями причиняет им особые страдания; для квалификации умышленного убийства, совершенного общественно опасным способом (п. «е» ч. 2 ст. 105 УК РФ), необходимо установить, что виновный осознавал опасность избранного им способа убийства не только для жизни одного человека, но хотя бы еще одного лица.²⁹

Говоря  о квалификации преступлений, совершенных  в соучастии (ст. 32 УК РФ), заметим, что  соучастники могут действовать  как с прямым, так и с косвенным  умыслом.³⁰  К примеру, двое совместно избивают третьего, понимая, что может наступить тяжкий вред здоровью потерпевшего, и сознательно допускают его наступление, относясь к этому безразлично. При этом подстрекатель действует только с прямым умыслом.

Общеизвестно, что доказывание причастности организаторов  к преступной деятельности, если они  не участвуют в непосредственном исполнении преступлений, всегда вызывало значительные трудности. Однако именно понятие косвенного умысла предоставляет  правоохранительным органам дополнительные возможности для усиления борьбы с преступной деятельностью лидеров  организованной преступности. Эти лица в процессе осуществления руководства  организованными преступными группировками  не могут не предвидеть возможности  совершения различных преступлений, и при доказанности «сознательного допущения» возможности совершения или безразличного к ним отношения привлечение к уголовной ответственности организаторов вполне реально.

Нельзя  обойти вниманием и вопросы, связанные  с квалификацией хищений чужого имущества. Доминирует точка зрения, согласно которой хищения совершаются  только с прямым умыслом³¹. В нынешних реалиях она вряд ли выдержит критику, хотя бы относительно такого состава как мошенничество (ст. 159 УК РФ). При анализе субъективной стороны хищений упор обычно делается на такой необходимый признак, как наличие корыстной цели. Но цель - это конечный результат какой-либо деятельности, движимой мотивами. Поэтому, если и говорить о корысти, то правомерно относить ее к мотивации деятельности. Сами по себе эти мотивы могут побуждать как к противоправным, так и законным действиям. Сущностью же любого хищения является противоправное безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного либо других лиц. Умысел виновного определяет характер этих действий на всем их протяжении.

Несомненно, подавляющее большинство форм хищения  могут совершаться только с прямым умыслом. Однако в условиях рыночных отношений стала происходить  модификация ряда способов обогащения, внешне выступающих под прикрытием гражданско - правовых сделок. Пример - создание так называемых финансовых «пирамид». Создатели их, конечно, имеют корыстную цель, руководствуясь мотивами извлечения максимальной выгоды. Но к ней стремятся и вкладчики, часто утратив чувство элементарной осторожности. Они добровольно передают свои денежные средства в виде вкладов, в ожидании огромных дивидендов. Основатели «пирамид», не имея реальных оснований даже для возвращения вкладов, не говоря уже о процентах, злоупотребляют доверием клиентов и по сути безвозмездно обращают чужое имущество в свою пользу, причиняя ущерб собственникам. Тот факт, что ряду вкладчиков выплачиваются проценты, не меняет сути, ибо процесс завладения чужим имуществом просто смещается во времени. Виновные, злоупотребляя доверием вкладчиков, предвидят возможность причинения вреда неопределенному кругу лиц, но сознательно это допускают или относятся к этому безразлично, продолжая при этом обогащаться за счет их имущества, обращенного в свою собственность. Деятельность по созданию и функционированию финансовых «пирамид» может начаться с умыслом, направленным на правомерные цели. Но, как известно, субсидиарный характер косвенного умысла способен дополнять как правомерную, так и противоправную деятельность.

Хищение чужого имущества путем мошенничества (ст. 159 УК РФ) может осуществляться путем  обмана или злоупотребления доверием³². Для последнего возможен как прямой, так и косвенный умысел. Другой способ совершения этого преступления, путем обмана, возможен только с реализацией прямого умысла, правда, он может носить характер неопределенного, что, впрочем, значительно усложняет процесс доказывания.

В каждом составе преступления умысел имеет  определенное содержание. На практике встречаются случаи, когда в процессе виновного совершения конкретного  преступления прямой умысел виновного, соответствующий по содержанию одному составу, например, кражи чужого имущества, трансформируется также в прямой умысел, соответствующий по содержанию другому составу, например грабежа  или разбоя. Поэтому когда, например, виновный, изъяв чужую вещь, но не получив реальной возможности распоряжаться по своему усмотрению или пользоваться ею (т.е. при неоконченной краже), встречает сопротивление потерпевшего и применяет насилие к нему с целью удержать изъятое имущество, то налицо перерастание кражи в грабеж, соединенный с насилием (если насилие не опасно для жизни или здоровья потерпевшего), или в разбой (если насилие представляет такую опасность).

В подобных случаях умысел на совершение кражи  трансформируется в процессе совершения преступления в умысел на совершение грабежа или разбоя. При квалификации деяния оно рассматривается как  одно более опасное, совершенное  с умыслом преступление.

Следует отметить, что указанная трансформация  возможна лишь при совершении преступлений, во-первых, с прямым умыслом, во-вторых, однородных и, в-третьих, до момента  окончания начального менее опасного деяния. При совершении, в частности, неоднородных преступлений (например, когда у грабителя, отнявшего  у потерпевшей шубу, возникает  намерение изнасиловать женщину, и  он его реализует) имеет место  не трансформация, а возникновение  умысла на совершение нового преступления. Тогда содеянное как содержащее два различных состава преступления квалифицируется по их совокупности.

Следует также отметить, что законодательная  формулировка прямого умысла трудноприменима к разбою. Она ориентирована в большей мере на преступления с материальными составами. Лицо, совершая преступление, осознает общественную опасность своих действий, предвидит наступление общественно опасных последствий и желает их наступления. При совершении разбойного нападения наступление таких последствий, как вред, опасный для жизни или здоровья, не всегда желается субъектом, а лишь допускается на пути достижения цели - хищения чужого имущества. Правоприменитель выходит из положения с помощью искажения законодательного определения, игнорируя момент предвидения вообще, а момент желания перенося с последствий на действие: субъект осознавал общественную опасность своего деяния и желал его совершить.³³