Приготовление к преступлению: понятие, виды и уголовно-правовые последствия

          План:

1. Ведение.
2. Приготовление к преступлению: понятие, виды и уголовно-правовые последствия.
3. Заключение.
4. Список использованной литературы.

1.Ведение

Виновному лицу не всегда удается закончить задуманный и начатый ею преступление по причинам, которые не зависят от ее воли. Например, убийцу только приобрел оружие для совершения преступления и был задержан или, сделав выстрел в потерпевшего, промахнулся или лишь поранил его. В этих и подобных случаях возникает вопрос об ответственности за преступные действия на определенных стадиях преступления - определенный период, степень, фаза, этап в развитии чего-нибудь, что имеет свои качественные особенности.

Если мы обратимся к реально совершаемым преступлениям, то увидим, что в одних случаях преступление, совершенное виновным, является доведенным до конца. В других же случаях преступнику по тем или иным причинам, не зависящим от его воли, не удается довести преступление до конца, и в совершенном им деянии либо отсутствует предусмотренный уголовным законом преступный результат, либо выполнены не все действия, образующие объективную сторону данного состава преступления. В этих случаях для правильного решения вопроса об уголовной ответственности за конкретно совершенные действия и возникает необходимость выделения в уголовном праве отдельных этапов, или стадий, совершения преступления.

Стадии совершения преступления - это определенные периоды развития преступной деятельности, качественно различающиеся между собой по характеру совершения общественно опасных действий, отражающих различную степень реализации виновным преступного умысла.

Используя этот объективный критерий, уголовное законодательство различает три стадии совершения преступления:

1) приготовление к преступлению;

2) покушение на преступление;

3)оконченное преступление. Признаки приготовления к преступлению и покушению на преступление предусмотренные соответственно в ст.14 и ст.15 УК РФ, а законченных преступлений - в диспозициях статей Особой части УК РФ. Если преступление закончено, то он поглощает все стадии его совершения, они не имеют самостоятельного значения и не влияют на его квалификацию.

Целью данной курсовой работы является решение следующих задач:

Раскрыть понятие, признаки и виды приготовления к преступлению.

2.Приготовление к преступлению:

понятие, виды и уголовно-правовые последствия.

Если обратиться к источникам права Х-ХVII вв., то в них трудно найти термин, который бы охватывал все наказуемые формы поведения людей. Древнерусское право, важнейшим памятником которого считается Русская Правда (в различных редакциях), нередко использовало слово "обида", но было бы неверно считать, что оно подразумевало любое уголовно наказуемое деяние, т.е. имело значение родового понятия. То же можно сказать и о терминах "лихое дело" (Судебник Ивана Грозного), "злое дело" (Соборное Уложение 1649 г.) и т.д.

Вместе с тем уже в средневековых уставах и уставных грамотах начинают употребляться словосочетания типа "кто преступит сии правила" (Устав князя Владимира Святославича. Синодальная редакция), "а кто установление мое порушит" (Устав князя Ярослава Мудрого, Краткая редакция), "а кто иметь преступати сия правила" (Устав Великого князя Всеволода) и т.д. Надо полагать, что именно на основе такого рода словосочетаний, используемых обычно в заключительной части княжеских уставов, в последующем во времена Петра I возникает и широко распространяется обобщающий термин "преступление", с которым стали связывать всякое поведение, объявляемое преступным. Этимология данного термина (сходная, кстати, с происхождением соответствующих слов в английском и французском языках - crime, в немецком - Verbrecher, в испанском - delitos и т.д.), характеризуемая в литературе обычно как выход за кон, какие-либо границы, пределы, обусловила появление взглядов на понятие преступления как на некоторого рода нарушение (воли, закона, права в объективном и субъективном смысле), что и отразилось в одной из первых отечественных законодательных формулировок: "Всякое нарушение закона, через которое посягается на неприкосновенность прав власти верховной и установленных ею властей, или же на права или безопасность общества или частных лиц, есть преступление" (ст. 1 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных в редакции 1845 г.).

Порожденная большей частью этимологическим толкованием и фиксирующая не столько физическую, сколько юридическую природу, трактовка преступления как нарушения (закона, права и т.д.) просуществовала в нашем законодательстве не долго и уже в следующей редакции Уложения о наказаниях (1885 г.) при определении понятия преступления с фактом нарушения стала связываться не родовая, а видовая характеристика преступления: "Преступлением или проступком признается как самое противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания законом предписано". В Уголовном уложении 1903 г. преступление идентифицировалось уже только с "деянием, воспрещенным во время его учинения, законом под страхом наказания", ибо в отличие от Уложения о наказаниях предполагалось, что оно - деяние - включает в себя как активные, так и пассивные формы поведения.

Если не считать Руководящие начала 1919 г., где преступлением объявлялось "нарушение порядка общественных отношений", то такое смещение акцента можно считать традиционным и для советских уголовных кодексов, в которых первоначально преступление формулировалось как некоторого рода действие или бездействие (Уголовные кодексы РСФСР 1922 и 1926 г. ), а с принятием в 1958 г. Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик - с деянием как таковым. При этом, в последнем случае, специально пояснялся его смысл, в соответствии с которым деянием считалось совершение лицом действия или бездействия. В принципе, сходное решение вопроса нашло свое отражение и в ныне действующем Уголовном кодексе России с той лишь разницей, что в нем законодатель отказался от такого рода пояснений, но в части решения интересующего нас вопроса сохранил преемственность: деяние есть родовая, а его виновность и запрещенность под угрозой наказания есть видовая характеристика преступления.

Анализируя существующие ныне определения понятия преступления, возникает вопрос: почему для законодателя и уголовно-правовой науки представления о преступлении как некоторого рода деянии оказались более предпочтительными, чем некогда существовавшая трактовка этого понятия как нарушения закона, права и т.п. Очевидно, одной из причин является  желание перенести акцент с юридической стороны преступления на фактическую, т.е. на ту, которая в определенном смысле является первичной. Что же касается другой причины, то она несомненно связана с решением вопроса о возможности наказуемости так называемого "голого умысла", т.е. самого намерения, мысли, желания совершить какой-то поступок. Во времена безраздельного господства религиозного мировоззрения, не усматривающего принципиальной разницы между помыслами и поступком как таковым, казалось вполне оправданным, как это предписывалось Соборным Уложением 1649 г., "казнить смертию" в случаях, когда “кто каким умышлением учнет мыслить на государьское здоровье злое дело, и про то его злое умышленье кто известит…”.

С развитием общественной мысли, однако, приходит осознание того, что за свои помыслы и мысли человек может отвечать лишь перед божеским, но никак не светским судом. В материалистической философии выдвигается положение о том, что "законы, которые делают главным критерием не действия как таковые, а образ мыслей действующего лица, - это не что иное, как позитивные санкции беззакония… Лишь поскольку я проявляю себя, постольку я вступаю в область действительности,  я вступаю в сферу, подвластную законодателю. Помимо своих действий я совершенно не существую для закона, совершенно не являюсь его объектом".

Выраженная в трудах многих представителей просветительной философии XVIII-XIX в. в.  и получившая свое отражение в "Наказе" Екатерины II идея наказуемости только за содеянное была в последующем воспринята уже в первых отечественных работах по уголовному праву. Однако руководствуясь не столько религиозными, сколько политическими соображениями, законодатель не спешил к практическому воплощению этой идеи, а потому еще в XIX в. в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных счел нужным сохранить статью, устанавливающую: "Всякое умышление и преступное действие против жизни, здравия или чести Государя Императора и всякий умысел свергнуть Его с Престола, лишить свободы и Власти Верховной, или же ограничить права оной, или учинить Священной Особе Его какое - либо насилие". Лишь Уголовное Уложение 1903 г. отказалось от подобного рода статей.

В настоящее время положение о том, что без деяния не может быть преступления, стало аксиомой, а потому сама мысль об обоснованности построения соответствующих дефиниций воспринимается как само собой разумеющееся. Вместе с тем, в отличие от традиционной трактовки, усматривающей в преступлении непосредственно само деяние, в юридической литературе высказывалось мнение о том, что более предпочтительным является определение преступления с использованием терминов "действие" и "бездействие". Иногда на роль отправного понятия в литературе выдвигался также термин "посягательство", но с разными, порой противоположными мотивировками. Желая акцентировать в преступлении его способность не только причинять, но и создавать угрозу причинения вреда, В.Д. Спасович, например, полагал, что словом "посягательство" охватываются "и совершенные правонарушения, и покушения на правонарушения, и даже приготовления к правонарушениям". Из иного толкования исходила Н.Ф. Кузнецова, которая, отстаивая мысль, что в действительности нет преступлений, не влекущих за собой нанесения ущерба, отмечала: "Посягательство немыслимо без нанесения ущерба.

 В этой связи нам  представляется более правильным  определять преступление не как  действие или бездействие, лишь  направленное на причинение вреда  правоохраняемым объектам (это характеристика  лишь преступного действия), а  как общественно опасное посягательство  на социалистические общественные  отношения". Неоднозначно был  интерпретирован термин "посягательство" и в плане его взаимосвязи  с внутренней, психической стороной  преступления. По мнению Н.С. Таганцева, она остается за пределами  содержания данного термина и  потому, как полагал автор, о преступлении  более правильнее говорить как  о некоторого рода деянии. В  работе М.П. Карпушина и В.И. Курлянского  утверждается об обратном. Сформулировав  свою дефиницию преступления (это - "предусмотренное уголовным  законом общественно опасное  посягательство на социалистические  общественные отношения, виновно  совершенные лицом, достигшим возраста  уголовной ответственности"), авторы  пояснили: "Можно было бы определить  преступление как общественно  опасное деяние. Однако общественно  опасное деяние (объективно опасное) может совершить и невменяемый человек, и малолетний. Термин "посягательство"... более полно подчеркивает и объективную и субъективную общественную опасность".

Констатируя наличие в юридической литературе некоторых нюансов в трактовке родовой принадлежности понятия преступления, следует вместе с тем подчеркнуть, что никем и никогда они не связывались с необходимостью концептуального его переосмысления в этом плане. Между тем, нельзя не обратить внимание на следующее. Давая в законодательстве или теории уголовного права определение преступления по типу - это есть деяние, отличающееся некоторой совокупностью признаков (общественной опасностью, противоправностью и т.д. ) - и тем самым подразумевая, что само деяние выполняет роль родовой, а его признаки - видовой специфики понятия преступления, сознавая это или нет, отводят в данном случае деянию роль понятия, охватывающего своим содержанием все элементы состава преступления (к ним относят объект, субъект, объективную и субъективную стороны посягательства). В итоге возникает, если так можно выразиться, предельно широкая трактовка смыслового значения термина "деяние", в котором каждый из приведенных четырех элементов воспринимается как структурная, составляющая часть преступления. Существует и иная, предельно узкая трактовка, которая обнаруживается всякий раз, когда в литературе идет речь не о самом преступлении, а его составе.

Выделяя в последнем объект, субъект, субъективную и объективную стороны, термин "деяние" здесь увязывается уже только с одним элементом - объективной стороной,  и причем, даже не со всей объективной стороной (помимо деяния, в ней выделяют место, время, способ посягательства и др.), а только с непосредственно касающейся действия (активного поведения, телодвижения) или бездействия (пассивное поведение, отсутствие должного телодвижения). Сколько бы при этом не подчеркивалась неразрывность связи деяния либо действия или бездействия со всеми другими элементами состава преступления, в том числе и с внутренней стороной посягательства (например, указанием на то, что "шизофреник в уголовно-правовом смысле не действует"), суть останется одна: термин "деяние" в этих случаях охватывает собой только действие или бездействие лица и соотносится с прочими элементами состава преступления (с субъективной стороной, объектом и т.д.) не как целое и часть, а как самостоятельные части некоторого целого, именуемого составом преступления.

Неоднозначность смыслового содержания термина "деяние" - факт, игнорирование которого служило и до сих пор служит источником многих научных дискуссий, в том числе и по вопросу о соотношении данного термина с тем, что принято считать виновностью. Раскрывая это соотношение и нередко отмечая, что в истории отечественного уголовного законодательства имело место применение наказания не только за "голый умысел", но и за деяния, совершенные невиновно, в юридической литературе уже давно однозначно был сделан вывод о недопустимости так называемого объективного вменения.