Понятие, признаки и система убийств по Уголовному кодексу РФ

Критерий, позволяющий определить момент смерти человека, установлен законом РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» от 22 декабря 1992 г. Таким критерием признается необратимая гибель всего головного мозга (смерть мозга). Приказом Министра здравоохранения РФ № 100 от 2 апреля 2001 г. утверждена Инструкция по констатации смерти человека на основании диагноза смерти мозга.

Современный уровень развития медицины позволяет поддерживать в течение долгого времени жизнедеятельность и функционирование отдельных органов человеческого тела (сердца, легких, почек и др.). Однако это не колеблет принципов и критерия определения момента смерти, установленного названными нормативными актами. Жизнь человека как биологического существа и как целостной личности прекращается после гибели головного мозга в связи с наступлением в нем необратимых последствий.

В полном соответствии с  рекомендациями об определении критериев живорождения и мертворождения, начальным моментом жизни человека следует считать «полное изгнание или извлечение продукта зачатия из организма матери вне зависимости от продолжительности беременности, причем плод после такого отделения дышит или проявляет другие признаки жизни; такие как сердцебиение, пульсация пуповины или произвольные движения мускулатуры, независимо от того, перерезана пуповина и отделилась ли плацента».

При наличии всех перечисленных  выше признаков плод признается новорожденным, а, следовательно, уже человеком из чего, в свою очередь, следует, что посягательство на его жизнедеятельность в этот момент становится уголовно наказуемым.

Подобное определение  начала жизни предлагает в частности  А.Н. Красиков. Впрочем, по мнению СВ. Бородина «свою позицию он высказывает недостаточно четко, подменяя при изложении вопрос о том, когда необходимо считать умерщвление появившегося или появляющегося на свет плода убийством, вопросом о живорожденности плода». Однако, по нашему мнению, именно нормативно-правовое определение самого начала жизни позволяет нам решить вопрос и о признании ее окончания, в том числе и от криминального фактора, ибо невозможно реально посягнуть на то правовое благо, которым еще не обладает соответствующий субъект возникающего на тот момент правоотношения. Другое дело о правомочности подобной ссылки. Имеет ли право конкретный правоприменитель для разрешения проблем поднимаемых уголовным законом, т.е. нормативно-правовым актом, использовать разъяснения, изложенные в приказе Минздрава, который в свою очередь является всего лишь поднормативным актом. Не лучше ли подобное разъяснение дать на уровне федерального закона, либо на крайний случай предложить его судебное толкование.

Впрочем, буквально толкуя норму, изложенную в современном уголовном законодательстве можно попытаться и самостоятельно установить то время, с которого фактически наступает уголовно-правовая охрана жизни человека, т.е. иными словами определить начало жизни человека в уголовно-правовом смысле. Так, согласно тексту уголовного закона убийство новорожденного ребенка возможно уже во время родов. При этом их «началом... считается появление регулярных схваток», т.е. мышечных сокращений матки роженицы. Следовательно, и жизнь человека в уголовно-правовом смысле начинается именно с этого момента. Подобное положение, кстати, закреплено и в Конституции Российской Федерации. Так, согласно ст. 17 этого нормативно-правового акта: «Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения». Причем Конституция России отнюдь не конкретизирует темпоральных рамок этого физиологического процесса, из чего, как раз и следует, что основные права и свободы человека принадлежат каждому именно с начала, а не с конца, рождения.

При этом необходимо указать, что подобную позицию ранее разделял А.А. Жижи-ленко, а позднее, и некоторые ученые-криминалисты постсоветского периода. Так, например, Семернева Н.К., Побегайло Э.Ф. и Борзенков Г.Н. прямо указывали, что началом жизни человека традиционно принято считать начало физиологических родов.

При этом, последние, в частности, считали, что пока не начались роды, будет налицо уголовно-ненаказуемое умерщвление продукта зачатия, т.е. криминальным абортом, но как только они начались, лишение жизни появляющего  плода следует считать уже убийством. 
Нескольку иную, хотя и довольно близкую позицию, высказал по этому вопросу А.А. Пионтковский. По его мнению, «следует рассматривать как детоубийство не только убийство новорожденного после отделения плода от утробы матери и начала самостоятельной жизни ребенка, но и убийство, совершенное во время родов, когда рождающийся ребенок еще не начал самостоятельной внеутробной жизни (например, нанесение смертельной раны в голову рождающемуся ребенку до того момента, когда он начал дышать)».

Ранее в поддержку этой позиции высказывались соответственно Б.С. Утевский, Ш.С. Рашковская, а позднее СВ. Бородин, Г.И. Борзенков и В.Д. Иванов.

При этом последний  прямо указывал, что «... начальным  моментом жизни является  момент прорезания головки ребенка».

В прочем указанные  точки зрения не отличаются оригинальностью. Так, еще в начале прошлого века В.Н. Набоков указывал, что началом  жизни человека следует считать  «появление из утробы матери какой-либо части тела ребенка, с этого момента  понятие плода заменялось понятием ребенка».

Более конкретизировано к этому вопросу, по нашему мнению подошли А.Б. Мельниченко, М.А. Кочубей  и С.Н. Радачинский, по мнению которых  «жизнь становится самостоятельным  объектом уголовно-правовой охраны с  момента появления ребенка во время родов, фактического (биологического) отделения его от тела матери».

Впрочем, ради формальной объективности следует указать, что «Диссонансом этому мнению была позиции М.Д. Шарго-родского, считавшего начало жизни отделение плода  от утробы матери и начало дыхания».

Позицию последнего, несколько позднее, поддержал и  Н.Г. Иванов, утверждавший, что «Началом жизни человека считается момент первого дыхания новорожденного».Кроме  того, по нашему мнению, необходимо отметить, что с точки зрения современной  биологии (генетики и эмбриологии) жизнь человека как биологического индивидуума начинается с момента слияния ядер мужской и женской половых клеток и образования единого ядра, содержащего неповторимый генетический материал.

Поэтому очевидно, что аборт на любом сроке беременности является намеренным прекращением жизни человека как биологического индивидуума.

Однако условия  жизни в стране таковы, что запрещение абортов сегодня поставит более 1 млн. женщин в очень сложное и  почти безвыходное положение».

В заключение изложенного необходимо подчеркнуть, что установление начала жизни имеет весьма существенное значение при разграничении аборта и уголовно-наказуемого причинения смерти новорожденному.

Более правомочно и логично, по нашему мнению, решен  в настоящее время нормативно-правовой вопрос о моменте определения конца жизни, т.е. начала смерти.

Так, Министерство здравоохранения РФ на основании  Закона РФ от 22 декабря 1992 г «О трансплантации органов и (или) тканей человека»  утвердило инструкцию по констатации  смерти человека на основании диагноза смерти мозга. Согласно которой смерть мозга полностью эквивалента смерти человека. Где «смерть мозга есть полное и необратимое прекращение всех функций головного мозга, регистрируемое при работающем сердце и искусственной вентиляции легких».

«В Инструкции определены критерии смерти мозга:

- полное и  устойчивое отсутствие сознания (кома);

- атония всех  мышц;

- отсутствие  реакции на сильные болевые  раздражители в области трегиминальных  точек и любые другие рефлексы, замыкающиеся выше шейного отдела спинного мозга;

- отсутствие  реакции зрачков на яркий свет; при этом должно быть известно, что никаких препаратов, расширяющих  зрачки, не применялось; глазные  яблоки неподвижны;

- отсутствие  четырех видов рефлексов (прописанных  в Инструкции);

- отсутствие  самостоятельного дыхания.

Продолжительность наблюдения для установления клинической  смерти мозга определяется в зависимости  от характера его повреждения  от 12 до 24 часов, а при отравлении - до 72 часов».

Установление  гибели всего головного мозга позволяет конкретному правоприменителю ограничить биологическую смерть от клинической смерти или комы. Так, например, в случае причинения клинической смерти, когда организм потерпевшего удается вернуть к жизнедеятельности, содеянное подлежит квалификации по правилам предусмотренным ч. 3 ст. 30 УК РФ, т.е. как покушение на убийство.

В свою очередь, посягательство на труп, ошибочно принятого  за живого человека, следует рассматривать, по правилам фактической ошибки как  посягательство на негодный объект, т.е. также квалифицируется как покушение на убийство.

3. Иные преступления против жизни

Причинение  смерти по неосторожности (ст. 109 УК). Как  отмечалось выше, причинение смерти по неосторожности Уголовный кодекс РФ не считает убийством. Употребление более широкого понятия в ст. 109 УК РФ позволяет свободно оперировать этой нормой в случаях неосторожного лишения жизни потерпевшего в процессе осуществления виновным профессиональной деятельности при нарушении каких-либо правил безопасности (если отсутствует специальная норма в Кодексе).

По ст. 109 УК квалифицируется  неосторожное причинение смерти как  по легкомыслию, так и по небрежности. Причинение смерти по неосторожности следует отличать от невиновного  причинения смерти, когда лицо: а) не предвидело возможности наступления смерти потерпевшего от своих действий (бездействия) и по обстоятельствам не должно было и не могло их предвидеть; б) хотя и предвидело возможность причинения смерти, но не могло это предотвратить в силу несоответствия своих психофизических качеств требованиям экстремальных условий или нервно-психическим перегрузкам.

Вывод о том, было ли причинение смерти неосторожным или случайным, должен строиться  на тщательном анализе действий лица и всей ситуации.

Причинение  смерти по неосторожности необходимо отграничивать и от умышленного убийства. Особенные трудности возникают при отграничении убийства с косвенным умыслом от причинения смерти по легкомыслию. И в том, и в другом случаях виновный не желает наступления такого результата, не стремится к нему. Но при косвенном умысле он сознательно допускает наступление смерти, часто относится к этому безразлично, не предпринимает никаких действий, направленных на предотвращение такого результата. При неосторожности в форме легкомыслия (по терминологии Уголовного кодекса РСФСР - преступной самонадеянности) виновный не относится к смерти потерпевшего безразлично, он рассчитывает на свои силы, умение, ловкость, профессионализм, на то, что в результате принятых им мер либо действий других лиц или иных конкретных факторов удастся избежать смертельного исхода. Однако в силу отсутствия должной предусмотрительности, недостаточного учета возможностей своих или других лиц смертельный результат все же наступает.

В ч. 2 ст. 109 УК впервые  предусмотрены квалифицирующие признаки рассматриваемого преступления. Это причинение смерти по неосторожности: а) вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей; б) двум или более лицам.

В первом случае ответственность повышается, поскольку  объектом преступления являются не только жизнь человека, но и общественные отношения в сфере выполнения лицом своих профессиональных обязанностей. Имеют значение также наличие у виновного профессиональной подготовки, знание им специальных правил безопасности. Данная норма не применяется, если причинение смерти по неосторожности в результате нарушения специальных правил предусмотрено другими статьями Уголовного кодекса (например, ст. 215, 215.1, 216, 217, 218, 219, 235, 247, 248, 250, 251, 252, 263, 264, 266 и др.). По ч. 2 ст. 109 УК могут быть привлечены к ответственности медицинские работники, воспитатели детских учреждений и другие лица, причинившие смерть по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения своих профессиональных обязанностей.

Причинение  смерти по неосторожности двум или более лицам также отягчает ответственность ввиду наступления более тяжких последствий.

Доведение до самоубийства (ст. 110 УК). Статья 110 УК РФ, устанавливающая  ответственность за доведение до самоубийства, содержит ряд новелл по сравнению со ст. 107 УК 1960 г. Прежде всего, в ст. 110 УК отсутствует указание на материальную или иную зависимость потерпевшего от лица, виновного в доведении до самоубийства. Это означает существенное расширение круга возможных субъектов данного преступления.

Расширена также  объективная сторона преступления, которая состоит в совершении виновным вполне определенных действий, толкающих потерпевшего на самоубийство. По Уголовному кодексу 1960 г. к таким  действиям относились только жестокое обращение или систематическое унижение личного достоинства. Теперь к способам доведения до самоубийства добавлены угрозы. По содержанию они могут быть различными. Для квалификации содеянного как доведения до самоубийства не имеет значения, чем угрожает виновный: причинением смерти или вреда здоровью; разглашением сведений, которые потерпевший желал сохранить в тайне; увольнением с работы; разводом; отобранием ребенка; выселением; лишением средств к существованию; поджогом дома или уничтожением другого имущества и т.д. Для признания угрозы способом доведения до самоубийства имеют значение не только ее содержание, но и повторяемость, продолжительность. Даже незначительная угроза может довести потерпевшего до самоубийства, если принимает характер травли. В то же время не всякая угроза, однократно высказанная, даже серьезная по содержанию, может рассматриваться как способ доведения до самоубийства. Не случайно в ст. 107 УК говорится об угрозах во множественном числе. Для наличия состава преступления не имеет значения форма выражения угрозы: устно или письменно, открыто или анонимно.