Мотив и цель в уголовном праве

Вина, являясь  свидетельством "отрицательного отношения" может иметь различные степени, обусловливающие различную меру порицания лица и меру его ответственности. Степень вины определяется тяжестью провинности лица перед обществом  и зависит от обстоятельств, как относящихся к составу преступления, так и находящихся за его пределами, а также от степени осознанности всех этих обстоятельств и характера мотивации поведения лица. Определение наличия и степени вины является завершающим этапом в решении вопроса об ответственности и наказуемости. Поскольку уголовное право исключает возможность объективного вменения, то все обстоятельства, влияющие на характер и степень общественной опасности совершенного преступления должны преломиться через содержание той формы вины, которая присуща вменяемому в ответственность преступления.

Уголовно-правовое значение вины трудно переоценить. Во-первых, исходя из принципа виновной ответственности, вина служит для отграничения преступных деяний от непреступных. В соответствии с ч. 2 ст. 5 УК РФ объективное вменение, т.е. уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается. Во-вторых, если законодатель дифференцирует ответственность в зависимости от формы вины, она влияет на квалификацию преступления. Например, убийство квалифицируется по ст. 105 УК РФ, а причинение смерти по неосторожности – по ст_. 109 УК РФ. Форма вины служит также разграничительным признаком умышленного и неосторожного причинения вреда здоровью (ст. 111 и 118 УК РФ) умышленным и неосторожным уничтожением или повреждением чужого имущества (ст. 167 и 168 УК РФ) и другими преступлениями. В–третьих, формы вины учитываются при законодательной категоризации преступлений. К преступлениям небольшой, средней тяжести и тяжким могут относиться как умышленные, так и неосторожные, а к особо тяжким преступлениям могут быть отнесены только умышленные преступления (ст.15УКРФ). Различие умышленной и неосторожной вины учитывается в целом ряде других случаев реализации уголовной ответственности и наказания (для определения оснований уголовной ответственности за предварительную и совместную деятельность, при отмене условного осуждения и условно – досрочного освобождения и т.д.).

2.2 Значение мотива и цели при квалификации некоторых преступлений

«Мотив» заменяется в ряде случаев на «побуждения», «заинтересованность» и т.д. Например, в п. "б" ч. 2 ст. 105 УК РФ предусмотрена ответственность за убийство лица или его близких в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга, в п. "и" ч. 2 ст. 105 УК за убийство из хулиганских побуждений, в п. "л" ч. 2 ст. 105 УК РФ за убийство по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды либо кровной мести и т.д. Вместе с тем в тексте закона определяется только вина (ст. ст. 25 - 27 УК) .Для квалификации действий виновного большое значение имеет не только предвидение или непредвидение им общественной опасности своих действий, желание или нежелание наступления вредных результатов, но также мотив и цель его деятельности. Именно мотив порождает умысел на совершение преступления. На это обстоятельство указывал еще в 1918 г. Л.А. Саврасов: "...мотив преступления есть та живая, окрашенная эмоциональными тонами, глубоко внедренная в психику идея, которая при известном толчке-импульсе извне порождает в результате более или менее сложного душевного процесса умысел - волю к преступлению" .От мотива убийства необходимо отличать цель как признак субъективной стороны преступления.

Цель преступления - это те фактические результаты, которых виновный желает достичь посредством совершения преступления. Цель преступления определяет направленность преступного деяния. Например, п. "к" ч. 2 ст. 105 УК предусматривает ответственность за убийство с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение. В данном случае желание виновного достигнуть указанных целей неизбежно предполагает желание наступления смерти потерпевшего, поэтому с субъективной стороны данный состав предполагает наличие прямого умысла.

Цель использования  органов и тканей потерпевшего - абсолютно новое, неизвестное российскому уголовному законодательству обстоятельство, повышающее ответственность за убийство. Включение в часть 2 ст. 105 УК РФ этого признака обусловлено возможностью использования в преступных целях прогрессивных достижений медицины. Повышенная общественная опасность убийств такого рода обусловлена изощренным, трудно раскрываемым способом, подрывающим доверие к лечебным учреждениям и трансплантологической деятельности Уголовное право Российской Федерации. С субъективной стороны убийство, предусмотренное п. "м" ч. 2 ст. 105 УК РФ, предполагает прямой умысел и специальную цель - использование органов и тканей потерпевшего. Правоприменительная практика зарубежных государств показывает, что мотивы убийств, совершаемых в целях использования органов или тканей человека для трансплантации, носят преимущественно корыстный характер. При корыстных побуждениях преступление дополнительно квалифицируется как убийство по п. "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ. Однако рассматриваемое преступление может быть совершено в целях использования органов и тканей потерпевшего не только для трансплантации. Возможны и иные цели: каннибализм, половой фетишизм, использование человеческих органов и тканей в промышленных целях, для изготовления консервированной продукции, продажи тканей под видом мяса животных, для кормления животных и т.п., то есть характер использования органов и тканей значения не имеет.

Несмотря на то что в целом цель изъятия (или  использования) органов и тканей человека отражает сущность и направленность сравнительно небольшого круга преступных посягательств, справедливыми представляются высказывания Г.Н. Красновского и А.И. Стрельникова о целесообразности включения соответствующей цели в число обстоятельств, отягчающих наказание (ст. 63 УК РФ) Эту точку зрения разделяет С.С. Тихонова, справедливо утверждающая, что повышение степени общественной опасности преступления, совершаемого в целях изъятия (или использования) органов или тканей потерпевшего, целесообразно отражать в уголовном законе, однако не путем конструирования дополнительных квалифицирующих признаков в ст. ст. 110, 112, 115, 126 - 128, 140, 244 УК РФ, а посредством вынесения соответствующего признака за пределы состава преступления, учитывая его при индивидуализации уголовной ответственности, в п. "и" ч. 1 ст. 63 УК РФ .В специальной литературе отмечается, что, хотя мотив и цель имеют много общего, они не тождественны. Эту мысль разделяют все авторы без исключения. Однако при комментировании отдельных статей УК, в которых признаком состава выступает цель преступления, иногда эти два понятия отождествляются. Так, высказывается мысль о том, что хищение совершается с корыстным мотивом. В примечании к ст. 158 УК РФ субъективная сторона кражи представлена корыстной целью.

Безусловно, в  большинстве случаев мотив хищения  корыстный. Но при этом не следует  исключать и иных мотивов. Если лицо действует из "благих" побуждений, но при этом преследует в том числе  и цель незаконного обогащения третьих  лиц, то, на наш взгляд, содеянное при наличии остальных признаков хищения следует квалифицировать по статьям УК, предусматривающим ответственность за преступления против собственности. Аналогичные суждения высказываются в комментариях к иным статьям, в которых в качестве признака состава преступления предусмотрена цель. Представляется, что отождествление двух различных элементов субъективной стороны преступления вряд ли допустимо. Замена цели мотивом при толковании закона приводит к "декриминализации" деяний. Ведь если есть корыстный мотив, то обязательно присутствует и корыстная цель. Обратное, вообще говоря, неверно. Если лицо преследует корыстную цель, то это еще не значит, что оно действует из корыстных побуждений.

В перспективе  законодателю следует закрепить  определения соответствующих понятий, характеризующих субъективную сторону преступления.

Вторая проблема формально - логического характера, связанная с установлением мотива преступления, на которую необходимо обратить внимание при исследовании предписаний Особенной части, касается некоторых традиций толкования. Речь идет о необходимости специальных побуждений в некоторых случаях даже при отсутствии законодательно закрепленного требования их наличия. Взять, например, хулиганство. В соответствии с ч. 1 ст. 213 УК оно определяется как грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, сопровождающееся применением насилия к гражданам либо угрозой его применения, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества.

Как видно, мотив  преступления в УК не конкретизирован, что дает все основания предположить возможность совершения хулиганства и из иных побуждений, например, в связи с неприязнью к потерпевшему Мальцев Что же касается содержательной стороны, то здесь также не исключен вариант оценки деяния, совершенного не из стремления противопоставить себя окружающим, как хулиганства.

По-видимому, законодателю, если он желает предусмотреть ответственность  за хулиганство как за деяние, совершенное  по соответствующему мотиву, следует  конкретизировать субъективную сторону преступления. В противном случае есть все основания допустить вариант, при котором лицо, грубо нарушившее общественный порядок, подлежит уголовной ответственности по ст. 213 УК и при отсутствии хулиганских побуждений.

Рассматривая  такой признак субъективной стороны, как мотив, следует заметить, что в уголовно-правовой науке продолжает оставаться спорным вопрос: необходимо ли создавать особое уголовно-правовое понятие мотива или рассматривать его в том смысле, в каком он понимается в психологии? Так, Б.В. Харазишвили категорично утверждал, что всякая попытка дать уголовно-правовое определение мотива преступления является искусственной и ненаучной: "Психологический подход к мотиву поведения является основным, определяющим, а подходы с точки зрения всех других наук - вторичные, зависящие от него" Харазишвили Б.В. Вопросы мотива поведения преступника в советском праве. Единообразному в целом пониманию содержания корыстного мотива применительно к должностным преступлениям в теории и судебно-следственной практике послужило введение законодателем в действующий УК такого субъективного признака, как иные личные побуждения, который соответственно уточнил понятие корысти.

Каков же объем  содержания понятия "иные личные побуждения"?

Прежде всего  подчеркнем, что этот признак носит недостаточно определенный характер и имеются трудности в уяснении его уголовно-правового смысла. Личные побуждения - это любые побуждения, поскольку каждый акт субъекта, опосредованный сознанием и волей, всегда носит личный характер. В случае если в деянии отсутствует волевое проявление побуждений, оно теряет уголовно-правовое значение.

Уясняя логику и цель введения данного признака в состав должностного(служебного) подлога, М.Д. Лысов делает, на наш взгляд, верный вывод, "что закон имел в виду не всякие личные побуждения, а только те, которые наряду с корыстными также направлены на извлечение какой-либо нематериальной выгоды для себя" .При такой формулировке под мотивами служебного подлога надо понимать всякие, кроме корыстных (они названы отдельно), стремления, направленные на получение выгоды неимущественного характера: стремление получить награду, стремление скрыть свои упущения в работе, желание помочь родственникам, знакомым, получить взаимную услугу и т.п. Данным разъяснением руководствуется суд при оценке мотива "иная личная заинтересованность" по делам о должностных преступлениях. Так, квалифицируя действия К. по ст. 292 УК РФ, суд делает следующий акцент: "Наличие личной заинтересованности при внесении в протокол обыска заведомо ложных сведений суд усматривает в желании К. придать своим действиям, равно как и остальных подсудимых, участвовавших в проведении обыска в с. Нагорном, законный характер по изъятию имущества. Круг мотивов, характеризующих личную заинтересованность, свидетельствует об антисоциальных, антиобщественных интересах лица, допускающего злоупотребление должностными полномочиями, служебный подлог, о его стремлении извлечь выгоду для себя, своих родных или близких. В связи с этим обоснованно высказывается мнение, что ложно понятые интересы службы, исходя из которых действует виновный, не могут быть отнесены к иной личной заинтересованности. В подобном случае у лица нет того антисоциального интереса, который придает служебному подлогу характер преступления. Следовательно, мотив личной заинтересованности в силу этого не включает в себя мотив ложно понятого интереса службы.

Руководствуются суды и п. 14 упомянутого выше Постановления  Пленума Верховного Суда СССР № 4 от 30 марта 1990 г., в котором указывается: "Если законодательством... в качестве обязательного признака состава уголовно наказуемого злоупотребления служебным положением, а также должностного (служебного) подлога предусмотрена корыстная или иная личная заинтересованность, суды обязаны всесторонне исследовать обстоятельства, от которых зависит вывод о наличии или отсутствии в действиях виновного указанных мотивов, и обосновать свой вывод в приговоре с приведением конкретных доказательств". Так, старший государственный инспектор Ханкайской рыбоохраны Приморрыбвода У-в был обвинен в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 285 УК РФ. Предварительное следствие квалифицировало содеянное У-вым, как злоупотребление должностными полномочиями, совершенное из корыстной и иной личной заинтересованности. Однако суд, исследовав обстоятельства дела, не согласился с предъявленным обвинением и исключил из него квалифицирующий признак "совершение злоупотребления из корыстной заинтересованности".

2.3 Влияние  мотива и цели на разграничение  преступлений и проступков

Важнейшим понятием, связанным с правоприменительной деятельностью правоохранительных органов и центральной стадией применения уголовного закона, является квалификация преступлений, под которой понимается установление и юридическое закрепление точного соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой . Значение квалификации трудно переоценить. Базируясь на составе преступления как основании уголовной ответственности, она выполняет функцию отграничения преступлений как от правомерного поведения, так и от проступков, а также смежных преступлений между собой. Правильная квалификация служит предпосылкой соблюдения законности при разрешении уголовных дел, поскольку выбор нормы, подлежащей применению, осуществляется в процессе квалификации Научные основы квалификации преступлений. Существенная роль в разрешении указанных задач принадлежит субъективной стороне, в том числе мотиву и цели. По данным Р.И. Михеева, А.И. Рарога, других ученых и исследователей разных лет примерно каждая третья судебная ошибка стабильно связана с неправильным установлением формы вины, а в ... случаев неправильной квалификации судебные ошибки связаны с теми или иными признаками субъективной стороны преступления Рарог A.M. Благодаря своим социально-правовым свойствам, реализуемым и уголовно-правовых функциях, вина, мотив и цель, выступая субъективными основаниями уголовной ответственности, оказывают существенную помощь в отграничении преступлений от иных антиобщественных деяний, помогают разграничить общеуголовные и воинские преступления, а последние - между собой.

Вывод об указанном  значении субъективной стороны в  квалификации преступлений соответствует  положениям действующего законодательства и подтверждается результатами различных исследований.

Чтобы определить преступность деяния, необходимо его  общественную опасность дополнить  другими признаками, способными в  каждом конкретном случае наиболее полно  охарактеризовать определенную форму  преступного поведения, исходя из такого системного принципа криминализации, как полнота состава Основания уголовно-правового запрета. К числу таких признаков наряду с другими принадлежат вина, мотив и цель. Исходя из своих важных социально-правовых функций, они призваны оказать существенную помощь в разграничении воинских преступлений и иных форм антисоциального поведения.

Воздействуя на характер общественной опасности деяния, рассматриваемые признаки способны, во-первых, повышать ее до уровня преступления и при этом выступать одними из субъективных оснований уголовной ответственности за некоторые воинские правонарушения.