Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества

Дезорганизация  деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (проблемы законодательного регулирования)

Друзин А.И., к.ю.н., начальник УИН Минюста РФ по г. Москва, Чучаев А.И., д.ю.н., профессор

Московская  государственная юридическая академия

В ст. 321 УК РФ данное преступление сформулировано как "применение насилия, не опасного для жизни или  здоровья осужденного, либо угроза применения насилия в отношении его с  целью воспрепятствовать исправлению  осужденного или из мести за оказанное  им содействие администрации учреждения или органа уголовно-исполнительной системы". Часть 2 данной статьи предусматривает ответственность за то же деяние, если оно совершено "в отношении сотрудника места лишения свободы или места содержания под стражей в связи с осуществлением им служебной деятельности либо его близких", а часть третья в качестве квалифицирующих признаков выделяет организованную группу и насилие, опасное для жизни и здоровья. Аналогичное преступление предусмотрено и в уголовном законодательстве ряда зарубежных стран. Соответствующая уголовно-правовая норма расположена, как и в Уголовном кодексе РФ, в главе о преступлениях против порядка управления либо в главе о преступлениях против правосудия.

Так, в соответствии со ст. 410 УК Республики Беларусь, наказуемы действия, выразившиеся в терроризировании осужденного с целью воспрепятствования его исправлению или из мести за исполнение им общественной обязанности, либо в нападении на представителя администрации следственного изолятора или иного места лишения свободы, либо в организации преступной группировки, совершенные лицом, отбывающим наказание в виде лишения свободы. Преступление считается квалифицированным, если оно совершено лицом, осужденным за тяжкое или особо тяжкое преступление либо допустившим особо опасный рецидив. Деяние отнесено к преступлениям против правосудия и в описании имеет большое сходство со ст. 771 УК РСФСР 1960 г.

Почти такую  же формулировку посягательства содержит и ст. 392 УК Украины, также отнесенная к преступлениям против правосудия. В отличие от белорусского, украинский законодатель вместо термина "группировка" использует термин "группа", не указывает на цель и мотив совершения данного преступления, расширяет круг субъектов преступления. К ним отнесены не только лица, отбывающие лишение свободы, но и отбывающие наказание в виде ограничения свободы, следовательно — иначе определяется и место совершения преступления. Закон не предусматривает квалифицированных видов данного преступления.

Уголовный кодекс Грузии рассматриваемое преступление также считает посягательством против правосудия, среди которых выделяет группу деяний, направленных против исполнения судебных актов. Ст. 378 УК Грузии ("Воспрепятствование деятельности учреждений предварительного заключения или учреждений, исполняющих наказания, или дезорганизация этой деятельности") состоит из четырех частей. В ее первой части предусматривается ответственность за неподчинение законному требованию сотрудника учреждения предварительного заключения или учреждения, исполняющего наказания, или иное воспрепятствование деятельности этого учреждения, или дезорганизацию этой деятельности. В части второй данной статьи говорится о насилии в отношении лица, помещенного в учреждение предварительного заключения или учреждение, исполняющее наказание, в целях изменения им показаний или отказа от дачи показаний, а равно в целях воспрепятствования осужденному в исполнении им гражданской обязанности. Как видим, в этом случае ст. 378 УК Грузии частично перекликается со ст. ст. 302 и 309 УК РФ, предусматривающими ответственность за принуждение к даче показаний и за подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу.

Нападение на администрацию  учреждения предварительного заключения или учреждения, исполняющего наказания, либо создание в этих же целях преступной группировки, или активное участие в такой группировке предусмотрены ч. 3 ст. 378 УК Грузии. В качестве квалифицирующего признака, отнесенного законодателем только к деяниям, названным в третьей части данной статьи, указано совершение преступления лицом, осужденным за тяжкое или особо тяжкое преступление.

Согласно ст. 311 Уголовного кодекса Латвии ("Нападение  на администрацию места лишения  свободы и осужденных"), рассматриваемое  преступление может быть совершено одним из трех альтернативно указанных в законе деяний: а) создание организованной группы лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы, или б) участие в такой группе с целью совершения нападения или применения иного насилия в отношении администрации места лишения свободы или осужденных; в) нападение или насилие в отношении указанных лиц. Преступление признается посягательством против правосудия.

Как уже указывалось, законодательство ряда стран рассматриваемое  деяние относит к числу преступлений, посягающих на порядок управления. Например, угроза применения насилия в отношении сотрудников уголовно-исполнительных учреждений и следственных изоляторов, а также в отношении осужденного с целью воспрепятствовать его исправлению или из мести за исполнение им общественной обязанности, наказание за которую предусмотрена ст. 317 УК Азербайджана, не признается преступлением против правосудия, а считается деянием против порядка управления. Ответственность в законе дифференцирована в зависимости от вида насилия (применение насилия, не опасного для жизни или здоровья, или насилия, опасного для жизни или здоровья, охватываются соответственно ч. 2 и 3 (ч. 3).

В ст. 220 УК Узбекистана, как и в законодательстве Республики Беларусь, почти буквально воспроизводится ст. 771 УК РСФСР 1960 г., при этом, однако, уголовно-правовая норма помещена в гл. 15 "Преступления против порядка управления". Квалифицирующими признаками в ч. 2 данной статьи указаны: 1) совершение преступления особо опасным рецидивистом; 2) лицом, осужденным за тяжкое или особо тяжкое преступление; 3) группой лиц.

Законодатель  Республики Таджикистан пошел по пути создания двух самостоятельных  составов преступлений, посягающих на деятельность учреждений, исполняющих  судебные акты. В ст. 331 УК ("Воспрепятствование деятельности учреждений, исполняющих наказания, и учреждений предварительного заключения") криминализирована "угроза насилием в отношении работника учреждения, исполняющего наказание, или работника учреждения предварительного заключения в целях воспрепятствования нормальной деятельности этих учреждений". Применение в тех же целях насилия, неопасного для жизни и здоровья, признано квалифицирующим признаком. В качестве особо квалифицирующих признаков в ч. 3 данной статьи указаны: совершение преступления с насилием, опасным для жизни и здоровья человека, организованной группой и при особо опасном рецидиве.

Статья 332 УК Таджикистана ("Действия, дезорганизующие работу мест лишения свободы") предусматривает  ответственность за действия, совершенные  лицом, отбывающим наказание в местах лишения свободы, выразившиеся:

а) в терроризировании осужденных;

б) в нападении  на представителей администрации мест лишения свободы;

в) в организации  в этих целях группировок или  в активном участии в их деятельности.

Преступление влечет более строгое наказание, если оно совершено лицом, осужденным за тяжкое или особо тяжкое преступление.

Сопоставление ст. ст. 331 и 332 УК Таджикистана показывает, что вторая статья выделена по потерпевшему и субъекту преступления. Если в первом случае ответственность несет любое лицо, а потерпевшим выступает работник учреждения, исполняющего любой вид наказания, или работник учреждения предварительного заключения, то во втором случае круг субъектов за данное деяние ограничен лицами, отбывающими наказание в виде лишения свободы, соответственно потерпевшими могут быть лишь представители администрации мест лишения свободы.

В законодательной  практике зарубежных стран есть и  иные решения. Например, уголовное законодательство ФРГ предусматривает три преступления: сопротивление служащему отдела исполнения наказаний (§ 113), сопротивление лицам, приравненным к служащим отдела исполнения наказаний (§ 114) и мятеж заключенных (§ 121). Суть первого преступления — сопротивление, применение насилия или нападение на должностное лицо либо солдата бундесвера при выполнении ими служебных обязанностей по исполнению законов, правовых предписаний, приговоров, решений или распоряжений суда. Квалифицированный его вид предполагает особо тяжкий случай, который, согласно закону, как правило, характеризуется тем, что: 1) исполнитель или другой соучастник имеет при себе оружие с целью его применения при совершении деяния; 2) лицо, совершая деяние, применяет при этом насилие, "в результате чего для должностного лица или солдата бундесвера, исполняющего наказание, создается опасность смерти или тяжкого вреда здоровью". В соответствии с § 114 УК ФРГ к потерпевшим от аналогичных деяний отнесены лица, имеющие права и исполняющие обязанности служащих полиции по исполнению наказания или являющиеся вспомогательными чиновниками прокуратуры, не признаваемыми должностными.

Мятеж, предусмотренный  § 121 УК ФРГ, выражается в том, что  заключенные, которые собираются вместе, вооружившись:

1) принуждают  служащего учреждения, другое должностное лицо или лицо, осуществляющее надзор за заключенными, их социальное обслуживание или проводившее следствие, либо нападают на них;

2) организуют, используя  насилие, побег;

3) оказывают  содействие для организации побега  одному из мятежников или другому заключенному.

К особо тяжким, наказываемым по ч. 3 указанного параграфа, относятся практически те же случаи, что и по § 113. Единственное отличие  заключается в том, что в качестве отягчающего обстоятельства признается наличие не только огнестрельного, но и другого вида оружия, если его применение предполагалось при совершении данного деяния.

Согласно ст. 315 УК Китая, "совершение преступниками, в соответствии с законом находящимися под арестом, любого из нижеперечисленных  действий, нарушающих порядок содержания под арестом (надзором), при отягчающих обстоятельствах — наказывается лишением свободы на срок до трех лет:

1) избиение надзирателя;

2) организация  нарушения порядка содержания  под арестом (надзором) другими  арестованными;

3) учинение массовых  беспорядков, нарушающих нормальный порядок содержания под арестом (надзором);

4) избиение, применение  телесных наказаний или принуждение  третьих лиц к избиению, применению  телесных наказаний по отношению  к другим арестованным".

Уголовный кодекс Польши берет под охрану личность осужденного. Физическое или психическое издевательство над лицом, законно лишенным свободы, образует состав преступления, предусмотренный § 1 ст. 247 УК РП. Особая жестокость действий законодателем выделена в качестве квалифицирующего признака (§ 2).

Параграф 3 данной статьи фактически криминализирует  специальный вид халатности. К  уголовной ответственности привлекается должностное лицо, которое вопреки  обязанности допускает совершение указанных в ст. 247 УК РП действий.

Общественная  опасность преступления, предусмотренного ст. 321 УК РФ, складывается из ряда обстоятельств. Во-первых, она обусловлена способом его совершения: угрозы применения или применение насилия в отношении лица, указанного в законе. Совершение подобных действий в учреждениях, обеспечивающих изоляцию от общества, во-первых, способно повлечь не только нарушение их нормальной деятельности и существенно осложнить оперативную обстановку, создать негативную атмосферу, поколебать авторитет органов исполнительной системы, поставить под сомнение возможности их администрации контролировать ситуацию, но и, во-вторых, тем самым существенно снизить эффективность деятельности данных органов и учреждений системы исполнения наказания по реализации стоящих перед ними задач.

Определение объекта рассматриваемого преступления вызывает определенные сложности, во многом обусловленные тем, что законодатель отнес его к деяниям, посягающим на порядок управления. Дискуссии имели место и применительно к УК РСФСР 1960 г., в котором ст. 771 была отнесена к так называемым иным государственным преступлениям, систематизированным не по общности объекта, а совершенно по иным основаниям, представлявшим собой "кодекс в кодексе".

В литературе предлагалось в качестве объекта данного преступления признавать: "основы государственного управления и общественной безопасности"; "основы советского государственного управления в области охраны общественного порядка"; "основы общественного порядка в исправительно-трудовых учреждениях"; "основы государственного управления в области обеспечения нормальной деятельности исправительно-трудовых учреждений". Эти и другие подобные позиции подвергались основательной критике. Во-первых, указывалось, что основы любых общественных отношений в любой области деятельности не могут выступать непосредственным объектом преступления. Во-вторых, отмечалась безосновательность отнесения к объекту преступления, предусмотренного ст. 771 УК РСФСР, общественного порядка и государственного управления.

В то же время  почти все авторы, касавшиеся рассматриваемого вопроса, указывали еще на одно общественное отношение, которому причиняется ущерб данным посягательством. Так, с точки зрения М.А.Ефимова, "действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений, имеют повышенную общественную опасность, так как грубо нарушают нормальную деятельность этих учреждений". В.С. Прохоров и И. И. Солодкин подчеркивали, что особая общественная опасность действий, дезорганизующих работу исправительно-трудовых учреждений, заключается в том, что лица, их совершившие, в наиболее опасных формах активно противодействуют нормальной деятельности исправительно-трудовых учреждений по исправлению и перевоспитанию осужденных.

"Нельзя не  заметить противоречивость такой  позиции: с одной стороны, признается, что вред причиняется одним общественным отношениям, а с другой — в качестве непосредственного объекта посягательства называются иные".

Это противоречие особенно заметно у В. А. Владимирова. Он при объединении иных государственных  преступлений по группам определил  непосредственный объект преступления по ст. 771 УК РСФСР как основы государственного управления в области охраны безопасности и правопорядка, а потом указал, что "объектом данного преступления является нормальная деятельность исправительно-трудового учреждения по исправлению и перевоспитанию осужденных", а общественная опасность описанных в законе деяний состоит в том, что "… они серьезно препятствуют нормальной работе мест лишения свободы, грубо нарушают процесс исправления и перевоспитания осужденных". Таким образом, ученый прямо назвал сразу два совершенно различных по своему содержанию объекта преступного посягательства.

Но уже в  то время некоторые специалисты  полагали, что при определении  указанного элемента дезорганизации деятельности исправительно-трудовых учреждений следует исходить не из места уголовно-правовой нормы (в силу различных обстоятельств она может оказаться в чужеродном "поле") в системе Особенной части Уголовного кодекса, а сущностной характеристики деяния, его социальной направленности. Так, М. И. Ковалев считал, что непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 771 УК РСФСР, "…всегда и неизбежно выступает нормальная деятельность исправительно-трудовых колоний.., ибо это преступление во всех случаях прежде всего направлено на дезорганизацию их деятельности".