Становление и развитие символического интеракционизма

б) анонимность индивидов;

в) отсутствие взаимодействия и обмена переживаниями у членов массы;

г) рыхлая организация и неспособность действовать с теми согласованностью и единством, которые отличают толпу.

Масса состоит из некоего конгломерата обособленных, изолированных индивидов, поведение которых – массовое поведение не определяется никаким предустановленным правилом или экспектаций и является спонтанным, самобытным и элементарным. В качестве примеров массового поведения Блумер приводит Клондайкскую золотую лихорадку и оклахомский земельный бум.

Например, в период лихорадки каждый индивид имел собственную цель, старался опередить другого каждый должен был заботиться только о себе, поэтому между участниками процесса поиска золота наблюдались минимум кооперации, преданности и лояльности.

При рассмотрении массового поведения Блумер уделяет внимание характеристике массовой рекламы. В ней призыв должен быть адресован анонимным индивидам, каждый из которых действует на основании собственного выбора. Покупатели представляют собой некую разнородную группу, включающую представителей различных слоев общества; однако в качестве членов массы потребителей рекламы и покупателей они являются однородными и по существу одинаковыми.

Еще одна коллективная группа, которую рассматривает Блумер анализ элементарного коллективного поведения, – общественности. Как отмечает социолог, она не существует в качестве устоявшейся группы и возникает не в результате замысла, а как естественный отклик на определенную ситуацию и проблему. Это аморфная группа, размер и состав членов которой меняются вместе с проблемой. Общественность отличают разногласия и дискуссии относительно того, что и как следует делать. Внутри ее возникают споры и конфликты. Именно это обстоятельство существенным образом отличает общественность от толпы, участников которой характеризуют взаимная поддержка и единодушие.

Блумер в качестве субъектов коллективного поведения рассматривает не только спонтанные коллективные группы, но и фиксированные формы социального поведения, среди которых он выделяет общие, специфические и экспрессивные социальные движения. К общим социальным движениям он относит рабочее, молодежное, женское и движение за мир. В основе этих движений – последовательные и всеобъемлющие изменения человеческих ценностей, изменения, которые социолог называет культурными течениями. Они символизируют общие сдвиги в мышлении. В числе основных ценностей, определяющих общие социальные движения, можно назвать здоровье, свободное образование, эмансипация женщин, расширение права голоса, усиливающееся внимание к детям и растущий престиж науки.

Среди специфических социальных движений Блумер выделяет в первую очередь реформистские и революционные. Они обладают четко определенными целями, организацией, структурой, преданными и верными членами, определенными статусными позициями индивидов. Наряду с общими моментами каждое из движений отличается от другого по целому ряду характеристик: направленности, функциям, характеру, тактике и т.д.

Что касается экспрессивных социальных движений (к ним Блумер относит, в первую очередь религиозные движения и моду и подробно их рассматривает в таком качестве), то они характеризуются отсутствием стремления изменить институты социального строя или их реальный характер. Главный смысл этих движений – разрядка в каком-либо виде экспрессивного социального поведения, которое может оказывать глубокое воздействие на индивидуальности людей и характер социального строя.

Еще одно направление символического интеракционизма, называемое обычно «ролевой теорией», рассматривает связь «внутреннего общения» с представлением себя в структуре ролей. В рамках его выделяются три вида ролей: «подражания», «исполнения» и «выбора». Первые являются следствием промеривания на себя позиций и экспектаций, особенно характерного для раннего возраста. Вторые есть результат взаимодействия социального «Я» и ролевых экспектаций. Третьи являются рассмотрением «себя» с позиции значимого другого.

В рамках символического интеракционизма осуществляются масштабные исследования поведения в общественных местах, слухов, паники, механизмов поведения толпы и больших масс людей.

2.2 Идеи символического интеракционизма в работах Эрвина Гофмана

Эрвинг Гофман (1922– 1982) – американский социолог канадского происхождения, представитель «второго поколения» Чикагской школы в социологии, 73-й президент Американской социологической ассоциации. Наиболее значительным вкладом Гоффмана в социологию является его исследование о символическом взаимодействии в игровой форме, которое он начал в 1959 году, когда вышла его книга «Представление себя другим в повседневной жизни», и не прекращал на протяжении всей жизни, расширяя сферу исследования.

Гоффман наряду со многими другими социологами своего круга он подвергся сильному влиянию Джорджа Герберта Мида и Герберта Блумера при развитии собственной социологической теории. Одним из первых он начал изучать межличностное взаимодействие, или микросоциологию, детально разрабатывать «драматургический подход» к взаимодействию людей и ввел множество понятий, которые явились значительным вкладом в социологию. От многих выдающихся социологов Гоффмана отличает то, что после смерти его влияние на исследовательскую мысль и работу продолжало возрастать. Гоффман считал себя социологом и предпочитал не сводить свой основной методологический подход к феноменологии и постмодернизму. Несмотря на то, что Гоффмана часто считают основоположником символического интеракционизма, он думал и над тем, как избавить его от недостатков.

Гоффмана особенно интересовали «закрытые» сообщества в контексте больших современных обществ (глухая деревня, монастырь, тюрьма, больница), как и «закрытые» ситуации, отделенные от окружающей жизни символическим барьером (театр, спорт, игра). Разработанное им направление иногда называют «драматургической перспективой в социологии»: принципиальное отличие ее от теории социальных ролей – упор аналитика не на нормативные предписания и правильное исполнение «роли» актёром, а на ее конструирование, принятие, поддержание и трансформацию в процессах взаимодействия, внимание к неопределенности и двусмысленности ситуаций, к сбоям и ошибкам действующих лиц.

Эрвин Гофман свою концепцию часто называл «драматургическим подходом», что выражается в следующей аналогии: роли – экспектаций, которые другие имеют относительно нашего поведения в определенных ситуациях, рассматриваются им как пьесы, которые мы разыгрываем; он уделяет большое внимание тому, как мы их исполняем и какими способами мы осуществляем руководство нашим «представлением». Все аспекты жизни – от глубоко личных до общественных – описываются в театральных терминах: пьеса, сцена, актер, кулисы, менеджер и т. д. «Руководство представлением» осуществляется постоянно, как если бы человек был одновременно продюсером, ангажирующим себя на роль, актером, ее исполняющим, и режиссером, следящим за исполнением. Мы используем предметное окружение как реквизит и тщательно охраняем места наших «частных кулис», где мы можем расслабиться после представления.

Э. Гоффман описывает процесс интерпретации, «представления своего «Я» другим», исходя из мидовских построений о «Я» и «Мое», правда, он, так же как и Дж. Мид, нигде не определяет, что же такое это самое «Я». Оно не имеет сущности, о нем вообще ничего нельзя сказать, кроме того, что мы представляем его в различных ситуациях, и это представление есть наша жизнь. В результате мы имеем столько «Я», сколько различных ситуаций подготавливает наше окружение.

Работы Э. Гоффмана по своей сути дескриптивны, они – классификация техник и стратегий общения. Теоретический уровень его работ, как и работ символических интеракционистов, вообще крайне низок. Они не предпринимают почти никаких попыток создания даже эмпирических обобщений. У них есть набор основных идей, используемых для описания объектов, и это они считают вполне достаточным.

Э. Гоффман, по крайней мере, рассматривает все действия в единых понятиях, иные представители направления не признают и этого. Каждое описание, элементарное объяснение приложимо для них только к конкретной ситуации и не может быть распространено ни на какую другую. Общество, понимаемое как общение, находится в постоянном движении и не может быть потому абстрагировано.

Уход интеракционистов от обсуждения вопросов общества, его структур, институтов и организаций зачастую облекается в теоретико-философскую оболочку, проявляясь в создании методологических деклараций. Изучение форм и способов межличностного взаимодействия представляется им единственно возможным видом социологического исследования, а предложенные инструментально-описательные обобщения – единственным видом теории. Это довольно стройная система представлений о сущности, роли и функциях социологической науки.

Символические интеракционисты не обсуждают вопросов государства, власти, конфликтов, изменений и т.д. «Но с чего вы взяли, что все это существует в реальности, – говорят они, – ведь все это не более, чем абстрактные предположения, и вы сами признаете, что они имеют целью упорядочение ваших собственных представлений о действительности, имеющей хаотичный и случайный характер» [7, с. 483].

Теоретические представления символического интеракционизма должны быть частными и «сенситивными», имеющими достаточную степень неопределенности, в противном случае от нашего внимания просто ускользнут многие аспекты реальности, которую мы изучаем. Мы совершаем «насилие» над предметом исследования, пытаясь уложить его в «прокрустово ложе» заранее подготовленных, ясных и логически стройных концепций.

Многие из его работ являются основой для социологических и информационных исследований концепции формирования структур. Наиболее значительным вкладом Гоффмана в социологию является его определение символического взаимодействия как формы игры, появившееся в 1959 году в его книге «Представление себя другим в повседневной жизни». В соответствии со взглядами Гоффмана, общество не обладает однородной структурой. В различных условиях мы действуем различным образом. Условия, в которых мы вынуждены принимать решения, относятся не к обществу в целом, а обладают собственной спецификой. Гоффман рассматривает жизнь как театр, но нам также требуются места, где можно припарковать машину и справить нужду: существует более широкий план, находящийся над уровнем межличностного символического взаимодействия.

Плодотворными для дальнейшего развития социологии оказались разработанные Гоффманом понятия «ритуалов взаимодействия», «тотального института» (близкое понятие «всепоглощающих» или «ненасытных» институтов предложил, на примере армии, Льюис Козер), «стигмы» (развито позднее в трудах по социологии религии немецкого социолога Вольфганга Липпа, феномен сексуальной стигмы исследовал коллега Гоффмана Кеннет Пламмер, 1975), его подход к интерпретации человеческого поведения с позиций «рамочного анализа» или «фрейм-анализа».

Труды Гоффмана оказали значительное влияние на мировую социологию 1970–1980-х годов, которое ощущается и поныне. В последние несколько лет переведенными на русский язык (и, судя по интенсивности цитирования, востребованными) оказались теоретики, уделяющие первоочередное внимание именно повседневным взаимодействиям. В их числе А. Шюц, П. Бурдье, Г. Гарфинкель, Э. Гидденс, И. Гофман, М. Фуко.

Обращение именно к фрейм-анализу (теории фреймов) как к аналитической перспективе и логике исследования обусловлено одновременно историко-теоретическими и собственно теоретическими мотивами. Теория фреймов – одна из наименее представленных в отечественном социологическом дискурсе теория повседневного мира. Историко-теоретическая реконструкция этой логики анализа позволяет существенно расширить горизонты социологии повседневности (в историко-теоретической части работы мы сфокусируемся на текстах Ирвинга Гофмана – исследователя, заложившего основы социологической теории фреймов). В то же время, фрейм-анализ является для нас предметом не только историко-теоретической реконструкции, но и ценным теоретическим ресурсом осмысления повседневных взаимодействий. Теория фреймов составляет реальную альтернативу многочисленным «теориям повседневных практик», активно использующимся в эмпирических исследованиях повседневного мира.

К настоящему моменту в зарубежной литературе сформирован значительный массив текстов по фрейм-анализу как инструменту социологического осмысления повседневного мира. В отечественной социальной теории фрейм-анализ остается сравнительно малоизученным. Связано это, по-видимому, с тем, что теоретические исследования «позднего» Ирвинга Гофмана (проведенные им в период с конца 60-х по конец 70-х годов) стали известны в России сравнительно недавно. Благодаря переводам А.Д. Ковалева и В.Г. Николаева, на русском языке были доступны его ранние работы – «Представление себя другим в повседневной жизни», «Клиники» (фрагменты). Под редакцией И.Ф. Девятко была переведена книга И. Гофмана «Стигма», под редакцией С.П. Баньковской – его президентское послание к Американской социологической ассоциации («Порядок взаимодействия»). Наконец, в 2003 г. под редакцией Г.С. Батыгина на русском языке вышел основной труд позднего Гофмана – «Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта». В «Анализе фреймов» становится очевидным отказ И. Гофмана от разработанного им ранее драматургического подхода и открывается фрейм-аналитическая перспектива исследований повседневного мира. Однако имя Гофмана в отечественном социологическом дискурсе по-прежнему стойко ассоциируется с символическим интеракционизмом и идеей «социальной драматургии», развитой лишь в одной, самой первой его книге.