Становление и развитие символического интеракционизма

В томасовской концепции определения ситуации речь идет о «конструируемой» индивидом ситуации его собственного поведения. Всякой деятельности, пишет Томас, предшествует «стадия рассмотрения, обдумывания, которую можно назвать определение ситуации. В действительность не только конкретные действия зависят от определенной ситуации, но и весь образ жизни, и самое личность следует из серии таких определений» [4, с. 278]. В результате каждая ситуация, в которой оказывается взрослый самоопределяющийся индивид, представляется системой факторов, диктующих поведение в соответствии с прежними ситуациями, пережитыми индивидом в ходе его жизни. Конечно, имеется в виду не столько материальная ситуация с ее чувственно воспринимаемыми объектами, сколько ситуация социальных отношений, элементами которой являются семья, школа, общественное мнение, установки других личностей, с которыми индивиду приходилось иметь дело. Каждый из этих элементов в актуальной ситуации обладает для действующего индивида значениями, почерпнутыми из прежних, давно пережитых ситуаций. Томас так и пишет: «Особенная модель поведения в основном обуславливается типами ситуаций и особенностями опыта, почерпнутого индивидом в ходе его жизни [4, с. 279]. Томас выразил суть этой своей концепции в знаменитом афоризме, который его коллега Р. Мертон назвал «теоремой Томаса»: «Если ситуации определяются как реальные, они реальны по своим последствиям» [2, с. 280]. В качестве иллюстрации Томас приводит следующий пример: параноик, попавший впоследствии в одну из Нью-Йоркских больниц, убил несколько человек, имевших несчастную привычку бормотать что-то про себя, гуляя по улице; он заключал ,что они всячески его поносят, и вел себя так будто это действительно имело место. «Поскольку он определял эту ситуацию как реальную, она на самом деле оказалась реальной по своим последствиям» [2, с. 281].

Томас говорит о необходимости анализа всякого действия в его целостном двуедином контексте, т.е. в ситуации, как она определяется исследователем в объективных терминах и, в ситуации, как она формулируется в терминах и заинтересованной действующей личности «Мы, – пишет Томас, обращаясь к коллегам, – должны поставить себя в положение субъекта, пытающего найти свою дорогу в этом мире , и мы должны помнить прежде всего, что среда, которая на него влияет и к которой он адаптируется, это его мир, а не объективный мир науки; природа и общество, какими их видят он, а не какими их видит ученый. Индивидуальный субъект реагирует только на данное в его собственной опыте, а его опыт включает в себя не то, что абсолютно объективный наблюдатель может обнаружить в части мира, доступной индивиду, но только то, что обнаруживает там сам индивид» [2, с. 281].

Сейчас это положение кажется достаточно очевидным. Но Томасу было необходимо противопоставить свою позицию преобладающей в его время позитивистско-натуралистической тенденции в социологической теории и методологии. Сформулировав это положение, он подчеркнул один из главных тезисов интерпретативной социологии: необходимость опоры в ходе исследования на субъективный опыт действующих индивидов. Его собственные исследования: уже упоминавшийся «польский крестьянин в Европе и Америке», «Неперестроенная девушка» и другие, также сосредоточивавшиеся на изучении личности в нестандартных, маргинальных ситуациях, стали первым опытом эмпирического исследования в рамках символического интеракционизма. Их тематическая направленность роднит их с исследованиями Чикагской школы.

1.2 Развитие символического  интеракционизма в концепциях  Джорджа Герберта Мида и Чарльза  Кули

Чарльза Хортона Кули можно считать прямым предшественником символического интеракционизма. В американской социологии он был первым теоретиком, выступившим против инстинтивистских, утилитаристских и прочих теорий натуралистического толка как основы объяснения социального поведения. Отвергая натурализм предшествующих теоретиков. Кули находился все же под влиянием спенсеровского органицизма и эволюционизма. Но это влияние носило не столько концептуальный, сколько общемировоззренческий характер, выражая свойственное Кули ощущение единства и взаимосвязи всего существующего в общем потоке сначала органической, а затем возникающей из органической, а затем возникающей из органической и параллельно текущей социальной эволюции. На этой основе Кули строил свои представления о природе человека, специфике социального познания, социальной реальности. Он выделил два фундаментальных  представления о человеческой природе. Во-первых, под природой человека понимается фиксированный набор «бесформенных импульсов и способностей» передаваемых посредством механизмов наследственности. Это биологическая природа, которая является определяющим фактором на ранних стадия развития человека, но сейчас перестала играть решающую роль. Во-вторых (здесь Кули выражает собственную точку зрения), под природой человека понимается его социальная природа, которая «вырабатывается в человеке при помощи простых форм интимного взаимодействия, или первичных групп, особенно семейных  и соседских, которые существуют везде и всегда воздействуют на индивида одинаково». Она представляет собой некоторый общий всему человечеству комплекс социальных чувств, установок, моральных норм, составляющий универсальную духовную среду человеческой деятельности. Соответственно и в познании, которое согласно Кули, представляет собой элемент всеобщей органической, а затем и социальной эволюции, выделяются два фундаментальных типа. «Первый-это преобразование чувственных контактов в знание вещей. Его знанием. Второе развивается из контактов с сознанием других людей, через коммуникацию, позволяющую нам понимать их, разделяя их чувство и мысли. Он называет личностным, или социальным, познанием. Оно может  быть описано также как симпатическое, или, в более активной его форме, как драматическое, ибо оно способно соединять видимое поведение с воображением соответствующих внутренних процессов сознания» [2, с. 273].

«Вообразить воображаемое», так кратко и афористично описывает Кули одновременно и процесс, и цель социального познания. Его «воображение» чуждо всякой мистике. «Симпатия индивида в целом отражает социальный порядок, в котором он живет……Каждая группа, в которой участвует индивид…..живет в его симпатии, так что его сознание представляет собой микрокосм, соответствующий той части общества, к которой индивид  действительно принадлежит» [2, с. 282].

Отсюда один шаг до его специфической концепции социальной реальности. Поскольку речь идет о непосредственных социальных отношениях, считал Кули, все воображаемое является реальным. Он поясняет это следующим образом: «Мое взаимодействие с вами состоит в отношении между моим представлением о вас и моим самосознание. Если в вас имеется нечто, не включенное в мое представление о вас, то это нечто в нашем взаимодействии не имеет никакой социальной реальности. Непосредственная социальная реальность есть идея личности». И в развитие этой мысли «Общество в его непосредственном аспекте есть отношения между идеями личностей» [2, с. 283].

В этой сугубо идеалистической, можно даже сказать спиритуалистической, концепции содержались глубокие концептуальные разработки, в дальнейшем определившие направление развития социальной психологии, теории социализации, некоторых отраслей так называемой микросоциологии: социология личности и социологии малых групп, социологии общностей и т.д. Наиболее значимыми оказались концепция зеркально «Я» и концепция первичных групп.

Идея зеркального «Я» происходит из понимания социального познания и одновременно процесса формирования социальной реальности как процесса межиндивидуальных взаимодействий. Кули отметил. Что в наших представлениях о самих себе огромную роль играет то, как нас видят другие. Мы смотримся в представления других о нас самих, как в зеркало, и судим о самих себе по этому отражению. Особенно важную роль такой процесс играет в раннем развитии ребенка. Когда именно через восприятия и реакции других людей формируется его идея и представления о самом себе, выливающиеся затем в стабильную концепцию собственной личности. Уже в возрасте шести месяцев, отмечает Кули, ребенок по-разному реагирует на разных людей, по-разному организует в их присутствии собственное поведение. «Юный актер скоро научается быть разным для разных людей, показывая, что он начинает понимать, что такое личность и как она организует свою деятельность» [2, с. 284]. В этом наблюдении Кули уже содержатся основы современной теории социализации ролевой теории личности и прочих «микросоциологических» концепций, детальная разработка которых – заслуга позднейших теоретиков символического интеракционизма.

Первичная группа, с точки зрения Кули, первичны в том смысле, что они воплощают в себе универсальный характер человеческой природы. Сложные и крупные общественные макроструктуры разнообразны и изменчивы, первичные же группы всегда и повсюду идентичны. «Они не меняются, - пишет Кули. Они первичны потому, что дают индивиду самый ранний и самый полный опыт социального единства, а также потому, что они не подержаны изменениям в той же степени, что и более сложные отношения, но образуют сравнительно неизменный источник, из которого проистекают последние» [2, с. 285].

Хотя Кули и признает, что первичные группы не являются независимыми от макроструктур, именно на них он сосредоточивает свое внимание, всячески подчёркивая их устойчивость по отношению к крупномасштабным общественным изменениям. В частности, он анализирует – и идеализирует – крестьянские общины в России и Германии как образцы структур, соответствующих первичным группам, выделяя такие их качества, как наличие непосредственных родственных, дружеских или соседских связей, прямую демократию, единогласласность принимаемых решений. И наоборот, он критикует социальную ситуацию больших городов, пагубно влияющую на состояние первичных групп, распад социальных связей вообще, основанных на самой социальной природе человека [2, с.285].Такой подход позволяет увидеть в концепции первичных групп параллель теннисовской концепции, а кулиевское видение социального развития в целом включить в характерную для того времени «культуркритическую» традицию, имевшую множество выдающихся представителей, таких, как Теинис, Зиммель, Шпенглер и другие.

Подлинным основоположником теоретической системы символического интеракционизма стал Дордж Гербет Мид (1863–1931). Долгое время его рассматривали исключительно как социального психолога, причем второго ряда; лишь с конца 1950-х – начала 60-х годов он стал рассматриваться как автор своеобразной философско-социологической концепции, а вскоре – как классик социологии и философии. Это объясняется как спецификой его творчества, так и судьбой его произведений. При жизни Мид был известен как талантливый лектор и автор множества рассеянных по разным издания статей. Книг он не выпускал и, как свидетельствовали современники, сам оценивал свое творчество весьма низко. Говорят даже о патологической низкой его самооценке [2, с. 286]. Лишь после его смерти, бывшие его студенты, ориентируясь на собственные записи, собрали статьи и тексты лекций и в течение 1930-х годов издали их в виде книг. Эти книги, выдержавшие впоследствии массу переизданий, не были целиком написаны или составлены их автором. Это обстоятельство объясняет их отрывочность, частую противоречивость и открытость по отношению к многочисленным, иногда взаимно исключающими друг друга, интерпретациям. Но они же составили ему славу.

Центральное понятие социально-психологической и социологической теории Мида – понятие межиндевидуального взаимодействия. Именно совокупность процессов взаимодействий конституирует общество и социального индивида. Анализ процесса формирования индивидуального сознания в ходе взаимодействий Мид начинает с понятия жеста. Жест как индивидуальный акт служит начальной фазой взаимодействия и выступает в качестве стимула, на который реагируют другие его участники. Жест предполагает наличие некоторого референта, «идеи», соотнесенность с некоторыми элементами опыта индивида и вызывает в сознании воспринимающего тот же отклик, что и в сознании совершающего жест. Другими словами, жест является символом. Важнейшим из жестов-символов является, по Миду, слово (голосовой жест). В связи с этим язык рассматривается как конституирующий фактор сознания.

Реакция на жест-символ не является непосредственной. Жест и реакция на него опосредуются значением. Значение, таким образом, выглядит как редуцированное взаимодействие, существующее в поле социального  опыта индивидов. А некоторая относительно целостная совокупность значений выступает как символическое содержание сознания, содержание опыта индивида. В терминах значений объясняют не только индивидуальные аспекты опыта, но и общие понятия – универсалии. Тождественность восприятия голосового жеста к «принимающим», и «передающими» предполагает в качестве фундаментального элемента взаимодействия возможность того, что Мид называл «принятием роли другого». В случае же более сложного взаимодействия с участием многих индивидов учитывается и обобщается мнение группы относительно общего объекта взаимодействия, т.е. принимается, как говорил Мид, «роль обобщенного другого». «Действительная универсальность безличность мысли и разума, – писал Мид, – является результатом принятия индивидом установок других людей по отношению к себе и последующей кристаллизации этих частных установок в единую установку или точку зрения, которая может быть названа установкой «обобщенного другого» [2, с. 287].

Открытие Мидом феномена обобщенного другого дал социологом и социальным психологом возможность не ограничиваться анализом исключительно непосредственных взаимодействий (на это, как мы помним, была ориентирована социально-психологическая концепция Кули), а анализировать поведение в сложной социальной среде, а психологам – объяснить процессы образование общих понятий. Таким образом, Мид обнаружил перспективу построения социально-психологической. Но лучше даже сказать социолого-психологической, концепции, способной объединить подходы, свойственны в социологии, психологии, семиотике, лингвистике и другим наукам социального цикла.