Шпаргалка по "Истории социальной работы"

Любая деятельность предполагает определенный способ ее организации, под  которой имеется в виду регулирование  отношений, складывающихся на ее основе. Если способ организации той или  иной деятельности характеризуется  устойчивостью, то ее называют социальным институтом. Институционализация любой  деятельности предполагает наличие  правовых и моральных норм, используемых для регулирования отношений, которые  складываются на ее основе. В социальной работе, существующей как форма деятельности с начала XX в., она заняла примерно полстолетия. Действительно, к середине 50-х гг. в странах Запада сложились  системы не только правовых, но и  моральных норм, регулирующих деятельность социального работника. Первая из них  находит свое выражение в социальном законодательстве, корни которого уходят во времена древности. Что касается системы моральных норм, то она  выступает в виде этического кодекса  социального работника. Этот кодекс включает в себя моральные нормы, отражающие специфику профессии социального работника. Превращаясь в результате своего развития в социальный институт, та или иная деятельность становится неотъемлемым элементом жизни общества. Социальная работа, естественно, не является исключением. Превращение ее в социальный институт указывает на то, что современное общество, экономическую основу которого составляет принцип частной собственности, не может нормально развиваться без профессиональной помощи нуждающимся.

В развитии социальной работы последние четыре десятилетия занимают особое место, поскольку они прошли под знаком ее широкого распространения  во всем мире. Несомненно, что этому  способствовала деятельность Международной  федерации социальных работников, созданной  в 1956 г. С другой стороны, в этом же году фундамент здания социализма дал  первую трещину (XX съезд КПСС и восстание  в Венгрии), разрастание которой  привело в конце 80-х — начале 90-х гг. к его крушению. Именно события десятилетней давности повернули  развитие стран социализма в сторону  рынка, предполагающего прочную  систему социальной защиты, создание которой невозможно без участия  профессионалов.

В развитии социальной работы могут преобладать либо государственные, либо общественные и частные организации, занимающиеся помощью нуждающимся. В первом случае можно говорить о патерналистской, а во втором — о либеральной модели социальной работы. Так, социальная работа в Великобритании осуществляется в основном государственными, а в Соединенных Штатах Америки — негосударственными агентствами. В силу сложившихся традиций России основным фактором, определяющим развитие в ней социальной работы, является государство. Именно государство инициировало введение в России профессии социального работника на основе системы социального обеспечения. Наряду с государственными появились общественные и частные социальные агентства, но их вклад в развитие профессиональной помощи нуждающимся оказался незначительным. В конце прошлого столетия с новой силой зазвучал вопрос, ответ на который казался уже найденным десять лет назад: каким путем пойдет Россия в своем дальнейшем развитии? От того, какой ответ будет дан на него, зависят перспективы развития социальной работы в России.

3.Предметно-понятийные интерпретации  социальной работы в контексте  ее генезиса

Процесс становления социальной помощи в России — явление длительного  характера. Он пока не имеет своего исторического завершения и оформления. Складывающаяся парадигма помощи и  поддержки нуждающимся представляет собой сложную совокупность исторических общественных форм защиты и учений, традиций и обычаев, законов и  индивидуальных иррациональных действий и поступков. Однако в этом сложном  переплетении практики и познания можно  выделить те важнейшие доминанты, которые  позволяют в цивилизационном  пространстве оформиться социальной помощи в особую сферу бытия человека. Такими доминантами являлись: Власть, Закон, Общество, Церковь, Клиентелла, Понятия, Язык.

В парадигме социальной помощи развитие власти осуществлялось под  влиянием двух важнейших процессов  реципрокации и редистрибуции. Механизмы помощи и взаимопомощи, а также механизмы распределения постепенно преобразовывались при формировании структур власти и управления в определенные принципы и законы. Важнейшим среди них становится закон эквивалента, выражающийся формулой «я — тебе, а ты — мне». В историческом контексте времени, как это было показано, в зависимости от существующих идеологий (христианской, государственной, имперской, советской, постсоветской) эти важнейшие связи будут интерпретироваться по-разному. Субъекты помощи, как-то: князь, царь, император, правящая партия по-своему определяют понятие справедливого распределения и перераспределения. И в этом отношении в таких социальных акциях, как «десятина», «секуляризация», «экспроприация», «ваучеризация» на разных этапах просматривается не только историческая эпоха, но и архаические принципы общественного бытия. Наверное, как ни в какой другой сфере человеческой деятельности при столкновении власти с проблемами помощи и поддержки не проявлялись вопросы социальной справедливости, социальной правды, законности с той особой силой, остротой и напряженностью, как в России.

В парадигме помощи и поддержки  можно наблюдать, как закон распределения  и перераспределения проходит свои определенные стадии. В родовой общине это было связано с законами отцов  и дедов, первоначально эти традиции воспринимает и княжеская власть. Однако после принятия христианства в Древней Руси начинают осуществляться новые подходы к проблемам  нуждающихся, которые выстраиваются  на основе греческого номоканона, но при  этом традиции и обычаи предков еще  много веков служат для разрешения различных споров и тяжб. С образованием российской государственности появляются царские указы, регламентирующие отношения  церкви и государства, отдельных  категорий нуждающихся и власти. В 1551 г. в Стоглаве, как мы видели, появляется не только статья о нищепитательстве, но и ряд статей, регулирующих жизнедеятельность различных слоев общества: людей церкви, странников, вдов, бельцов, нищих. Появляются законы, направленные на упорядочение связей и отношений различных групп населения в период массового голода, эпидемий. С XVIII в. окончательно оформляется законодательная практика помощи и поддержки на государственном уровне. В начале XIX в. появляется Устав общественного призрения, который с теми или иными изменениями просуществует до советского периода. В советский период не было специального законодательства, регулирующего помощь и поддержку в обществе, оно входило в состав различных областей права. В постсоветский период наблюдается тенденция формирования отдельного законодательства в области социальной поддержки, направленного на защиту прав различных групп населения, таких, как инвалиды, семья, дети, безработные, пенсионеры и т. п. С возрождением традиций благотворения государство берет под законодательный контроль данный вид общественной помощи.

Общество — то социальное пространство, где происходило оформление исторических связей помощи и поддержки. Родовая община сформировала принципы и методы поддержки выживания  отдельных субъектов в «пандемических»  обстоятельствах. Именно там вырабатывались нормы поведения и отношения  к людям, которые в силу разных причин не могли участвовать в  общественно-трудовой деятельности. Архаический  традиционализм в деле помощи и поддержки  стал основой средневекового общества. В традициях нищепитательства и рационального использования средств нуждающимся начинает формироваться гражданское общество. Благотворительность как Общественный феномен отражает то качественное состояние общества, когда законы эквивалента работают на иных принципах. Здесь принцип «я — тебе, а ты — мне» реализован частично, только как принцип «я — тебе». Внутренняя мотивация поступка, оказывающего помощь, связана не с идеей справедливого распределения и перераспределения, а с идеей солидарности, с осознанием, что бедность и нищенство — объективные факторы общества. Философия солидарности сформировала в XIX в. не только принципы фасилитарного, альтруистического поведения по отношению к бедным, обездоленным, падшим, но позволила применительно к проблемам нищенства и бедности увидеть дальние и ближние перспективы.

Поэтому не случайно, что  зрелость гражданского общества определяет не только развитое законодательство, защищающее права отдельного гражданина, но и наличие благотворительных  организаций, чья деятельность направлена на те болезни, которые в силу разных причин не может локализировать государство. Однако в советский период, когда происходит слияние государства и общества, благотворительность как форма помощи и поддержки отмирает. Государство, исповедуя классовый подход в деле помощи и поддержки, сворачивает многие виды общественной помощи: частную, конфессиональную, сословную, благотворительную. Именно в этот период законодательно оформляется принцип приоритетов, помощь и защита в зависимости от заслуг, выслуги, статуса и т. д. В конце 80-90-х годах происходит расширение парадигмы помощи, появляются тенденции благотворительности, но в отличие от тенденций XIX в. она выступает как один из путей негосударственной деятельности в социальной сфере, а не как потребность гражданского общества. Тем не менее возвращение к видам деятельности, не связанных с государственными институтами, позволяет говорить о формировании самостоятельных общественных тенденций в конце XX в.

Институт церкви сыграл свою особую роль в формировании христианских подходов к благотворению и милосердию к ближнему. С принятием христианства в Древней Руси начинается новый этап общественного попечения. Помощь имеет различные стратегии поддержки: от материальных до изменения сценариев жизни нуждающегося. Христианские каноны милосердия расширяют парадигму помощи, выстраивают ориентиры защиты, исходя не только из жизненных, но и духовных потребностей индивида. Уже в древнейший период появляются больницы и странноприимницы. Оформление ктиторской системы поддержки и перерастание ее в вотчинную приводит к тому, что церковно-монастырская система защиты начинает распространяться не только на людей церкви, но и на свободных землепашцев, бобылей, бельцов. Это не могло не войти в противоречие с государством, поэтому на определенном этапе оно стремится ограничить влияние церковных институтов, а затем, как это мы видели в период петровских реформ, использовать их для своих нужд. Секуляризация церковных земель не могла не пройти бесследно и для системы призрения нуждающихся. Власть вынуждена заново тратить средства, чтобы организовать институты призрения, восстанавливая то, что было создано за несколько столетий. Конечно же, внутрицерковная жизнь имела жесткие противоречия, однако традиционно в России разрушается предшествующая система помощи и поддержки, и уже потом на ее останках формируется новая. Такая же участь постигла систему государственного призрения в советский период, а в постсоветский период система социального обеспечения заменяется системой социальной защиты. Все же церковно-монастырская система помощи в конце XIX в. и сегодня, в конце XX в. возвращается к своим исконным традициям в деле милосердия, когда призрение оказывается не только через монастыри, но и через приходы, где предоставляется комплекс услуг: обучение, лечение, воспитание, вспомоществование, приют.

Изменение форм защиты неотъемлемо  от изменения паттернов клиентов: они касались то стариков, то вдов, то сирот, то инвалидов. Постепенно к различным  формам патологии вырабатывались оперативные  и превентивные меры. Можно отметить одну устойчивую тенденцию — в  культурно-исторической перспективе  клиентелла не уменьшается, с усложнением общественных отношений общность «культивирует» новые формы социальных болезней, а парадигма клиентов с различными проблемами увеличивается. Есть и другая закономерность. Открытие того или иного клиента, требующего помощи, связано с определенным качественным развитием общества. Об этом свидетельствуют те факты, что появляется институт стариков, институт вдовы; инфатицид считается преступлением и т. п. Возможно, гуманизация общества связана с выявлением на том или ином историческом отрезке определенного типа нуждающегося в помощи и поддержке.

Парадигма помощи и взаимопомощи складывалась не только как совокупность видов общественной практики, но и  как система определенных смыслов  и понятий. Анализ научной мысли  в области социальной работы в  России позволяет сделать вывод  о том, что исторически теория познания сложилась в результате четырех понятийных взрывов в XI, XVII, XIX, XX вв. Концепции милосердия, призрения, социальной помощи, социального обеспечения  подготовили основу для теории социальной работы. Каждая концепция была следствием ориентации общества на восточную и западную цивилизацию. Но преломление ее на отечественную почву позволяло находить свои ориентиры для построения теоретических конструкций. Несмотря на то, что проблемы инфатицида, нищенства, прав человека и т. п. носят характер планетарный, российская действительность вносит в них свои понятийные и смысловые коррективы.

Проблема теории социальной работы неотъемлема от проблем ее общественной практики и мирового опыта  познания. Практика общественной помощи была лабораторией гражданской культуры, заставляющей не только находить новые  модели поддержки, но и осмысливать  тенденции и противоречия общественной жизни. Дихотомия понятийного поля — христианского и языческого, между христианскими традициями и рациональными началами общественного призрения, противоречия между государственным характером призрения и частными формами благотворительности, между общественным призрением и социальными формами страхования и обеспечения, между социальной педагогикой и социальной работой как феноменами понятийного пространства — вот те основные дихотомические пары, позволившие осмыслять процесс помощи и взаимопомощи на отечественной почве. На пересечении этих координат формировалось предметное поле теории познания современной социальной работы.

Для отечественной практики социальной работы характерно определение  не только границ познания, объекта, принципов, закономерностей, но и самого научного знания, обозначение области научного познания в традиции отечественной  науки о помощи. В конце XIX в. различные  ученые предлагали назвать ее и христианской политэкономией, и социальной медициной, и социальной благотворительностью. Находясь в традициях отечественной  школы, российские ученые предлагают теорию познания социальной работы определить как эдологию, науку о помощи человеку в различных жизненных ситуациях.

4. Архаическая идеологема поддержки и защиты

Современной истории известно, что изначально предок современного человека был стадным существом и что первобытная орда вела кочевой образ жизни, постоянно передвигаясь с места на место в поисках пищи; причем основными способами ее добывания были собирательство и коллективная охота. Будучи физически относительно беззащитным, человек объективно нуждался в кооперировании своих усилий с другими людьми для успешной охоты или защиты от хищников. В те времена предок человека был жесток, а общество первобытных людей было обществом, где выживали сильнейшие. Многочисленные работы, посвященные предыстории человечества, говорят о том, что убийства детей (видимо, используемых в качестве пищи в голодные периоды) и отказ в помощи престарелым, больным и раненым членам орды были тогда в порядке вещей, повседневной практикой, поскольку для находящейся в постоянном движении орды медленно передвигающиеся в силу разных причин члены — не просто обуза, а угроза безопасности для всех, а значит и для каждого. Задержка в пути, передвижение со скоростью самых слабых и медлительных могли вызвать гибель всей орды от голода или в результате нападения таких же диких людей или животных. Поэтому Л. Крживинский называет первобытное общество-орду — «обществом без стариков» и

 «обществом сильных  людей», имея в виду, что люди  слабые погибали довольно быстро, не получая помощи и поддержки  со стороны своих соплеменников.  Происходил действующий в животном  мире и распространявшийся в  этот период истории на дикого  человека естественный отбор,  в результате которого выживали  наиболее молодые, ловкие и  сильные.

Вместе с тем, исходя из того, что предок человека жил не в одиночку, мы можем сделать вывод, что и в этот начальный период истории человечества должны были существовать определенные регуляторы поведения  индивида в сообществе себе подобных. Безусловно, полуживотное состояние человека делало неизбежным преобладание биологического начала над социальным, и именно этим обстоятельством определялась необходимость координировать действия внутри племени и жестко регламентировать поведение его членов: «... люди взаимодействуют друг с другом с чувством моральности, такие поступки соответствуют нашим биологическим интересам». Так, для полудикой орды имели ценность лишь сильные, крепкие и ловкие охотники, обеспечивающие орду пропитанием и выполняющие при необходимости функции защиты, молодые -женщины — как продолжательницы рода, а для женщин-матерей — их дети в силу биологического закона сохранения вида. Таким образом, ценности первобытного общества определялись эмпирически, ощущались инстинктивно и носили явную биологическую окраску в полном соответствии с коллективными потребностями выживания homo erectus как специфического биологического вида.