Профессиональная субкультура

Проявления  и средства поддержания символической  поляризации профессионала и  объекта его деятельности - часто  встречающиеся метафоры этой деятельности как войны, охоты и других форм противоборства. Так, например, в профессиональном сленге работников уличной торговли и мелкого бизнеса встречаются  такие слова, как бомбить (вымогать деньги), душить (создавать неприемлемые условия, ведущие к разорению) и  т.п. "военная" лексика известна и в применении к школьному  образованию. Кроме "военных" метафор, распространены метафоры "охоты" и "рыбной ловли", также имеющие  смысл символического дистанцирования от объекта: опытные таксисты знают рыбные места, где много клиентов-пассажиров; музыканту важно словить настроение публики, чтобы отразить его в песне. "Архитектор без проектов, - по выражению одного из представителей этой профессии, - как голодный волк" (16, с. 201).

Заметим, что в профессиональном фольклоре  существуют и мотивы самоидентификации  профессионала с объектом его  деятельности. Поскольку эти мотивы связаны, как правило, с ситуацией  посвящения (освоения профессии) или  столкновения с непрофессиональным окружением, то их надо рассматривать  в контексте маркирования границ профессионального сообщества, а  не отношений "профессионал - объект".

Глава III. Понятие декоммуникации.

В профессиональном фольклоре символическая  дистанция, разделяющая профессионала  и объект его деятельности, нередко  трансформируется в представление  о барьере, затрудняющем коммуникацию, а то и делающем ее невозможной. Едва ли не главное свойство, приписываемое  объекту деятельности в профессиональных байках, шутках и мифологических рассказах, - ограниченность его коммуникативных  возможностей, нередко полную неспособность  к коммуникации (пассивность, непонимание). Именно носители таких свойств фигурируют как моделирующие объект в байках, шутках, мистических рассказах и  ламентациях. В учительской среде  такую моделирующую роль играют байки  о двоечниках, упоминается такой  феномен, как тупой класс - т.е. моделируется партнер, неспособный к коммуникации (восприятию информации). Декоммуникация - качество "идеального" объекта: чем более оно выражено, тем выше необходимость вмешательства со стороны учителя, задача которого в том, чтобы "изменять, воспитывать, преобразовывать", т.е. тем в большей степени ученик или классный коллектив соответствует роли объекта воздействия. В то же время фигура, например, отличника гораздо в меньшей степени соответствует модели "идеального объекта", поскольку необходимость воздействия здесь ограниченна. Характерна история об отличнице, рассказанная учительницей начальных классов (стаж 17 лет): "Свои уроки я всегда пыталась импровизировать, использовала красочный иллюстративный материал: Мальвина, Буратино, Сова и множество других сказочных персонажей всегда оживляли наши уроки. Каждую неделю подводили итоги и раздавались призы. Помню такой случай: в моем классе была очень заносчивая девочка, она считала себя на порядок выше остальных. Она никогда не поднимала руки, но всегда правильно и очень хорошо отвечала на мои вопросы, но делала это в несколько снисходительной манере, давая другим понять, что она лучше. И я решила не давать ей приз в конце недели, потому что хотела, чтобы она перестала думать таким образом. Иначе жизнь впоследствии изменит ее более жестоким способом". (там же) В учительских рассказах постоянный атрибут образа отличника - заносчивость, высокомерие - т.е. признаки ухода из-под власти школы. Эта фигура, пока находится в стенах школы, символизирует неполноценный объект управления, а потому редко описывается с симпатией (исключение - отличник-выпускник, как зримый символ заслуг учителя). Отсюда и популярность анекдотов "про Вовочку" - двоечника и грубияна, ставшего моделью "идеального объекта". "Идеального", разумеется, не в оценочном смысле, а в том, что он требует максимально возможной степени педагогического воздействия, тем самым обозначая социальное пространство и для статуса самого педагога. Таким образом, символическое конструирование объекта педагогического (как и любого иного профессионального воздействия) есть одновременно и конструирование социальной ячейки для профессионала, который должен это воздействие осуществлять. Любопытно, что фольклорная традиция школьников, со своей стороны, поддерживает коммуникативный барьер.

Мотив декоммуникации постоянно присутствует и в фольклоре других профессий. Байки и шутки операторов пейджинговой связи вращаются вокруг темы накладок, проколов, т.е. неправильной передачи сообщения, за что операторов штрафуют, а при частом повторении ошибок могут уволить.

Среди врачей ходят рассказы о пациентах, притягивающих к себе разнообразные  болезни и несчастья, "как ловушка". Подобные тексты конструируют образ "идеального пациента", постоянно нуждающегося во вмешательстве со стороны медицины. Подобный персонаж фигурирует и в  медицинских анекдотах. Его основная черта - роковая неспособность вступить в коммуникацию с окружающим миром. Еще одна из центральных тем неформального  дискурса в среде врачей - врачебная ошибка (неверная постановка диагноза), т.е. опять-таки нарушение коммуникации между профессионалом и пациентом.

Значительная  часть актерских баек, шуток и  примет связана с темой провала; среди обсуждаемых тем - мандраж (страх перед выходом на сцену), зажим, (скованность во время исполнения роли), феномен белого листа (забывание текста роли на сцене, когда перед глазами актера будто бы лист белой бумаги). Музыканты, как и драматические артисты, боятся ситуации, когда зал «расползается», т.е. внимание зрителей отвлекается от сцены, и начинаются разговоры их между собой. Все это не что иное, как моменты нарушения коммуникации между актером и залом (публикой).

Объект  профессиональной деятельности изображается в профессиональном фольклоре как  источник и символ коммуникативных  проблем, решение которых - задача профессионала. Главная их характеристика, с точки  зрения профессиональной традиции, - недостаточная  способность к коммуникации, а  то и ее отсутствие. Попытки коммуникативной  инициативы, активного поведения  клиента во многих случаях прямо  пресекаются нормами профессиональной традиции.

Важно заметить, что отношение профессионала  к объекту изображается как коммуникация (общение) и, следовательно, профессиональная деятельность в неформальном дискурсе конструируется по образцу коммуникативной. Подчеркну, что это относится к неформальному дискурсу профессиональной среды, к моделированию самосознания профессионала и его социального статуса, а не к передаче технических навыков.

Профессиональная  деятельность описывается как коммуникация, однако происходящая в весьма затруднительных условиях. Способность вступать в общение - свойство личности, а объект, с которым имеет дело профессионал, во многих случаях конструируется как безличное множество людей (зрительный зал, школьный класс), а то и вообще неживое устройство (самолет, автомобиль, "сердце" которого "чувствует" пилот или водитель), а то и просто пространство (небо, дорога, море). Даже в тех случаях, когда в роли объекта выступает человек, его коммуникативные характеристики по определению несовершенны: для врача это больной (и чем более выражен статус "больного" - тяжелее его состояние, - тем менее он способен к коммуникации: тяжелый больной находится без сознания); для работника правоохранительных органов - преступник, для учителей - ребенок (школьник), не имеющие либо навыков, либо прав, либо физических возможностей для полноценной коммуникации. Собственно, во взаимодействие с профессионалом (в сферу влияния соответствующего социального института) они вступают именно потому, что сталкиваются с проблемами - невозможностью либо неэффективностью самостоятельной коммуникации со своей повседневной средой.

Глава IV. Средства обозначения статуса  профессионала.

По  контрасту с объектом, профессионалу  приписывается исключительная коммуникативная  компетентность - обладание знанием  об объекте. Принципиальным является асимметричное  распределение знания между сторонами, благодаря чему одна из них идентифицируется как объект, а другая (обладатель знания) получает право осуществлять воздействие, т.е. власть по отношению  к этому объекту.

Знание - прерогатива профессионала; претензии  другой стороны на обладание знанием  становятся предметом осмеяния в  профессиональном фольклоре. На сайте  Медицинской академии им. Сеченова в разделе медицинского юмора  помещено следующее высказывание: "Сейчас больные стали образованные. Например, на вопрос "На что жалуетесь?" отвечают: "На неполную блокаду левой ножки  пучка Гиса". Осмеянию подвергается и незнание или непонимание профессионала, символически сближающее его с объектом. Профессиональная традиция, как правило, акцентирует не только знание, полученное в результате образования. Едва ли не большее значение придается в  неформальном дискурсе знанию другого рода. В разных профессиональных средах отмечены представления о некоем особом знании, источником которого может быть опыт, дар, озарение, особая эмоциональная ("любовь") или мистическая связь с объектом деятельности и т.д. Научить этому невозможно, но именно владение им отличает "настоящего профессионала" (архитектора, врача, антрополога и т.д.) от посредственного имитатора и ремесленника. Например, таксист-профессионал, "помимо водительского удостоверения и медицинских справок", должен иметь особое чутье, которое позволяет отличить нормального пассажира от воров, бандитов или кидал (тех, кто норовит проехать, не заплатив). "Если кто-то думает, что для того, чтобы стать таксистом, достаточно лишь научиться водить машину, то глубоко заблуждается" (15, с. 78). Чутье означает получение информации о клиенте по каким-то каналам, недоступным для непрофессионала. Этнографу необходимо чутье, благодаря которому он находит в незнакомой деревне так называемого золотого информатора - самого компетентного и общительного жителя. Археологи "каким-то шестым чувством" опознают древние захоронения, непотревоженные грабителями. Актер должен чувствовать зрительный зал: "его дыхание, его всплески" (А. Блок). В среде медиков характерны рассказы о знаменитых врачах (Пирогове и др.), обладавших особым видением, которое позволяло порой по незначительным признакам поставить правильный диагноз. Познание (обследование) людей есть способ обнаружения у них признаков пациента (симптомов, отклонений) и тем самым превращения в потенциальный объект воздействия. Студенты-медики замечают, что у них формируется профессиональный взгляд: любого "человека рассматривают сквозь призму профессии", оценивают "по антропологическим признакам» , рассказывая о ком-то в компании сокурсников, прежде всего характеризуют особенности строения его тела и состояние здоровья.

Другим  средством обозначения статуса  профессионала, наряду со знанием, становится представление о стигме - печати или клейме, отличающих носителя той  или иной профессии среди других людей. Представление о профессии  как штампе, клейме или печати особенно распространено среди учителей. В  большинстве интервью так или иначе фиксируется мотив выделенности позиции учителя. Отметим и предпринимаемые некоторыми представителями учительского цеха попытки избавиться от "клейма" своей профессии. Впрочем, столь же характерен и мотив безуспешности этих попыток, т.к. формирование особой позиции учителя приписывается не ему самому, а системе или окружающим людям, которые "узнают" представителя этой профессии по ряду признаков. Среди них упоминают, например, особый "преподавательский" голос: "Педагогический голос, сразу слушаются" (учительница французского). "Я никогда не кричу. Но могу сказать с такой интонацией, что все поймут".

Примечательно, что, характеризуя "голос", акцентируют  не его физические параметры, а воздействие  на окружающих: голос как инструмент управления.

По  существу, представление о "печати", накладываемой на человека его профессией, в приведенных высказываниях  служит обоснованием или оправданием  воспроизводства стереотипных для  данной профессии форм поведения  по отношению не только собственно к ученикам, но и к другим людям (семье, прохожим на улице) и тем самым  навязывание им позиции объекта  воздействия (т.е. распространения власти профессионала, которая легитимизирована по отношению к объекту) (26, с. 190).

В среде уличных торговцев, парикмахеров, а также акушерок и врачей-хирургов бытует представление о том, что  настоящего профессионала отличает легкая рука. У хирурга, обладающего  этим свойством, больные быстрее  выздоравливают после операции, у  них реже воспаляются раны и возникают  другие осложнения. У торговцев с  легкой рукой, по поверьям, товар не залеживается на прилавке, а быстро расходится, т.е. приобретает коммуникативные  качества, определяемые в терминах, производных от корня ход-: ходовой, ходкий товар. Коммуникативные свойства приобретает и торговое место - оно становится ходким, т.е. через него проходит много людей (13, с. 97). "Легкая рука" - это одно из обозначений стигмы профессионала: качества, принципиально неопределимого; однако все же просматривается его связь со способностью управлять движением объекта.

Глава VI. Условия преодоления коммуникативного барьера.

Управление  возможно при условии преодоления  коммуникативного барьера, который, как  мы выяснили, является частью символического конструирования объекта. Поскольку  изначально объекту приписывается  неспособность к коммуникации, то налаживание ее возможно только путем  трансформации объекта, что и  является, собственно, содержанием  повседневной профессиональной деятельности. Параллельно происходит и его  трансформация на символическом  уровне - в неформальном дискурсе профессиональной среды: байках, приметах, табу, стереотипных и ритуализованных действиях и т.п. Суть этой символической трансформации можно определить как изменение коммуникативных характеристик объекта: приписывание ему признаков личного существа (имени, живой души и проч.), т.е. персонификация. Иными словами, речь идет о конструировании объекта как виртуального партнера по коммуникации.

Одно  из средств персонификации объекта - номинация, т.е. наделение именем. Студенты-медики называют по имени учебные скелеты и манекены, на которых отрабатывают разные лечебные процедуры, а также труп, который они препарируют в учебных целях.

Среди археологов отмечено наделение именем найденных в раскопе останков людей и животных. Во время раскопок в 1978 году Рюрикова городища под Новгородом студенты-археологи нашли череп коня. Говорили, что это конь некоего Сигурда, и этот еще не найденный Сигурд был на протяжении всей экспедиции постоянным героем шуток и нарративного творчества. Образ его постепенно обрастал человеческими чертами: сидя в раскопе, студенты пытались представить его оружие, одежду, жену или любовницу, дружину ? весь образ жизни. В шутку распределялись роли: одна из участниц экспедиции стала "женой Сигурда", другая ? его любимой, третий ? советником, четвертый оруженосцем. Воображаемый герой все более включался в коммуникативную структуру временного археологического сообщества (2, с. 89).

В актерской среде объектом персонификации становится театральный зал. Известен прием, который используют, чтобы  снять мандраж, зажим и другие формы нарушения коммуникации с залом во время спектакля: актер находит в зале "одно лицо", смотрит этому человеку в глаза и играет как бы для него одного. Некоторые актеры говорят о том, что узнают в лицо завсегдатаев театра, которые иногда становятся персонажами театральных баек под разными прозвищами. "Зал для меня не просто масса», - говорит актер театра им. Ленсовета А. Новиков. «Я вижу лица, более того, я всегда специально их ищу, по возможности. Иногда я выбираю одно лицо в зале и играю одному человеку» (26, с. 205). Таким образом, вместо зала, заполненного безличной массой незнакомых, случайным образом оказавшихся вместе людей, перед актером оказывается человек, персонифицирующий зал как некую коллективную личность. Публика, это множество людей, обретает лицо и тем самым - качества коммуникативного партнера.

Продавцы  шавермы, работающие в уличных киосках, говорят о том, как постепенно в бесконечном потоке покупателей для них выделяются отдельные лица, яркие типажи, завсегдатаи. Продавцы рассказывают о них друг другу во время пересменок, о них складываются целые "саги", которые даже после исчезновения самих героев передаются еще долгое время. Эти герои известны по именам, а иногда им дают между собою условные прозвища. Стратегия та же: стремление к преодолению безличности общения.

В среде учителей складываются байки  об учениках, имена которых постоянно  на слуху и становятся почти нарицательными обозначениями фигур "вечно опаздывающего", "двоечника", "слишком умного", моделирующих учительские представления  о качествах ученика. Эти символические  фигуры становятся центрами циклизации рассказов на учительских посиделках. Универсальной же персонификацией  подобных представлений стал образ  Вовочки, цикл анекдотов о котором  упоминают многие учителя - участники  наших исследований.