Политико-правовая концепция Ю. Хабермаса

При этом критерием разумности этой коллективной воли является у  него неспособность «нанести никакого ущерба конкретным целям участников процесса». Рационально мотивированный консенсус возможен, по мнению Ю. Хабермаса, лишь в «идеальной речевой ситуации», условиями которой являются «обязательное отсутствие внешнего принуждения, равноправие для всех участников коммуникации в выполнении ими их диалогических ролей, симметричное распределение шансов выбирать и использовать обоснования, руководствуясь исключительно мотивами достижения согласия на основе «лучшего аргумента». Таким образом, не признавая в качестве сущностного принципа права трансцендентальную идею формального равенства, Ю. Хабермас вводит эту идею в ткань правовой нормы через процедуру правообразования, осуществляемого в рамках широкого диалога парламента и общественности. И в этом смысле подход к пониманию права Ю. Хабермаса близок к либертарной концепции права В.С. Нерсесянца. Однако с позиций В.С. Нерсесянца уместно задать вопрос о том, откуда берется эта идея справедливости как равенства, которая неявно управляет процессом правообразования в концепции Ю. Хабермаса.

Важно отметить, что правовая теория Ю. Хабермаса, основанная на идее процедурной справедливости процесса правообразования, имеет мало общего с процедурной теорией права Л. Фуллера, у которого речь идет не о справедливости правообразования, обеспечивающей формирование нормы на началах формального равенства, а всего лишь о требованиях законности процессов формирования и реализации права, которые не имеют в своей основе какого-то сущностного критерия и отражают в своей совокупности обобщение эмпирического опыта управления человеческим поведением. Именно потому, что в основе права у Ю. Хабермаса лежит идея справедливости как равенства (при всей ограниченности сугубо процедурной трактовки данной категории), его концепция права носит либеральный характер. Ведь, обратной стороной такой формальной справедливости является, как известно, формальная свобода индивидов. «С точки зрения Хабермаса, - отмечает в данной связи Е.А. Чичнева, - процедурализаци тесно связана с «материализацией» права: процедура выступает как субстанциально ориентированная в силу того, что процесс аргументации соотносится с новым типом универсального порядка». Отсюда очевидно, резюмирует она, что «данная идея исходит из принципов либерального права».

Сама Е.А. Чичнева склонна считать либеральную правовую доктрину, основанную на идее формальной справедливости, если уже не устаревшей, то явно устаревающей, не поспевающей за новыми потребностями социальной практики. Дискутируя с Ю. Хабермасом, для которого справедливость (пусть не субстанциональная, а лишь процедурная) предстает как критерий для определения правового начала норм, формируемых в процессе социально-политического дискурса, Е.А. Чичнева говорит о том, что одной из современных (постмодернистских по своей сути) тенденций в сфере частного права и в частноправовой доктрине развитых стран является отказ от регулятивной роли принципа справедливости во всех его проявлениях. Так, современная правовая практика допускает «предоставление частной автономии участникам гражданского оборота даже и в том случае, когда их положение заведомо нельзя считать равноправным», что является, по ее мнению, надлежащим способом стимулирования деятельности частных правовых субъектов по автономному, самостоятельному регулированию своих взаимоотношений». В праве постмодерна, продолжает она, «(т.е. в том праве, которое в недалеком будущем в силу своего соответствия современным реалиям, своей высокой жизнеспособности, несомненно, оттеснит ставшее традиционным либеральное право) не договорная практика, осуществляемая по всем правилам, порождает конвенции, а спонтанно порождаемые конвенции постоянно изменяют реальную договорную практику».

Однако, подобные представления, которые, судя по всему, получили широкое  распространение в западной правовой теории в последние годы, скорее всего, будут существенно скорректированы  под влиянием начавшегося в 2008 г. мирового финансово-экономического кризиса. Во всяком случае, утверждения о том, что «новые разновидности транснационального права уже не имеют жесткой и тесной связи с государством, которое еще совсем недавно рассматривалось как созидатель не только национального, но и международного права», что в сфере международного права «значение «обычаев» как основы внедоговорных правовых обязательств неуклонно снижается, тогда как элементы (разработанные стандарты, рекомендации и т.п.) независимой от государства транснациональной кооперации все чаще наделяются «правовой силой» (хотя бы и в качестве так называемого «мягкого права»)», что «международные отношения демократических стран больше не опосредуются представительными органами суверенного государства, а осуществляются напрямую», а «негосударственные структуры становятся представителями и проводниками нового мирового правопорядка, который в отличие от международного права не связан напрямую с волей государства», и т.п., звучат весьма сомнительно в контексте кризиса, порожденного именно такой «самодеятельности» эгоистических субъектов глобальных рыночных взаимодействий, оторванной от демократически формируемой государственной воли.

В данной связи интересны  суждения З. Баумана (одного из наиболее авторитетных современных социологов и социальных философов), высказанные им во время его последнего визита в Россию. Отмечая некоторые тревожные тенденции в развитии глобализации, он особо выделил усиление внеполитических форм властвования в сфере глобальных отношений. В XX веке, сказал он, «произошел развод в браке, который все считали очень прочным: развод могущества и политики. Могущество — это наиболее адекватный перевод немецкого слова Macht, которое вовсе не тождественно власти. Дело в том, что понятие "власть" предполагает две составные части: собственно могущество, мощь, и политику. Мощь — это умение делать вещи, а политика — это умение решать, какие вещи должны быть сделаны. Обе эти составные части жили в доме, название которому — национальное государство. Но глобализация, раз начавшись, постепенно изменила соотношение сил. Мощь вдруг перестала связывать себя с национальным государством и вышла в наднациональное пространство — в пространство переливов, движений, напоминающее о реалиях Дикого Запада. Политика же осталась местной, как в давние времена. Поэтому мощь творит свои дела, будучи абсолютно свободной от политического контроля. Глобализируются пока только те силы, которые игнорируют государственные границы, местные права и обычаи, любые принципы и ценности. Например, финансовый капитал. Правительствам даже очень крупных стран не хватает рычагов управления, чтобы принудить эти силы подчиняться установленным правилам. И это очень опасная ситуация, потому что она заставляет нас жить в мире, где все может случиться, но ничего нельзя предпринять с уверенностью успеха. В контексте этой ситуации принцип единства права и политики, который проходит лейтмотивом через политико-правовые концепции В.С. Нерсесянца и Ю. Хабермаса, дает важный критерий для оценки складывающихся на практике тенденций. С позиций этого критерия правовой характер развития глобальных отношений возможен лишь в рамках политизации этих отношений, осуществляемой не по бюрократическому (а такая тенденция, как известно существует), а по демократическому сценарию.

Резюмируя, можно сказать, что с либертарно-юридическим  правопониманием В.С. Нерсесянца концепцию  права Ю. Хабермаса объединяет такие  принципиальные моменты, как либеральный  характер, связанный с ориентацией  на защиту индивидуальной свободы; принцип  концептуального единства права и государства; признание в качестве правообразующей основы идеи справедливости (субстанциональной - у В.С. Нерсесянца и процедурной - у Ю. Хабермаса), трактуемой как формальное равенство. Что касается различий, обусловленных приверженностью этих исследователей разным типам научной рациональности, то они носят не столь принципиальный характер. Во всяком случае, сам Ю. Хабермас, признавал глубокую интеллектуальную преемственность между классической и постклассической парадигмами рациональности, что видно, в частности, из следующих его высказываний. «Это может показаться старомодным, - писал он, - но я считаю, что и поныне перед нами, как некогда перед Кантом, по-прежнему стоит проблема, требующая объяснить, где, в чем находят единство логического развертывания объективирующее сознание, моральная установка и мощь эстетического суждения».

Заключение

В центре философских  размышлений Хабермаса — понятие коммуникативного разума. Первым шагом в развитии этого понятия была книга «Познание и интерес» (Erkenntnis und Interesse, 1968). В этой работе Хабермас ищет модель критического диалога, с помощью которой надеется заново осмыслить притязания трансцендентальной философии, увязав последнюю с инструментарием социальных наук. «Сознание», выступавшее в традиционной европейской онтологии в качестве верховного судьи, лишается теперь своих прерогатив, и его место занимает универсальное коммуникативное сообщество. При этом сама коммуникация не выступает в качестве высшей и последней инстанции, поскольку её результаты находятся в зависимости от общественных условий и на них может сказываться влияние отношений господства и подчинения. Поэтому критике надлежит ещё раз проанализировать общество, чтобы отличить свободную коммуникацию от коммуникации, находящейся под воздействием отношений господства — подчинения. В этом контексте образцами для Хабермаса выступают Маркс и Фрейд, сделавшие принципиально важный шаг на пути критического обновления понятия разума. Новое понятие разума критично (но связано с критикой общества, а не только с «критикой разума», как у Канта) и имеет всеобщий характер (будучи нормой процедур, выполняемых потенциально универсальным коммуникативным сообществом, а не актуальной очевидностью всеобщего акта «я мыслю», как у Декарта или Канта).

Начиная с 1971 (а именно с выходом небольшой работы «Предварительные размышления по теории коммуникативной компетенции», Vorbereitende Bemerkungen zu einer Theorie der kommunikativen Kompetenz) Хабермас стремится связать коммуникативное понятие разума с «лингвистическим поворотом», совершенным англо-американской аналитической философией. Обращаясь к соответствующим исследованиям К. О. Апеля (и в тесном сотрудничестве с ним), Хабермас приходит к разработке понятия разума, опирающегося на теорию речевых актов. Эта теория обстоятельно излагается в двухтомном труде «Теория коммуникативного действия» (Theorie des kommunikativen Handelns, 1981).

Своеобразие философской теории Хабермаса заключается в том, что он связал понятие разума с эмпирической теорией социальной эволюции, разработанной Марксом, Вебером и Парсонсом. Он отвергает философский априоризм и сосредоточивает усилия на разработке постметафизического «философского проекта». Это означает, что философское понятие разума не является независимым от эмпирических наблюдений и должно постоянно подтверждать себя в диалоге с конкретными научными дисциплинами, отражающими факт функциональной дифференциации общества. Диалог философии с частными науками Хабермас иллюстрирует то на примере психоанализа («Познание и интерес»), то на примере теории социальной эволюции («К реконструкции исторического материализма», Zur Rekonstruktion des historischen Materialismus, 1976), то на примере теории общества («Теория коммуникативного действия»), то на примере теории права(«Фактичность и значимость», Faktizität und Geltung, 1992). Теория познания возможна лишь в качестве теории общества — мысль, проходящая через все творчество Хабермаса. В противовес Марксу Хабермас четко различает философию истории и теорию общественной эволюции (сближаясь в этом пункте с Ж.Пиаже, Т.Парсонсом и Н.Луманом).

Основной мотив критической  теории своих учителей, Хоркхаймера и Адорно, Хабермас с самого начала стремился дополнить теорией демократии. Благодаря этому дополнению Франкфуртская школа была выведена из тупика негативизма и получила мощный импульс для дальнейшего развития. Осмысляя структурную трансформацию, переживаемую обществом, Хабермас ещё в начале 1960-х годов выдвинул понятие, которое в конце того же десятилетия сделалось ключевым для целого поколения революционной студенческой молодежи. Это понятие — публичность, общественность (Öffentlichkeit). Другую важную тему хабермасовских исследований образует взаимосвязь права и демократии. Эта тема обсуждается Хабермасом в его книге «Фактичность и значимость». где развитое в предыдущих работах коммуникативное понятие разума применяется к классической теории суверенитета. Стержнем предлагаемой им теории права является полемика с восходящим к  К.Шмитту (1888—1985) разделением воли и разума (voluntas и ratio). Согласно Хабермасу, формирование национального суверенитета следует понимать как рациональный процесс, включающий в себя выработку общественной воли, которая вне этой рациональной процедуры носила бы анархический характер.

Формулировки и понятия  Хабермаса оказали заметное влияние  на современную мысль. Выдвинутые им в 1960-е годы понятия эмансипации, теоретико-познавательного интереса, коммуникации, дискурса в 1970-е годы были развиты в концепции «кризиса легитимности позднего капитализма», а в 1980-е годы дополнены терминами и афоризмами, получившими распространение в языке не только ученых, но и широкой публики («колонизация жизненного мира», «новая непрозрачность» и др.).

Полемика Хабермаса  с «историческим ревизионизмом» консервативных немецких историков  дала толчок дебатам, вышедшим далеко за пределы академического «спора историков». Продуктивное восприятие идей Хабермаса  ощутимо во многих странах, особенно в США, где его влияние на молодых радикально настроенных интеллектуалов едва ли не сильнее, чем в ФРГ.

Список  использованной литературы

1. Графский В.Г. Философия права в России: история и современность // Третьи философско-правовые чтения памяти акад. В.С. Нерсесянца. М. 2008. С.28.
2. Денежкин А. «Фактичность и значимость» Ю. Хабермаса: новые исследования по теории права и демократического правового государства // Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. С.194.
3. Денежкин А. «Фактичность и значимость» Ю.Хабермаса: новые исследования по теории права и демократического правового государства //Послесловие к книге: Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. С.188.
4. Козлихин И.Ю., Поляков А.В., Тимошина Е.В. История политических и правовых учений. СПб. 2007. С.468.
5. Мотрошилова Н. О лекциях Ю. Хабермаса в Москве и основных понятиях его концепции // Хабермас Ю. Демократия. Разум.Нравственность. С.126.
6. Назарчук А.В. Ю. Хабермас и К.-О. Апель: два подхода к обоснованию теории общества в современной немецкой философии. www.i-u.ru› Произведения› archive/nasarchuk_ju.
7. Неважжай И.Д. Научная концепция правовой жизни // Философия права в России. Теоретические принципы и нравственные основания СПб. 2008; 
8. Нерсесянц В.С. Философия права. М. 2006. С. 54.; Он же. Философия права: либертарно-юридическая концепция. Вопросы философии. 2002, №3. С.8.
9. Овчинников А.И. Правовое мышление в герменевтической парадигме. Ростов-на-Дону, 2002 и др.
10. Поляков А.В. Постклассическое правоведение и идея коммуникации // Правоведение. 2006. №2; 
11. Слоян Г.Г. Правосудие или коммуникативный дискурс справедливости // Философия права в России. Теоретические принципы и нравственные основания. СПб. 2008. С. 98.
12. Фливберг Б. Хабермас и Фуко – теоретики гражданского общества // Социологические исследования: 2000. N2. С. 127.
13. Хабермас Ю.  Вера и знание // www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos…Ver_Znan.php.
14. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб. 2000. С.104.
15. Хабермас Ю. Философский спор вокруг идеи демократии // Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. С.52.
16. Честнов И.Л.Диалогическая онтология права в ситуации постмодерна // Правоведение. 2001. №3; 
17. Чубукова Е.И. Коммуникативно-прагматическая концепция истины в философии языка Ю. Хабермаса // Методология гуманитарного знания в перспективе XXI века. К 80-летию профессора Моисея Самойловича Кагана. Материалы международной научной конференции. 18 мая 2001 г. Санкт-Петербург. Серия «Symposium». Выпуск №12. СПб. 2001. С. 256.
18. Чубукова Е.И. Коммуникативно-прагматическая концепция истины в философии языка Ю. Хабермаса // Методология гуманитарного знания в перспективе XXI века. К 80-летию профессора Моисея Самойловича Кагана. Материалы международной научной конференции. 18 мая 2001 г. Санкт-Петербург. Серия «Symposium». Выпуск №12. СПб. 2001. С.256.
19. Шишкин И.З. Карл Поппер и позитивистская традиция // Поппер К. Все люди – философы. М. 2009. С.11.