Наиболее значимые концепции психологического направления в социологии, разработанные западноевропейскими авторами

2.4. Групповая психология  и теория подражания.

В конце 19 века становится все яснее, что ни психология индивида, ни абстрактный «народный дух» не способны дать ключ к пониманию социальных явлений. Следовательно, вырос интерес к изучению группового массового поведения и тех психологических и социальных механизмов, которые делают возможными передачу социальных норм и верований и адаптацию индивидов друг к другу.

Большую популярность приобрели на рубеже 19 века книги французского публициста Гюстава Лебона (1841 – 1931)гг. – «Психология  толп» (1895), «Психологические законы эволюции народов» (1894). По мнению Г.Лебона, европейское общество вступает в новый период своего развития - в «эру толпы», когда разумное критическое начало, воплощенное в личности, подавляется иррациональным массовым сознанием. «Толпа или масса – это группа людей, собравшаяся в одном месте, воодушевленная общими чувствами и готовая куда угодно следовать за своим лидером. Г.Лебон подчеркивал, что ход мыслей каждого человека в толпе направляется ее общим настроением. Чем дольше человек в толпе, тем дольше человек пребывает в толпе, тем слабее у него чувство реальности и тем больше он подвержен влиянию лидера. Прежде всего, неверно проводимое им отождествление народной массы и иррациональной «толпы». «Идеальная толпа Лебона», то есть совершенно случайное и аморфное скопление индивидов, практически встречается сравнительно редко. «Это самая низшая и всего лишь исходная форма социально-психологической общности». Современные социальные психологи отмечают и  ряд других пороков лебоновской  концепции: крайнюю расплывчатость исходных понятий; необоснованное противопоставление иррациональной толпы идеализированному образу рационального индивида и др.

Групповая психология конца 19 начала 20 века не исчерпывалась  на этом. Исследованию подвергается не только аморфная толпа, но и конкретные человеческие группы, диады и триады, а также сами процессы межличностного взаимодействия – такие, как психическое заражение, внушение и подражание. отдают предпочтение подражанию. Соотношение этих процессов также определялось по-разному. Однако во всех случаях предметом исследования были групповые процессы.

Крупнейшим  представителем этой школы был французский  юрист и социолог Габриэль де Тард (1843 – 1904)гг., автор книг «Законы подражания» (1890), «Социальная логика» (1895), «Социальные  законы» (1898), «Этюды по социальной психологии[4]» (1898), «Мнение и толпа» (1901). На протяжении многих лет Г.Тард вел ожесточенную полемику со своим младшим современником и интеллектуальным соперником – Эмилем Дюркгеймом. Оба мыслителя придавали большое значение этнографическим данным и сравнительному методу, оба интересовались природой социальных норм, видя в них силу, интегрирующую общество.

Тард  выступал с позиций номинализма, для него общество лишь продукт взаимодействия индивидов. Сознание, по его словам, постулат механики. Отвергает Тард и эволюционную модель общества. Беда социологии, по Тарду, в том, что она смешивает «законы общества» и «законы истории»; Это два разных класса законов, причем вторые гораздо сложнее и могут быть сформулированы на основе первых.

Глава 3. Ученые, внесшие наиболее значительный вклад в развитие психологического направления.

Лебон пишет, что «главной характерной чертой нашей эпохи служит именно замена сознательной деятельности индивидов бессознательной деятельностью толпы[4]». Проблемы массового общества анализировались в социальной философии на протяжении всего XX века, более того исследования социального явления – «омассовление» – имело место в XIX веке. Ф. Ницше обращал пристальное внимание на то, что массы начинают приобретать в обществе главенствующее значение, резко критиковал этот процесс, считая, что европейская культура не желает задумываться над этим явлением и устремляется к катастрофе, ибо происходит обесчеловечивание человека. Рассмотрение психологических теорий будет базироваться на трудах четырех авторов: Г. Тарда, Г. Лебона, З. Фрейда и В. Вундта.

2.1 Габриэль Тард  и теория подражания.

Г.Тард сформулировал основы междисциплинарного подхода к изучению преступности. «Отныне криминалисту, – пишет он, – нельзя быть только юристом, исключительно заботящимся о священных правах личности. Статистика, антропология, физическая психология – таковы новые научные пути»[1]. Такое обновленное изучение преступления Г.Тард называет  сравнительной преступностью.

В 1886 г. Тард представил на суд читателей свою книгу – «Сравнительную преступность»[1]. Автор проанализировал статистические данные о преступности во Франции за полувековой период. Этот анализ позволил ему установить ряд закономерностей изменения преступности во времени и пространстве. В своей первой книге Тард отдал дань популярной в то время концепции Ломброзо. Отрицая отдельные детали этой теории, он согласен с принципиальными выводами о существовании преступного типа и наличии его специфических антропологических признаков: «Достоверно то, что у злодеев лоб покатый и в складках, бровные своды выдаются вперед, глазные впадины очень велики, как у хищных птиц, выдающиеся челюсти очень сильны, а уши расставлены в виде ручек; очень ясный и частый недостаток черепной и лицевой симметрии». В книге «Сравнительная преступность» приведены весьма интересные факты криминальной экстрасенсорики: Тард описывает преступления, совершенные под влиянием гипнотического воздействия, и пытается разработать подходы к решению вопроса об ответственности таких лиц.

По мнению Тарда, антропологические и физические факторы оказывают лишь импульсивное влияние и толкают к неопределенным формам деятельности, между тем как социальные факторы направляют эту деятельность. Тард сравнивал преступность с тенью, отбрасываемой общество[15].

После выхода указанных криминологических трудов научные интересы Тарда несколько переориентировались. Он практически отходит от криминологии и занимается разработкой логико-психологического направления в социологии. Тард достаточно основательно разработал концепцию общественного сознания (социального ума в его терминологии). Эти исследования Тарда, несмотря на их отдаленность от практики – он не вырабатывал никаких конкретных рекомендаций по борьбе с социальным злом, – оказали существенное влияние на развитие учения о преступности. В значительной мере они способствовали развитию психологического и социологического направлений в криминологии.

 В области социологии  Тард развивал теорию подражания. Абсолютизируя феномен подражания, он отмечал: что бы ни делал человек – это продукты подражания (добровольного или обязательного, сознательного или бессознательного, разумного или бессмысленного, симпатизирующего или ненавидящего, удивляющегося или завидующего).

К числу наиболее удачных криминологических приложений теории подражания можно отнести психологические исследования межличностного взаимодействия в групповой преступности: от простых форм соучастия до мафии и преступлений толпы.

В 1902 году у Тарда выходит работа «Общественное мнение и толпа». Полемизируя с Г. Лебоном, Тард заключает, что настоящая эпоха (конец XIX – начало XX века) есть эпоха публики, а не толпы. С развитием в XVI веке книгопечатания и затем различных первых СМИ (газеты, журналы, а после и радио) в мировом обществе (прежде всего, западноевропейском) формируется качество новый тип – гибкой массы, объединяемой идеями на расстоянии. На смену жестким образованиям толпы (ограниченной физическими рамками) приходят «жидкие» совокупности – публики, способные к самоорганизации и деятельности на значительных расстояниях. Возникновение публик есть ключевой исторический момент, с началом которого происходит смена характера всей общественной жизни. Тард демонстрирует, как с началом действия феномена публики происходит глобальное развитие такого явления как общественное мнение. Более того, основной тезис Тарда в данном случае состоит в том, что до появления публики общественного мнения и не существовало вовсе, так как общественные проявления, образования и отношения были локальными, закрытыми, но не публичными.

«Толпу, эту аморфную группу, с виду зарождающуюся самопроизвольно, в действительности всегда порождает какое-нибудь социальное тело, некоторые члены которого служат ей ферментом и дают ей свою окраску. Сельские толпы приводятся в движение с большим трудом, но раз уже двинувшиеся, они гораздо более страшны; ни один бунт в Париже не может сравниться по своим опустошительным действиям с жакерией. Религиозные толпы безвреднее всех; они становятся способны на преступление только тогда, когда столкновение с толпой диссидентов и враждебных манифестантов оскорбляет их нетерпимость, не превосходящую, но равную только нетерпимости всякой другой толпы. Индивидуумы могут быть либеральны и терпимы каждый в отдельности, но соединенные вместе, они становятся властными и тираническими. Это зависит от того, что верования возбуждаются при взаимном столкновении, и нет такого сильного убеждения, которое переносило бы противоречие. Этим, например, объясняется резня ариан католиками и католиков арианами, которая в IV веке наводняла кровью улицы Александрии. Толпы политические, по большей части городские, бывают наиболее страстны и наиболее яростны, но, по счастью, они изменчивы и переходят с необыкновенной легкостью от ненависти к обожанию, от взрыва ярости к взрыву веселости. Экономические, промышленные толпы, так же как и сельские, гораздо однороднее других, они гораздо единодушнее и упорнее в своих требованиях, более массивны и сильны, но при высшем напряжении своей ярости, скорее склонны к материальным разрушениям, нежели к убийству[3].

Толпы эстетические  – которые вместе с толпами религиозными одни могут быть отнесены к разряду верующих – не знаю почему, находились в пренебрежении. Я называю так те толпы, которые собирает какая-нибудь старая или новая литературная или художественная школа во имя или против какого-либо произведения, драматического например, или музыкального. Это, может быть, самые нетерпимые толпы именно вследствие произвольности и субъективности провозглашаемых ими суждений, основанных на вкусе. Они испытывают желание видеть распространение своего энтузиазма по отношению к тому или другому художнику, к Виктору Гюго, к Вагнеру, к Золя, или, наоборот, своего отвращения к Золя, к Вагнеру, к Виктору Гюго с тем большей настоятельностью, что это распространение эстетической веры является почти единственным ее оправданием. Точно так же, когда они сталкиваются с противниками, тоже образовавшими толпу, может случиться, что их гнев кончится кровопролитием.

Публика, так же как и толпа, бывает нетерпима, горда, пристрастна, самонадеянна и под именем мнения она разумеет, чтобы все ей покорялось, даже правда, – если она ей противоречит. Не заметно ли также, что по мере того, как групповой дух, дух публики, если не толпы, развивается в наших современных обществах вследствие ускорения умственного обмена, чувство меры исчезает в них все больше и больше. Там превозносят и унижают с одинаковой стремительностью и людей и произведения. Сами литературные критики, делая из себя послушное эхо таких склонностей своих читателей, почти не могут больше ни оттенить, ни соразмерить своих оценок: они тоже или превозносят, или оплевывают. Как мы уже далеки от ясных суждений какого-нибудь Сент-Бева! В этом смысле публика, как и толпа, напоминает отчасти алкоголика. И в действительности сильно развитая коллективная жизнь является для мозга страшным алкоголем[2].

Общественность рассматривается как совокупность людей, потребляющих одну и ту же информацию и вырабатывающих во многом совпадающие мнения и оценки, то есть общественное мнение – мнение общности, группы людей, основанное на принятии либо отрицании одинаково поданной и эмоционально окрашенной информации. При этом Г. Тард предпринял попытку выявить истоки существования общественного мнения. Согласно его концепции, творцом общественного мнения является некая публика с весьма подвижными и неясными границами, уходящими своими корнями в особенности массовых духовно-психологических процессов.

«Мнение для публики в наше время есть то же, что душа для тела, и изучение одной естественно ведет нас к другому… Мнение, скажем мы, есть кратковременная и более или менее логическая группа суждений, которые, отвечая задачам, поставленным современностью, воспроизведены в многочисленных экземплярах, в лицах одной и той же страны, одного и того же времени, одного и того же общества[2]».

Исследования Тарда оказались выражением одной из наиболее ярких тенденций развития общественной мысли второй половины XIX века. Тард был убежден, что прогрессивное развитие социологии будет обусловливаться ее психологизацией [10, с. 40].

Благодаря введению в исследование психологических факторов в качестве объяснительных конструкций Тард делает предметом научного анализа общественное сознание, в «Социальной логике» он указывает на роль господствующих в сознании нации чувств: гордости, ненависти, преданности правительству. Тард исследует роль верований и желаний в социальной жизни общества. Используя подражание в качестве объяснительного принципа, он исследует взаимодействие социальных групп и классов. На его взгляд, законы подражания объясняют, почему низшие слои общества подражают высшим, отдельные индивиды подражают авторитетным личностям, моде и т.д. Изучая преступность, Тард указывает на роль социального влияния и подражания в формировании личности преступника.

Являясь сторонником статистического метода, Тард в то же время решительно расходится с оценкой, какую давал этому методу бельгийский ученый Кетле. В своей "Социальной физике" Кетле показал, что поведение людей подчинено некоторым статистическим закономерностям. Но если Кетле интересовало постоянство раскрываемых с помощью статистики социальных явлений, то Тарда – наоборот, рост или убывание известных верований и желаний [19].

2.2 Гюстав Лебон: психология масс, народов и толпы.