История развития социальной работы в России

Министерство социальной защиты к концу 1995 г. обладало самой  разветвленной и разнопрофильной системой социальной помощи. Приведем лишь некоторые данные:

учреждения социального  обслуживания семьи (всех типов) – 991;

учреждения социального  обслуживания престарелых и инвалидов (всех типов) – 1029;

отделения социальной помощи на дому – 9997;

территориальные центры – 999;

службы социальной срочной  помощи – 1366.25

Особенность данных институтов поддержки заключалась в том, что они представляли собой модели нормативного программного характера  на основе типовых положений, разработанных  Министерством социальной защиты (его  департаментов), на основе законодательства РФ, концепции развития социальных служб. В 1995 г. Министерством утверждена типовая региональная программа  социальной защиты населения. Главными видами помощи, согласно типовому положению, являлись материальная, натуральная, обеспечение  занятости, гуманитарная. Однако в регионах помимо данных направлений деятельности складывались и свои модели помощи и поддержки, что хорошо видно  на уровне таких административных единиц, как край, областной центр, город, поселок, район.

Так, в Красноярском крае – одном из крупнейших в Российской Федерации – проблемы связаны  с депопуляцией, особенно среди малых  народов, сложными природно-климатическими условиями, спадом производства на предприятиях химической, нефтехимической и металлургической промышленности, что в итоге привело  к безработице. Количество работающих в режиме неполного рабочего времени  или находящихся в неоплачиваемых отпусках в 8 раз превышает численность  зарегистрированных безработных. Если исходить из проблем края, то главные  направления деятельности были связаны  с решением следующих задач: улучшение  положения детей, в том числе  малых народов Севера, укрепление и поддержка семьи, оздоровление населения, предотвращение массовой безработицы. В этих условиях основная тяжесть легла на краевые, областные, городские, районные органы социальной защиты и комитеты по занятости населения. В рамках краевой программы «Социальная защита малообеспеченного населения и семей с детьми» оказывалась специализированная социальная помощь. Нашла применение и новая форма обслуживания – переселение одиноких в «социальные квартиры».

Различие проблем приводит и к различной ориентации социальной деятельности. Так, в Пермской области  к ведущим программам в деле защиты населения относились – «Дети  Прикамья» и территориальная программа «О мерах по социальной поддержке малоимущих групп населения». В соответствии с ними в областном бюджете выделялись материальные средства.

Проблемы, которые существуют на уровне регионов, преломляются в  системах городской и районной помощи нуждающимся. Городские структуры социальной помощи работают в рамках федеральных, краевых и областных социальных программ, однако своеобразие регионов, социоэтнические традиции, социально-экономические проблемы предполагают свои модели городской структуры управления и оказания помощи. И здесь существенную роль играют масштабы города (является он «малым» городом России, как Норильск, Тамбов, Пенза, Таганрог и др., или же представляет собой мегаполис, как Москва или Санкт-Петербург).

Так, к примеру, в Норильске  проживает около 277 тыс. человек. Основная проблема города – экология. По данным исследований, выбросы диоксида серы в атмосферу составляет 121,4 тыс. т. в месяц. В среднем на каждого  жителя Норильска приходится 9 т  газопылевых выбросов, 200 м3 неочищенных  промышленных стоков. В городе проживает 3 тыс. одиноких матерей с детьми, 740 многодетных семей, 820 детей-инвалидов, детей под опекой, сирот, 30 тыс. пенсионеров (многие из них были репрессированные). Получается, что каждый девятый житель Норильска – пенсионер. Поэтому  вполне очевидно, что в городе существуют службы, действие которых направлено на решение экологических проблем, проблем пенсионеров, многодетных семей, неполных семей. В городе 13 институтов поддержки: центр социального обслуживания пенсионеров, экологическая служба, отдел социального обеспечения, центр социально-психологической помощи семье, территориальное медицинское обслуживание и другие службы (по данным 1995 г.).26

Обращает на себя внимание и тот факт, что, как и в XVIII-XIX вв. (тогда это были приказы общественного  призрения), службы помощи на местах для  реализации своих социальных программ развивают «коммерческую деятельность». Они могут осуществлять ее через  самостоятельные коммерческие структуры  или через различные фонды. Принципиальное отличие современных территориальных  служб в том, что их программы  финансируются федеральными, территориальными и административными органами, т. е. можно говорить о различных  уровнях финансовых потоков. Однако как в XIX в., так и сегодня при  финансировании социальных программ действует  «остаточный» принцип, к тому же проблема усугубляется несвоевременными выплатами  и инфляцией.

Муниципальная система территориальной  защиты имеет свою специфику поддержки  и организационную структуру. Как  обычно, муниципальный орган является тем юридическим лицом, которое  дает право на ведение социально-защитной деятельности на своей территории. Муниципалитет может либо предоставлять  определенные средства, либо сдавать  в аренду по льготным тарифам площади  для соответствующей деятельности. Формы предоставляемых услуг  муниципалитетами также различны в  рамках существующего законодательства. В качестве примера можно привести два московских социальных центра –  «Братеево» и «Эхо».

«Братеево» организован как некоммерческий центр, учредителями которого стали муниципалитет и три коммерческие организации. Центр оказывает социальные и юридические услуги по трудоустройству. Все они зависят от категорий клиентов и могут иметь льготный, платный или бесплатный характер. Несколько иной подход к организации и системе финансирования программ помощи существует в центре реабилитации инвалидов и сирот – «Эхо». Центр получает финансовую поддержку со стороны различных организаций: территориального управления «Басманное», Комитета по делам семьи и молодежи Правительства Москвы, общественных и коммерческих организаций. Это позволяет центру вести работу по нескольким направлениям: учебно-образовательное, культурно-просветительное, врачебно-консультативное, спортивно-туристическое. К тому же он оказывает практическую помощь больным и их семьям.

Помимо иных систем помощи и поддержки существует ведомственная  система социальной защиты. Ее можно  проанализировать на основе деятельности Комитета по делам молодежи. Система  помощи молодежи реализуется в рамках федеральной программы «Молодежь  России», где среди прочих направлений  деятельности существуют и такие, как  поддержка молодой семьи и  социально незащищенных категорий  молодых людей, поддержка деятельности детских и молодежных организаций  и их программ.

В отличие от Министерства социальной защиты концепции деятельности территориальных служб у Комитета по делам молодежи нет, поэтому эти  службы используют сложившиеся подходы  с той лишь разницей, что специализируются на проблемах молодежи и детей. Так, например, Астраханская социальная служба молодежи имеет следующую структуру помощи: консультативные центры, телефон «Доверие», телефон «Общение», клуб общения «Надежда», клуб по интересам, клуб «Молодая семья», молодежный центр с приютом «Улитка». Таким образом, система социальных служб отражала потребности молодого населения. Характерно то, что институты помощи тесно взаимодействуют с административными органами в тех случаях, когда необходимо оказывать специфическую помощь: наркологическую, психотерапевтическую и др. Всего же по линии Комитета молодежи РФ работа по социальной помощи молодежи, например в 1995 г., осуществлялась в 226 населенных пунктах Российской Федерации, общая численность служб – 438, работали они по 20 направлениям.27 Основными можно считать: социально-психологическую, правовую помощь, медико-социальные услуги, профилактику наркомании и правонарушений, профориентацию.

Таким образом, территориальная  система помощи складывается из совокупности различных учреждений, которые имеют  разные формы собственности, систему  подчинения, методы работы, направления  в оказании поддержки, источники  финансирования и юридический статус.

Российская благотворительность  и взаимопомощь в 90-х годах имеет  свои исторические корни, идущие из глубокой древности. Однако тенденции, проявившиеся в конце ХХ в., отличны от таких же тенденций конца XIX в. Можно заметить, что и в XIX, и в ХХ вв. происходит активизация благотворительных сил, которая приходится на 90-е гг., однако на этом сходство и заканчивается. На протяжении 70 лет в России понятие «благотворительность» было исключено из активной научной лексики и не являлось предметом общественной практики. А синонимическое понятие «филантропия» трактовалось как «благотворительность, одно из средств буржуазии обманывать трудящихся и маскировать свой паразитизм и свое эксплуататорское лицо посредством лицемерной, унизительной «помощи бедным» в целях отвлечения от их классовой борьбы». Начиная с 50-х до середины 80-х гг., благотворительность в нашей стране выступала в виде института шефства. Идеология шефства связана с общественной деятельностью «по оказанию систематической помощи кому-либо в производственном, культурном, политическом и т. п. отношениях; содействие в каком-либо деле». По сути дела, реципрокные архаические связи и отношения сохранились так же, как и в родовой и в семейной общине, только патерналистские отношения регулировались теперь государственными органами, которые направляли и организовывали «систематическую помощь» в производственной и культурной сферах. Можно сказать, что после ликвидации модели частной благотворительности была использована модель общественной благотворительности, которая приняла форму коллективного шефства.

Коллективное шефство  отличается от общественной благотворительности  тем, что оно санкционируется  государственными и партийными органами. Появляется понятие – «разнарядка», когда за субъектом помощи, которым  является коллектив, «закрепляется» объект помощи, как правило, другой коллектив. Основными такими «парами» выступали: производство – колхоз, производство – школа, производство – армия и флот, творческие коллективы – производство. Однако несмотря на то, что идеологический институт помощи был явлением новым, тем не менее он воспроизводил древнейшие идеологемы социокультурных общественных отношений, основанных на принципах эквивалента «ты – мне, я – тебе» или «дар – отдар». Только в новых исторических условиях «дар» и «отдар» не обязательно принимали вещественную форму, как в институте потлача у североамериканских индейцев, а могли встречаться и другие формы, связанные с определенными услугами. Сочетания субъектов и объектов помощи принимали различные формы и зависели от той или иной программной установки государства. Так, в 30-е гг. молодежь шефствовала над авиацией, а в 70-80-е гг. – над детскими домами.

Изменение практики шефской  помощи происходит в 1987 г., когда организовался  Советский Детский Фонд им. В. И. Ленина (ныне Фонд защиты детей). В его основе – безвозмездная деятельность, не требующая ответного предоставления услуг. Средства, которые собирались и от коллективов, и от частных  лиц, что было для этого времени  явлением новым, шли на социальные программы, детям-сиротам, детям, страдающим различными заболеваниями. Но и в этой деятельности просматривались рудиментные пятна коллективного шефства, так как акции Фонда на первых порах проводились в виде обязательных отчислений от коллективов и частных лиц.

Государственный патерналистский  подход к жизни отдельного человека выработал определенную стратегию  жизни, идеология которой постепенно приняла формы социального иждивенчества. Система же частной и общественной благотворительности предусматривала  временную помощь, подготавливая  человека к самостоятельной, индивидуальной жизни без дальнейшей опеки и  попечительства. Взяв прежние формы  организации поддержки, но вложив в  них идеологию жизнедеятельности  социалистического общества, Детский  Фонд к началу 90-х годов оказался нежизнеспособным.

Активизация процессов благотворительной  деятельности и процессов взаимопомощи началась с начала 90-х годов, что  связано с разрушением геополитического пространства СССР. Для этого времени  характерны структурные изменения  производственных, социальных отношений  и связей. Политика либерализации  цен, массовых производственных высвобождений, разрушение сложившихся институтов воспитания, здравоохранения, свертывание  социальных программ и финансирования по данным направлениям приводит к  воспроизводству тех социогенетических  механизмов общественного выживания, которые актуализируются в пандемических  обстоятельствах (о чем еще в  прошлом писал А. Якобий).

Несмотря на то, что организационная  жизнь государства СССР к 1991 г. прекращает свое существование, остаются системы  воспроизводства государственных  и общественных институтов в виде профессиональных групп, общественных организаций, политических партий, отдельных  субъектов, чья деятельность связана  с той или иной сферой, с той  или иной формой управления. Поэтому  не случайно, что, как и в XIII-XIV вв. в Западной Европе, в конце ХХ в. в России происходит самоорганизация профессиональных групп на основе материальной взаимопомощи им социальных, политических и идеологических ценностей, норм, принципов. В этом отличие современной взаимопомощи. И как следствие этих процессов возникает множество объединений, учитывающих интересы различных профессий и социальных групп. Статистику здесь выявить достаточно сложно, поскольку регистрация подобных организаций ведется в местных структурах исполнительной власти. По суммарному количеству организаций (1110 в 1995 г.) современную Россию можно сравнить с Россией 1860 г. (тогда их было 1232). Однако этот процесс развивается медленнее, чем в 80-х гг. XIX столетия, когда таких учреждений и обществ насчитывалось 6288. По данным М. Сухорукова, общее число благотворительных учреждений к концу XIX в. Составило 14854, из которых 7349 – благотворительные общества, а 7305 – благотворительные заведения. (Думается, что к концу ХХ в. Россия не достигнет того количества благотворительных учреждений, сколько она имела в конце XIX в.).28