Теология иудаизма и христианства

Христиане еврейское наследие приписали себе, и, таким образом, себя, а не евреев объявили народом-богоносцем. Достаточно вспомнить послание ап. Павла Римлянам: «Падение Израиля спасение язычникам. В отношении к благовестию, они враги ради вас. Вы помилованы по непослушанию их» (XI, 11). Злодейское распятие Иисуса было приписано евреям христианами. Но так как иудаизм никогда не носил догматического характера, инакомыслие Иисуса не могло послужить евреям поводом для казни. Более того, благодаря дебатам между школой Гилеля и школой Шамая, в основе которых было право на собственное мнение, свободное выражение мыслей стало обыденным явлением. Даже ап. Павла, извратившего учение иудаизма, сеявшего презрение к Закону, не побили камнями, а наказали бичеванием. О гуманности еврейского суда свидетельствует тот факт, что за семьдесят лет Синедрион всего лишь один раз вынес смертный приговор[9].

Выдвигая положение о  том, что избранный народ Божий  отверг Мессию, христианская теология развивает тему антисемитизма. Так, Н. Бердяев в статье «Христианство и антисемитизм» пишет о том, что иудаизм до Христа и иудаизм после Христа – явления духовно различные. Это классический постулат антииудаизма, то есть антисемитизма. По этому поводу уместно привести письмо известного русского философа и публициста Б. Чичерина к Н.К. Ренненкампфу: «Вы восстаете против моего взгляда на евреев, как на такое племя, от которого человечество получило все свое нравственное достояние и которому оно поэтому обязано вечной благодарностью. Вы утверждаете, что между древним Израилем Палестины и современным космополитическим еврейством такая же разница, как между нынешними греками и современниками Платона, Аристотеля. Признаюсь, меня такое сопоставление несколько удивляет. Оно было бы уместно, если бы нынешние греки сохранили неприкосновенным поклонение олимпийскому Зевсу и Афине-Палладе. Но ни в верованиях, ни в учреждениях, ни в характере мы не можем заметить ни единой черты сходства между нынешними греками и их отдаленными предками. Евреи, напротив, сохранили неприкосновенным именно то, что им было завещано как народная святыня, то, что составляло самую душу еврейского народа. Во имя этой святыни они в течение тысячелетий подвергались всякого рода гонениям и притеснениям; эта святыня составляла для них высшую духовную связь, когда они были рассеяны по всей земле. Именно то и было причиной постоянного их отчуждения от других народов. Вы указываете на это отчуждение, но почему-то не сочли нужным обратить внимание на его источник. В поучениях евреев господствует такой широкий дух любви, который мог бы украсить любую христианскую проповедь. Мы черпаем из того же источника, мы их священные книги считаем писанными самим Богом для наставления человечества. Если хранение этого священного завета выделяет евреев из всех других народов, то, казалось бы, это отчуждение всего менее должно проявляться со стороны христиан, верующих в Библию, а между тем выходит наоборот. Мы никогда не воздвигали гонений на магометан, мы не ограничиваем их прав, позволяем им селиться где угодно и делать что хотят. Относительно же евреев, от которых мы получили все свое нравственное достояние, мы следуем совершенно иной политике. Как же это объяснить?»

Настоящая полемика, пришедшаяся  на начало ХХ века, актуальна и в  настоящее время. Известна точка  зрения о том, что евреи обречены на страдания, потому как отвергли путь к вере через страдания, отвергли крест. Мы разделяем другое мнение: «Евреи, даровавшие миру идею мессиански-прекрасного  будущего, героически отказались извращать  эту мечту, и предпочли мученичество признанию того, что ожидаемый  Мессия якобы пришел и ничего не изменил[10].

Евреи не ассимилировались ни за высокие государственные должности, ни за жреческие чины. Даже истязания  и позорная казнь не заставили  народ отказаться от своей религиозной  самобытности. Как тут не вспомнить  пророчество Иезекииля (Йехезкеля): «Так говорит Господь Бог: хотя Я их и удалил к народам и рассеял их по землям, но Я буду для них некоторым святилищем в тех землях, куда пошли они... и будут они Моим народом, а Я буду их Богом» (Иезекииль-Йехезкель): XI, 20).

А. Мень в той же работе «Введение в христианскую веру и жизнь» ставит в заслугу Иисусу то, «что некоторые библейские установления он недвусмысленно отменил». Так, христианство осуждает месть, но непозволительна месть и в иудаизме; «око за око» это всего лишь условие юридической ответственности, означающее правосудие. При этом отрицается возможность нанесения увечий в порядке наказания за увечья. Мстительный получает отмщение от Господа. В Торе сказано: «Не мсти. Не храни злобы». Необходимость же юридической ответственности обусловлена ветхозаветным положением о том, что Бог прощает только те грехи, которые совершены по отношению к Нему, грехи же, совершенные по отношению к человеку, покаяние не искупает до тех пор, пока пострадавший не удовлетворен. А чтобы было неповадно, выгнавший свой скот на чужое поле «лучшим из поля и виноградника своего заплатит» (Исход (Шмот) XXII, 4).

Вот уж воистину учитывалась  природа человека: не мсти, не укради, не зазнавайся, не верь самому себе до дня смерти твоей и не суди ближнего, пока не побываешь на его месте (См. Авот). Раввины не только на словах, но и примером своей жизни проповедовали отсутствие озлобления, миролюбие, любовь к Богу и человеку. Возлюби ближнего своего – основная заповедь иудаизма. Путь к Богу через любовь к другим, все остальные 612 заповедей, – учил рабби Гиллель, – приложатся. «Горе человеку говорившему: «Я унижен, да будет и ближний мой унижен. Я проклят, да будет и ближний мой проклят». Да будет честь ближнего твоего так же дорога тебе, как твоя собственная». Учителю св. Писания р. Гиллелю принадлежат такие слова: «Люби мир, ищи примирения, люби людей, приближай их к Закону. Суди ближнего своего с хорошей стороны. Спеши на помощь ближнему своему». Рабби Гиллель призывал причислять себя к угнетенным, а не к угнетателям – лучше самому страдать, чем причинять страдания другому.

Ветхозаветную мудрость любви  к ближнему Иисус положил в  основу своего учения, но проповедью непротивления  злу: «Если тебя ударят по правой щеке, подставь левую», призывом любить врагов своих – основатель христианства доходит до самоуничижения. Здесь  он расходится с иудаизмом, где призывается  простить врага своего: «Прости ближнему твоему обиду, и тогда по любви  твоей отпустятся тебе грехи твои» (Бен Сира, XXVIII, 1-2). В Притчах мы читаем: «Если голоден враг твой, накорми его хлебом, и если он жаждет, напои его водой» (XXV, 21). И далее: «Если найдешь вола врага твоего или осла его заблудившимся, приведи его к нему». (Исход (Шмот), XXIII, 4). В кн. Иезекииля (Йехезкеля) сказано: «Не хочу смерти беззаконника, а чтобы он обратился от путей своих и был жив». (XVIII, 23). Праведник не только творит добро, но и переделывает зло в добро. Вспомним эпизод, когда Давид отрезал край одежды преследовавшего его Шаула: «Моя рука не будет на тебе. Господь да будет судьей и рассудит между мною и тобой». Громко заплакал Шаул и сказал Давиду: «Ты справедливей меня, ты воздал мне добром за зло».

Приводимые нами выдержки из св. Писания свидетельствуют о том, что Бог евреев не является злобным, мстительным Богом, как то утверждают апологеты Нового Завета. Мстительность недопустима в иудаизме, но упорствующему злу следует оказывать сопротивление, что означает призыв к справедливости. Прихожанин о. Александра Меня Гриша Зобин вспоминает: «Батюшка учил нас не мириться со злом, в какой бы сфере и на каком бы уровне оно ни проявлялось. Христианство он понимал не как непротивление злу, а как сопротивление ему. Убить негодяя, защищая сироту, это не убийство. О. Александр учил активно творить добро, на добре и любви придут люди всех вероисповеданий к пониманию Единого»[11]. В данном случае логичной кажется мысль о том, что евреи Москвы обращались в христианство по большей части у А. Меня, потому как в нем нашли близкую их мироощущению ответственность за добро и зло.

Сущность иудаизма в проникновенной близости к Богу, любви к ближнему, активном служении добру. Следовательно, ставить вопрос о приоритете евангельской этики, творящей нового, живущего в  Боге человека, исторически неправомерно. Неправомерно и догматическое истолкование христианством субботы в Ветхом Завете. Так, слова Иисуса о том, «что не человек для субботы, а суббота  для человека», не отражают реального  положения. Суббота в иудаизме именно для человека в его высшем духовном проявлении. Это день, когда освобождаются  от забот о хлебе насущном и  разговаривают с Богом молитвой и учеными занятиями. Субботе, в  самом деле, уделяется большое  внимание, но не услышишь раввина, проповедующего спасение посредством соблюдения шабата, а при необходимости можно  нарушить субботний ритуал. Последний  для рассеянных по миру евреев имел особое значение, потому как объединял  народ, возвещал бесправному нищему сознание своего национального «Я». Как пишет Андре Неер: «Суббота – это встреча времени с вечностью»[12].

Не нова и христианская заповедь: «Не заботьтесь», имеющая  в виду обычные хлопоты о житейских  делах, а именно заботу в смысле мучительной  и тревожной озабоченности, которая  изобличает маловерие. Та же заповедь имеет место в иудаизме, изречение  из Торы гласят: «У кого есть хлеб в  корзине, а он заботится о пропитании на следующий день, тот принадлежит  к маловерам». Вспомним также, что  во время Исхода можно было собирать манну небесную не более чем на один день.

Христианство приписывает  себе ветхозаветное отношение с  Богом как богосыновство, но для Израиля богосыновство изначально; выражение «сын божий» было расхожим у евреев. Евреи были первым народом, воспринявшим трансцендентное отцовство Бога. «Так говорит Господь (Бог еврейский): Израиль есть сын Мой» (Исход (Шмот), IV, 22). Бог о Давиде: «Я буду ему Отцом, и он будет мне сыном» (Кн. Царств (Шмуэль II), VII, 14). Или следующие слова: «Я (Бог) избрал Соломона себе в сына – Я буду ему Отцом» (Паралипоменон, XXVIII, 6).

Далее А. Мень отмечает характерное для христианства положение о том, «что проповеди христовой предшествовало выступление Иоанна Крестителя с призывом к покаянию». Но призыв к покаянию актуален на протяжении всей библейской истории. Исповедуясь перед Всевышним, еврей начинал жить с обновленной душой – восстанавливал свою изначальную близость к Творцу. Не обосновано и утверждение о том, что проповедь покаяния Иоанна Крестителя приближала приход Мессии, потому что непременным свидетельством прихода Мессии было изменение мира: торжество добра и справедливости. Мессианские ожидания существовали на протяжении веков, а в предхристианской Палестине с расцветом эсхатологических идей особенно усилились. Общеизвестно, что в первой половине I века нового летосчисления в Палестине было множество религиозно-политических партий и мессианских претендентов, одним из которых был Иисус из Назарета. И рассматривать призыв Иоанна Крестителя к покаянию как преддверие Христа исторически неправомерно. Согласно «Истории евреев» Генриха Греца, Иоанн Креститель – ессей, сын священника. К Иоанну Крестителю стекалось немало глубоких и мечтательных натур, одной из которых, очевидно, был Иисус. Правомерен вопрос: вернулись ли люди с крещения в Иордане исправившимися и оставил ли этот символический акт глубокое нравственное впечатление? (См. т IV, с. 208-209).

Вопрос о нравственном перерождении людей связан с пониманием Мессии. А. Мень во «Введении в христианскую веру и жизнь» пишет о ап. Павле: «Ему было открыто, что с приходом Мессии эра старого Закона осталась позади, сменившись эрой благодати, то есть спасения, которое даруется людям, несмотря на их недостойность». (Стр. 173)

Христианство поставило  между человеком и его ощущением  близости Всевышнего искупающего грехи  Христа. Как пишет А. Мень: «С приходом Христа миру открылся путь к спасению» (там же, с. 181). Собственно, это догма христианства, о чем читаем у ап. Павла: «Ради него возвещается вам прощение грехов, во всем, в чем вы не могли оправдаться Законом Моисеевым, оправдается им всякий верующий».

Для христианского теолога  настоящее утверждение стало  азбучной истиной. Согласно этому положению, «не имея в себе сил выполнить  ветхозаветные заповеди, человек  должен обращаться к благодатной  помощи, которую дарует дух Христов» (Филистимлянам, IV, 13; Галлатам; 11, 20). Люди могут прийти к Богу только через Христа: «Все предано мне Отцом моим» (От Матфея XI, 27), или «Отец любит сына и все дал в руку его. Верующий в сына имеет жизнь вечную, а не уверовавший в сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (От Иоанна III, 36). Христианство, таким образом, подменяет Бога Христом, о чем, собственно, и пишет А. Мень: «Возвещая свое учение, Христос говорит не как пророк от имени Бога, а как Бог».

Бог един и один. Иисус  же для евреев, по рождению причастных Творцу, всего лишь напоминал слова  мудрецов: «Оставьте грехи ваши и навсегда перестаньте делать беззакония» (Эзра: XVI, 68). Впрочем, и сам Иисус говорил о том, что «Господь Бог наш есть Господь единый» (От Марка XII, 29). С другой стороны, Иисус берет на себя полномочия Бога, говорит о своем мессианском назначении; так он спросил у своих учеников: «За кого люди почитают меня, сына человеческого? Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные и за Иеремию, или за одного из пророков. Он говорит им: а вы за кого почитаете меня? Симон же Петр, отвечая, сказал: "Ты – Христос, сын Бога живого"». Иисус подтвердил свое мессианство, похвалив проницательность Петра (См. От Матфея XI, 13-20; от Луки IX, 18). Когда же несколько дней спустя Симон-Петр, Иаков и Иоанн заметили, что приходу Мессии должен предшествовать пророк Илия, Иисус возразил, что Илия уже явился в лице Иоанна Крестителя, но он не был признан (От Матфея XVII, 10-13).

В «Деяниях», где цитируются пророческие слова Моисея, Иисус  говорит о себе как о пророке: «Господь Бог ваш воздвигнет вам  из братьев ваших пророка, как  меня, слушайтесь его во всем» (Деяния III, 22). Свидетельствует о пророческом  призвании Иисуса следующий диалог с иудеями: «Много добрых дел показал я вам от Отца моего, за которое из них хотите побить меня камнями? Иудеи сказали ему в ответ: не за добрые дела хотим побить тебя камнями, но за богохульство, за то, что ты, будучи человеком, делаешь себя Богом. Иисус отвечал им: не написано ли в Законе вашем: Я сказал вы боги. Если Он назвал богами тех, к кому было слово Божие, и не может нарушиться Писание – тому ли, которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите, богохульствуешь, потому что я сказал: я сын Божий» (От Иоанна X, 32-36). Настоящие слова служат подтверждением того, что Иисус считал себя одним из помазанников Божиих, но не Богом.