Внушение и его роль в общественной жизни

По несколько раз в день ими  овладевали сильные припадки бешенства  и злобы, во время которых они  называют себя демонами, никого не оскорбляя  при этом и не делая вреда священникам, когда те во время самых сильных  приступов кладут им в рот палец.

Во время припадков они описывают  своим телом разные конвульсивные  движения и перегибаются назад в  виде дуги без помощи рук, так что  их тело покоится более на темени, чем  на ногах, а вся остальная часть  находится на воздухе; они долго  остаются в этом положении и часто  вновь принимают его. После подобных усиленных кривляний, продолжавшихся непрерывно иногда в течение 4-х часов, монахини чувствовали себя вполне хорошо, даже во время самых жарких дней; несмотря на припадки, они были здоровы, свежи и пульс их бился так же нормально, как если бы с ними ничего не происходило. Между тем есть и такие, которые падают в обморок во время заклинаний, как будто произвольно: обморок начинается с ними в то время, когда их лицо наиболее взволнованно, а пульс становится значительно повышенным. Во время обморока, продолжающегося полчаса и более, у них не заметно ни малейшего признака дыхания.

Затем они чудесным образом возвращаются к жизни, причем у них сначала  приходят в движение большие пальцы ноги, потом ступни и самые ноги, а за ними живот; грудь, шея; во все  это время лицо бесноватых остается совершенно неподвижным; наконец оно  начинает искажаться и вновь появляются страшные корчи и конвульсии.

Это описание не оставляет сомнения в том, что дело идет в данном случае о нервных проявлениях большой  истерии, хорошо изученной за последнее  время, особенно со времени классических трудов Charcot и его учеников. Здесь мы. заметим лишь, что бесноватость или одержимость до сих пор далеко не исчезла в простом народе.

По крайней мере и до сих пор среди стекающихся богомольцев к святым местам из глухих углов провинции можно встретить тех же самых беснующихся или одержимых, которые наблюдались и в средние века, но болезнь эта ныне много реже распространяется эпидемически, как то было в средние века.

Следует заметить, что одержимость  в своих проявлениях изменяется в зависимости от воззрения народов. Так, например, в Японии вследствие существующего поверья, по которому лисица является животным, тесно связанным  с понятием о дьяволе, довольно распространена болезнь, которая может быть названа  «одержимостью лисицами».

Здесь заслуживает упоминания, что  кроме бесоодержимости еще и поныне встречается в простом народе, по крайней мере у русских, «одержимость гадами», которую я описал как особый вид психоза в 1900 году.

В этом случае больные, обыкновенно  также истерики и истерички, признают, что в их желудке живут змеи или жабы, которые терзают их и  терзают. Змея, по убеждению больных, заползает к ним в желудок  через рот обыкновенно во время  сна; жаба же или лягушки развиваются  в желудке из случайно проглоченной икры. В новейшее время в нашей  клинике были сделаны и дальнейшие наблюдения над «одержимостью гадами». Здесь следует однако заметить, что эта форма одержимости наблюдалась до сих пор лишь отдельными случаями, хотя возможны и здесь случаи одновременного заболевания нескольких лиц.

Эпидемии кликушества  и порчи

Наше современное кликушество  в русском народе не есть ли тоже отражение средневековых демонопатических болезненных форм? В этом отношении авторы, изучавшие проявления кликушества, не без основания сравнивают или даже отождествляют это состояние с демономанией средних веков или бесоодержимостью.

По словам д-ра Краинсного, имевшего возможность исследовать эпидемии кликушества на местах их развития, «кликушество, начиная с XVI века по настоящее время, составляет явление русской народной жизни, игравшее и играющее в ней далеко не последнюю роль. Несмотря на значительный прогресс, имевший место за последние десятилетия в культуре русского народа; кликушество и в настоящее время проявляется в той форме, как оно нам известно по литературным источникам XVI и XVII века».

«Распространено кликушество по всей России, преимущественно на Севере и в Великороссии. Особенно много  кликуш в Московской, Смоленской, Тульской, Новгородской и Вологодской губерниях, хотя и все вообще соседние с Московской губернии отдают кликушеству изрядную дань. К югу много кликуш находим в Курской губернии; но далее в Харьковской и южных губерниях кликуши становятся очень редкими и постепенно исчезают. На западе есть центр, куда стекается много пришлых со всей России кликуш, это — Киево-Печерская лавра. Но в юго-западном и северо-западном крае, несмотря на существующие там понятия о колдовстве, кликушество в чистой форме не встречается. Зато по всему северу России и далее на восток по всей Сибири кликушество широко распространено, составляя обыденное явление народной жизни. На севере распространена особая форма кликушества в виде томительной икоты. Инересно, что в несколько измененной форме оно встречается у лопарей, а на востоке у киргизов».

Само по себе кликушество есть не что иное, как разновидность истерической одержимости, принимающая своеобразную форму, благодаря воззрениям простого народа, допускающим возможность  «порчи людей» различными способами  со стороны мнимых колдунов и ведьм, что и приводит к развитию приступов  истерии разнообразными судорогами и кривляниями и с выкликаниями имен лиц, по мнению больных их испортивших, особенно во время наиболее торжественных молитвословий в церквах.

Наиболее частая и типическая форма  кликушного припадка состоит в том, что кликуша начинает «кричать на голоса» — симптом, от которого болезнь и получила свое название. Иногда кликуша произносит «бессмысленные звуки с различными переливами и интонацией... Крик этот напоминает всхлипывание, голоса животных, собачий лай или кукуканье, очень часто он прерывается громким иканием или рвотными звуками... В других случаях кликуша сразу начинает выкрикивать определенные слова... Содержание выкрикиваемых слов весьма различно. Чаще всего она кричит: «Ой, лихо мне, ой тяжко, страда-а-аю» и т.д. Иногда же сразу начинает выкрикивать, что в нее насадили чертей, что ее испортили». При этом кликуша обыкновенно выкрикивает и имя того лица, которое будто бы ее испортило.

Надо впрочем заметить, что припадок редко ограничивается одним криком. Обыкновенно кликуша падает на землю и при продолжающемся выкликивании начинает биться, производя самые разнообразные движения... Кликуша катается по полу, беспорядочно мечется, бьет руками и ногами об пол, извивается… Движения эти то усиливаются, то стихают. Продолжительность припадка от 10 минут до 2-3 часов.

В случаях, бывших под моим наблюдением, кроме описанных явлений, я должен отметить еще особенное кривляние лица во время кликушного припадка. Действительно, наблюдая кликушу во время припадка, можно поражаться иногда теми отвратительными гримасами, которые она проделывает. Заслуживает далее внимания то обстоятельство, что кликуши, по крайней мере в моих случаях, обнаруживали амнезию всего припадочного состояния, если конечно оно достигает своего полного развития. Что касается условий развития кликушества в народе, то и здесь влияние внушенных ранее, привитых идей на проявление болезненных состояний неоспоримо.

Известно, что такого рода больные  во время церковной службы при  известных возглашениях подвергаются жесточайшим истерическим припадкам. И здесь повторяется то же, что  было и в средние века. Несчастные больные заявляют открыто и всегласно о своей бесоодержимости; во время же припадков говорят как бы от имени сидящего в них беса.

Эпидемия кликушества в России прививалась издавна то в той, то в другой местности.

«В хуторе Букреевском Екатеринославской губернии весною 1861 года на людях появилась болезнь, от которой заболевающие падают без чувств на землю и одни из них хохочут, другие плачут, некоторые лают по-собачьи и кукукают по-птичьи и в припадке болезни рассказывают, как они попорчены и кто еще через несколько суток будет поражен такою болезнью, причем некоторые из предсказаний скоро сбывались. Пораженных такой болезнью 7 душ».

Одна из таких эпидемий кликушества, развившаяся в 1879г. в деревне Врачево Тихвинского уезда Новгородской губернии, кончилась даже сожжением подозреваемой в «порче людей» крестьянки Игнатьевой. «Убеждение, что Игнатьева колдунья находило себе поддержку в нескольких случаях нервных болезней, которым подвергались крестьянки той местности, где поселилась Игнатьева. Около Крещения 1879 г. Игнатьева приходила в дом к крестьянину Кузьмину и просила творогу, но в этом ей отказали; вскоре после того заболела его дочь, которая в припадке выкликала, что попорчена Игнатьевою. Такою же болезнью была больна крестьянка деревни Передниково Марья Иванова. Наконец, в конце января 1879 г. в деревне Врачево заболела дочь крестьянки Екатерина Иванова Зайцева, у которой ранее того умерла от подобной же болезни родная сестра, выкликавшая перед смертью, что попорчена Игнатьевой». Так как Иванова выкликала, что попорчена Игнатьевою, то ее муж, отставной рядовой Зайцев, подал жалобу уряднику, который и приезжал во Врачево для производства дознания за несколько дней до сожжения Игнатьевой. «Крестьянин Никифоров просил крестьян защитить его жену от Игнатьевой, которая будто бы собирается ее испортить, как об этом выкликала больная Екатерина Иванова. Игнатьеву заперли в хате, заколотили окна и сожгли. 3-х участников приговорили к церковному покаянию, остальные признаны невиновными».

Между прочим, одна из недавних эпидемий кликушества развилась с чрезвычайной быстротой во время свадебного пиршества  в с. Б. Петровском Подольского уезда Московской губернии. Начавшись с невесты, болезнь перешла затем к жениху и охватила 15 лиц, участвовавших в пире.

Другая эпидемия, развившаяся несколько  лет спустя также во время свадебных  пиршеств и также в Подольском уезде Московской губернии, ограничилась четырьмя лицами.

Русская литература обладает вообще многочисленными описаниями эпидемий кликушества, но из них лишь немногие были предметом медицинского наблюдения.

Из медицинских сочинений, которые  останавливаются на кликушестве, мы упомянем здесь о работах И. Д. Любимова, Клементовского, Штейнберга, Яковенко, Краинского, Никитина и Попова.

Все лица, которые пожелали бы в  исторической последовательности проследить у нас развитие эпидемий этого  рода, найдут материал в книге Н.Краинского «Порча, кликуши и бесноватые» (Новгород, 1900), которому пришлось исследовать по поручению Медицинского Департамента одну из эпидемий такого рода, развившуюся несколько лет тому назад в Смоленской губернии. Тот же автор несколько времени спустя мог наблюдать другую эпидемию кликушества в д. Большой Двор Тихвинского уезда Новгородской губернии. Нет сомнения, что эти эпидемии всегда и везде развивались под влиянием поддерживаемого в народе верования о возможности порчи и бесоодержимости, в чем немалую роль сыграло наше духовенство. Для пояснения того, какую роль играет внушение и самовнушение при развитии эпидемий порчи и кликушества, я приведу здесь из того, что мною раньше сказано по этому поводу, нижеследующие строки: Не подлежит сомнению, что психическая сторона так называемой порчи и кликушества, как и бесноватости, черпает свои особенности в своеобразных суевериях и религиозных верованиях народа. В простом народе лежит глубокое верование о возможности болезненных проявлений под влиянием овладевания человеком со стороны нечистой силы. Как вследствие веры в Бога является убеждение о возможности происхождения болезней, вследствие божьего гнева и наказания, так и вследствие веры в нечистую силу могут происходить болезненные явления. При этом не только сам дьявол может воздействовать на человека (отсюда так называемое «дьявольское наваждение»), но он может пользоваться для этой цели предавшимися ему людьми, известными под названием колдунов и ведьм.

Причинение вреда здоровью другим теми или другими способами и  составляет, по признанию народа, так  называемую «порчу», нередко выражающуюся в форме кликушества. Этим воззрением объясняется не только характер бредовых идей о порче, о вселении нечистой силы во внутрь тела, но и все другие характерные явления в поведении  кликуш, порченых и бесноватых, так например, их своеобразная боязнь всего, что верою народа признается святым, наступление припадков в церкви при пении «херувимской», при известных молитвословиях во время служения молебнов и при отчитывании, их выкликания и непереносливость того лица, которое они обвиняют в порче и в причинении им бесоодержимости, часто наблюдаемая наклонность к произношению бранных и неприличных слов, поразительное богохульствование и святотатственное поведение против икон, склонность некоторых из кликуш к прорицанию и т.п. Сюда принадлежит и боязнь табака, наблюдаемая у некоторых кликуш, как заимствование от сектантов. Известно, что курение табака, по взгляду многих сектантов, которых народ вообще именует «еретиками», есть дело рук антихриста, а потому они не только не употребляют табака, но и не допускают его в свои избы. Поэтому боязнь табака у кликуш выражает как бы принадлежность их к ереси, что в глазах простого народа почти равносильно богоотступничеству.

Своеобразным толкованием происхождения  кликушества объясняется и взгляд народа, что кликуша не может быть вылечена врачебным вмешательством, «порча» может быть снята тем  же колдуном или ведьмой или каким-либо другим более сильным Колдуном, или  же наконец путем чудесного исцеления при проявлении Божественной благодати.

Что касается до самой натуры кликушества, то в настоящее время еще нет  полного согласия между авторами, писавшими о кликушестве. Клементовский, Штейнберг и Никитин признают его за проявление истерии, другие же, как например Краинойог, рассматривают его как своеобразное болезненное состояние, развивающееся на почве сомнамбулизма (в смысле Шарко). На основании своих наблюдений, сделанных над кликушами, исследованными в клинике, я прихожу к выводу, что кликушество представляет собою своеобразный истерический психоз, в котором бред находится в тесной связи с истерическими судорогами и сомнамбулическими приступами истерического же характера.

Ввиду всего вышесказанного нельзя не согласиться с тем, что кликушество, являясь своеобразным истерическим психозом, в значительной мере обязано  своим происхождением бытовой стороне  жизни русского народа. Очевидно, что  своеобразные суеверия и религиозные  верования народа дают психическую  окраску того болезненного состояния, которое известно под названием  порчи, кликушества и бесноватости.

Глубоко интересен вопрос о развитии кликушества и бесоодержимости в нашем народе. В этом отношении играет, по-видимому, огромную роль невольное самовнушение и внушение, испытываемое отдельными лицами при различных условях.

Но кроме привившейся тем  или иным путем идеи о порче  в развитии кликушества большую  роль играет и элемент подражания или заразы. Кликушами делаются только те истерические женщины, которые вместе с идеей о порче видели и  осязательные примеры действия порчи  в своем прошлом. Описание бесноватости в священных книгах, рассказы о порче и бесоодержимости и вера в колдунов и ведьм, передаваемые из уст в уста в простом народе, особенно же поражающие картины кликушества и бесоодержимости, которые приходится видеть русской крестьянке в церкви, — картины, которые надолго запечатлеваются в душе всякого, кто имел случай наблюдать неистовство кликуш и бесноватых, особенно же их неслыханные богохуления и осквернение святынь, действующих на расположенных лиц наподобие сильного и неотразимого внушения. Еще более поражающим образом должны действовать тягостные картины беснования кликуш во время публичных отчитываний, которые даже и при счастливом исходе в смысле исцеления от кликушества еще более укрепляют в простом народе веру в бесоодержимость. В этом отношении глубоко знаменательно замечание автора, что большую, если не первенствующую, роль в развитии кликушества в России играют монастыри, особенно московские и окрестных губерний.