Внушение и его роль в общественной жизни

Другой известный мне случай подобного же рода заключается в  следующем: Больная А., происходящая из невропатической семьи, никогда  ранее ничем не страдавшая, в период сформирования на 12 —13 году заболела после сильного нравственного волнения так называемой истерической астазией-абазией, выразившейся полной невозможностью ходить, хотя отдельные движения ногами и  производились. Она не могла вставать с постели и, хотя могла двигать  своими ногами, но была лишена возможности  удерживаться на них стоя и не могла вовсе ходить. Однажды, когда ее болезненное состояние приводило уже в отчаяние ее родных, она вдруг, проснувшись от сна, заявляет: «Мама, не плачь о моем здоровье, я поправлюсь; мне нужно быть у тетки и помолиться Спасителю!» Надо заметить, что в том доме, где жила ее тетка, имелась почитаемая жильцами икона Спасителя. Эту икону больная накануне видела во сне и вместе с ней связала в мыслях свое исцеление. После настойчивых просьб она была доставлена в дом тетки, к иконе Спасителя. Она была оставлена на некоторое время у этой иконы, пред которой она молилась на коленях в религиозном исступлении в течение около получаса, после чего она встала на ноги и до такой степени почувствовала себя хорошо здоровой, что приехавшую к ней мать вскоре же после бывшего происшествия она встречает уже совершенно здоровой и для полной убедительности своего здоровья показывает ей известные па из венгерки.

Третий известный мне случай относится к женщине, страдавшей истерическим безречием (Aphasia hysterica). Эта больная, вследствие продолжительного тяжелого недуга, лишившего ее возможности говорить, была помещена в клинику.

Здесь лечение недуга больной, происходящей из простого класса, оставалось некоторое  время безуспешным. Но однажды она  видит во сне образ Богородицы и слышит голос, призывающий ее помолиться для ее исцеления.

Пробудившись, больная усердно  молится, и получает исцеление. Но не обнаруживается ли в большей или  меньшей мере целительное влияние  веры и во врача, подходящего к  кровати больного? Всякий знает, какое  магическое оздоровляющее действие может приобрести одно утешительное слово со стороны врача и наоборот, как иногда убийственно в буквальном смысле слова действует на такого же больного холодный приговор врача, не знающего или не желающего знать  силы внушения.

Сколько пациентов, обращаясь к  врачу для лечения своей зубной боли, должны сознаться уже в приемной врача, что помощь им становится излишней вследствие того, что зубная боль исчезла  как раз перед тем моментом, когда больной мог увидеть  своего врача.

Надо впрочем заметить, что далеко не все лица верят слепо в могущество того или другого врача по отношению  к своей болезни, а потому и  психическое влияние врача на своих пациентов в различных  случаях бывает неодинаковым.

Судорожные эпидемии в  истории

Не менее ярко сила внушения сказывается  в так называемых психопатических  эпидемиях.

На этих психопатических эпидемиях  отражаются прежде всего господствующие воззрения народных масс данной эпохи, данного слоя общества или данной местности. Но не может подлежать никакому сомнению, что ближайшим толчком для развития этих эпидемий являются: внушение, взаимовнушение и самовнушение.

Господствующие воззрения являются здесь благоприятной почвой для  распространения путем невольной  передачи от одного лица другому тех  или иных психопатических состояний. Эпидемическое распространение  так называемой бесоодержимости в средние века бесспорно носит на себе все следы установившихся в то время народных воззрений на чрезвычайную силу дьявола над человеком; но тем не менее также бесспорно, что развитие и распространение этих эпидемий обязано в значительной мере и силе внушения. Вот, например, средневековый пастор во время церковного богослужения говорит о власти демона над человеком, увещевая народ быть ближе к Богу, и во время этой речи в одном из патетических мест к ужасу слушателей воображаемый демон проявляет свою власть над одним из присутствующих, повергая его в страшные корчи. За этим следуют другая и третья жертвы. То же повторяется и при других богослужениях.

Можно ли сомневаться в том, что  здесь дело идет о прямом внушении бесоодержимости, переходящем затем и в жизнь народа и выхватывающем из последнего свои жертвы даже и вне богослужебных церемоний.

Когда укоренились известные верования  о возможности воплощения дьявола  в человеке, то это верование само по себе уже действует путем взаимовнушения и самовнушения на многих психопатических личностей и приводит таким образом к развитию демономатических эпидемий, которыми так богата история средних веков.

Благодаря самовнушению те или другие мистические идеи, вытекавшие из мировоззрения  средних веков, нередко являлись вместе с тем источником целого ряда конвульсивных и иных проявлений большой истерии, которые, благодаря  господствовавшим верованиям, также  получали наклонность к эпидемическому распространению. ...

Таково, очевидно, происхождение судорожных и иных средневековых эпидемий, известных  под названием пляски св.Витта и св.Иоанна, народного танца в Италии, носящего название тарантеллы и, наконец, так называемого квиетизма. («Квиетизм» — от лат. «guietus» («спокойный»), религиозно-этическое учение, проповедующее смирение. Возникло в XVII веке).

Даже знакомясь с описанием  этих эпидемий современниками, нетрудно убедиться, что в их распространении  играло роль взаимовнушение.

Замечательна эпидемия самобичевания, распространившаяся из Италии по Европе в 1266 г., о которой историк сообщает следующее: «Беспримерный дух самообвинения  внезапно овладел умами народа. Страх  перед Христом напал на всех; благородные  и простые, старые и молодые, даже дети лет пяти бродили по улицам без одежд с одним только поясом вокруг талии. У каждого была плеть  из кожаных ремней, которой они  бичевали со слезами и вздохами свои члены так жестоко, что кровь  лила из их ран».

Затем в 1370 году не менее поразительным  образом распространилась по Европе мания плясок, которая в Италии приняла своеобразную форму тарантизма. В это время танцоры наполняли улицы европейских городов, особенно в Германии и в Нидерландах. Все бросали свои обычные занятия и домашние Дела, чтобы отдаться неистовой пляске.

В Италии пляска распространилась под  влиянием уверенности, что укус тарантулом, часто случавшийся в Италии, становится безопасным для тех, кто танцевал под музыку так называемой тарантеллы. Эта мания тарантеллы распространилась с необычайной быстротой по всей Италии и, вследствие поглощения ею огромного  количества жертв, сделалась в полном смысле слова социальной язвой Италии.

Не менее поразительны и эпидемии конвульсионерок. Вот, например, небольшая выдержка о средневековых конвульсионерках из Луи-Дебоннера: «Представьте себе девушек, которые в определенные дни, а иногда после нескольких предчувствий, внезапно впадают в трепет, дрожь; судороги и зевоту; они падают на землю и им подкладывают при этом заранее приготовленные тюфяки и подушки. Тогда с ними начинаются большие волнения: они катаются по полу, терзают и бьют себя; их голова вращается с крайней быстротой, их глаза то закатываются, то закрываются, их язык то выходит наружу, то втягивается внутрь, заполняя глотку. Желудок и нижняя часть живота вздуваются, они лают, как собаки, или поют, как петухи; страдая от удушья, эти несчастные стонут, кричат и свистят; по всем членам у них пробегают судороги; они вдруг устремляются в одну сторону, затем бросаются в другую; начинают кувыркаться и производят движения, оскорбляющие скромность, принимают циничные позы, растягиваются, деревенеют и остаются в таком положении по часам и даже целыми днями; они на время становятся слепыми, немыми: параличными и ничего не чувствуют. Есть между ними и такие, у которых конвульсии носят характер свободных действий, а не бессознательных движений».

Прочитав это описание современника, кто из лиц, знакомых с нервными болезнями, станет сомневаться в том, что  здесь дело идет о припадках большой  истерии, нередко развивающейся, как  мы знаем, и ныне эпидемически?

Еще более поучительная картина  представляется нам в описании судорожных эпидемий, развившихся в Париже в  прошлом столетии, объединяющим объектом которых явилось Сен-Медарское кладбище с могилой дьякона Пари, некогда прославившегося своим аскетическим образом жизни. Это описание принадлежит известному Луи Фигье.

«Конвульсии Жанны, излечившейся на могиле Пари от истерической контрактуры в  припадке судорог, послужили сигналом для новой пляски св.Витта, возродившейся в центре Парижа в XVIH веке с бесконечными вариациями, одна мрачнее или смешнее другой.

Со всех частей города сбегались  на Сен-Медарское кладбище, чтобы принять участие в кривляниях и подергиваниях. Здоровые и больные, все уверяли, что они и конвульсионировали, и конвульсионируют по-своему. Это был всемирный танец, настоящая тарантелла.

Вся площадь Сен-Медарского кладбища и соседних улиц была занята массой девушек, женщин, больных всех возрастов, конвульсионирующих как бы вперегонку друг с другом. Здесь мужчины бьются об землю как настоящие эпилептики, в то время как другие немного дальше глотают камешки, кусочки стекла и даже горящие угли; там женщины ходят на голове с той степенью странности или цинизма, которая вообще совместима с такого рода упражнениями. В другом месте женщины, растянувшись во весь рост, приглашают зрителей ударять их по животу и бывают довольны только тогда, когда 10 или 12 мужчин обрушиваются на них зараз всей своей тяжестью.

Люди корчатся, кривляются и двигаются на тысячу различных ладов. Есть впрочем и более заученные конвульсии, напоминающие пантомимы и позы, в которых изображаются какие-нибудь религиозные мистерии, особенно же часто сцены из страданий Спасителя.

Среди всего этого нестройного  шабаша слышатся только стон, пение, рев, свист, декламация, пророчество и  мяуканье. Но преобладающую роль в  этой эпидемии конвульсионеров играют танцы. Хором управляет духовное лицо, аббат Бешерон, который, чтобы быть на виду у всех, стоит на могиле. Здесь он совершает ежедневно с искусством, не выдерживающим соперничества, свое любимое «по», знаменитый скачок карпа (saute de Carpe), постоянно приводящий зрителей в восторг.

Такие вакханалии погубили все дело. Король, получая ежедневно от духовенства  самые дурные отзывы о происходившем  в Сен-Медаре, приказал полицейскому лейтенанту Геро закрыть кладбище. Однако эта мера не прекратила безумных неистовств со стороны конвульсионеров. Так как было запрещено конвульсионировать публично, то припадки янсинистов стали происходить в частных домах и зло от того еще более усилилось. Сент-Медарское кладбище концентрировало в себе заразу; закрытие же его послужило для распространения ее.

Всюду на дворах, под воротами можно  было слышать или видеть, как терзается  какой-нибудь несчастный; его вид  действовал заразительно на присутствующих и побуждал их к подражанию. Зло  приняло такие значительные размеры, что королем был издан такой  указ, по которому всякий конвульсионирующий предавался суду, специально учрежденному при арсенале, и приговаривался к тюремному заключению.  
После этого конвульсионеры стали только искуснее скрываться, но не вывелись».

Познакомившись с этими своеобразными  общественными явлениями, можно  ли сомневаться в том, что эпидемии конвульсионирующих развивались благодаря взаимовнушению на почве религиозного мистицизма и тяжелых суеверий.

Подобного же рода эпидемии, хотя и  в меньших размерах при тех  или других случаях наблюдались  в разное время также и в  других странах света. Об одной интересной эпидемии конвульсий, развившейся у  индейцев из области Сар., San. Augustin рассказывает между прочим Las Casas.

Особенности этой эпидемии состояли в том, что она развилась благодаря  внушению одного волшебника, который  наобещал торжественно встречавшему его  населению, что отныне не будет надобности в труде, так как хлеб и все  необходимое само придет к ним  и будет вообще во всем полное довольство.

Эти обещания так повлияли на слушателей, что когда волшебник закончил, то оказалось, что все слушавшие  его, особенно женщины, начали подвергаться дрожанию и сильным сотрясениям  тела, после чего они бросились на землю и у них выделялась изо рта обильная пена. Очень поучительное описание в смысле роли внушения в развитии движений и истерических явлений мы находим между прочим в интересном наблюдении из Туниса, сделанном Laignei-Lavantin'oM (Presse medic, 1901).

Здесь следует также вспомнить  о шаманстве и массовых религиозных  церемониях у восточных народов (дервиши и пр.). где также мы встречаемся с явлениями, создающими благоприятную почву для внушения и самовнушения. Не подлежит никакому сомнению, что в рассматриваемых случаях есть немало места и для проявления совершенно бессознательного подражания, но наряду с этим почти во всех массовых церемониях, сопровождающихся воодушевлением участников, доходящим до степени религиозного экстаза, есть и другой фактор, приводящий к общественной заразе. Этот фактор есть внушение. Оно действует решительно везде, где дело идет об объединении группы лиц одними и теми же чувствами и мыслями и представляет собою не что иное, как непроизвольное прививание известных настроений, идей или действий

Эпидемии колдовства и  бесоодержимости

Очевидно, подобным же образом объясняется  и происхождение колдовства, этой страшной болезни, из-за которой погибло  на костре и эшафоте наверно много  более народа, нежели во всех вместе взятых войнах истекшего столетия. Не допустив взаимовнушения и самовнушения, мы не могли бы понять ни столь значительного распространения эпидемий колдовства, проявлявшихся в самых различных частях Европы, особенно в XVI веке, ни почти стереотипного описания видении, которым подвергались несчастные колдуны и колдуньи средних веков.

По описанию Regnard'a, к женщине, которая обыкновенно подвержена конвульсивным приступам, в один прекрасный вечер является изящный и грациозный кавалер; он нередко входил через открытую дверь, но чаще появлялся внезапно, вырастая как бы из земли. Вот как его описывают колдуньи на суде: «Он одет в белое платье, а на голове у него черная бархатная шапочка с красным пером или же на нем роскошный кафтан, осыпанный драгоценными каменьями вроде тех, что носят вельможи. Незнакомец является или по собственной инициативе, или на зов, или же на заклинание своей будущей жертвы. Он предлагает ведьме обогатить ее и сделать могущественной; показывает ей свою шляпу, полную денег; но чтобы удостоиться всех этих благ, ей придется отречься от Св.крещения, от Бога и отдаться Сатане душой и телом.